— Но ведь это было до того, как ты увидел ее выходящей из «Звезды»?
— Ничего подобного! Томоко говорит, что Кацуё сначала была у нее, а потом помчалась наверх. Томоко скорее кинулась звонить своей хозяйке: мол, берегитесь, к вам идет жена господина Симотани, но та ответила, что ничего, мол, все в порядке. Томоко все-таки не на шутку встревожилась и решила подняться на пятый. Звонила-звонила в дверь, но никто не открывал, в номере вовсю орало радио. Мимо проходил коридорный, и она попросила его открыть. Он вошел и обнаружил труп.
Слова Нино повергли меня в уныние. Если все, что он говорил, правда, дело весьма примитивное, и единственной подозреваемой можно считать Кацуё Симотани. А оснований сомневаться в словах Нино у меня не было.
— Полиция, очевидно, придерживается того же мнения, что и я, — заключил Нино свой рассказ. — Я думаю, что и нашей газете следует принять эту версию. Ничего матерьяльчик, а?
— Ничего, — буркнул я. Мой голос прозвучал довольно кисло, я сам не понимал, почему. Вот уже целых десять лет я изо дня в день гоняюсь за сенсациями, и если удается обставить конкурирующие газеты, дать на первую полосу какую-нибудь «бомбу», когда у других ни строчки, я бываю счастлив. Злобные взгляды незадачливых соперников доставляют мне несказанное наслаждение, эти минуты торжества я не променяю ни на что.
— Конечно, материал — первый сорт, — радовался Нино. — Полиция пока прессе ничего не сообщала, знаем об убийстве только мы.
— Не спеши. Выждем.
— Но скоро сдача номера!
— Кацуё пока не арестована. Полиция проведет совещание, а потом будет заявление для прессы. Подождем.
Нино недовольно набычился, но дежурным был я, да и опыта у меня куда больше, так что спорить он не стал.
Пресс-конференция состоялась в 23.30 в ближайшем отделении полиции. До сдачи номера оставалось всего полчаса. Один из моих недавних партнеров по маджану, увидев меня, зло бросил:
— Вы с Нацуморой просто идиоты! В туалет они вышли! Мы вас ждали, ждали…
Оказавшийся тут же Нацумура, окинув меня колючим взглядом, отпарировал:
— Этот тип чуть меня самого с носом не оставил. Но, слава богу, мы не опоздали.
Вид у него при этом был торжествующий.
Тут как раз появился комиссар Кусимото и вкратце изложил обстоятельства дела: убита знаменитая актриса Йоко Минэ, орудие убийства — пистолет, был произведен один-единственный выстрел, тело обнаружил коридорный, предполагаемое время наступления смерти — от 20.00 до 21.00, в настоящее время следствие занято опросом знакомых убитой и свидетелей — вот, в общем, и все, что он нам сообщил. Все это, или почти все, мы знали и без него.
— Кусимото-сан, — крикнул один из репортеров, — так не пойдет! Нам нужны подробности.
— Обойдетесь, — невозмутимо отрезал комиссар. — Мы работаем не для газет.
Нацумура спросил уже собравшегося уходить Кусимото:
— Какой пистолет?
— Вытащим пулю, тогда узнаем.
— А когда вскрытие? — поспешил поинтересоваться я. — Сегодня ночью?
— Нет, уже поздно. Утром. — И комиссар был таков.
Хоть он и не очень расщедрился на информацию, но и этой хватило бы на заметку. Для статьи вообще достаточно самого минимума фактов. Но для сочности красок нужны детали, а какие тут могут быть детали, когда до сдачи номера осталось всего ничего?
У меня все же было кое-какое преимущество перед конкурентами, я знал больше, и мой материал получился бы позабористей. Тем не менее, вернувшись в пресс-клуб и наскоро настрочив статью, я ни словом не обмолвился о Кацуё Симотани. Что-то меня остановило — нюх сработал, что ли.
Из скупого сообщения комиссара Кусимото можно было сделать следующие выводы: во-первых, характер раны не оставлял сомнений в том, что это пулевое отверстие, иначе комиссар не говорил бы так уверенно о пистолете; и, во-вторых, что оружие убийца унес с собой — только так следовало понимать ответ на вопрос о типе оружия. Итак, у преступника был пистолет, а японские женщины, как свидетельствует статистика, огнестрельным оружием пользуются крайне редко. Несколько подобных случаев зарегистрировано, но все эти преступления совершили японки, вышедшие замуж за американских военнослужащих. Предположить же, что дама типа Кацуё Симотани разгуливает с пистолетом, было и вовсе невероятно.
4
Пока я диктовал свою статью по телефону, Нино стоял рядом и молча слушал. Глядя на его обиженно вытянувшееся лицо, я спросил:
— Очевидно, ты хочешь сказать мне следующее: «Если уж нельзя назвать имя Кацуё Симотани, то по крайней мере написали бы, что полиция допрашивает по подозрению в убийстве некую особу — скажем, г-жу К.С.». Так?
— Да! Ведь никто, кроме нее, не мог совершить убийство! Это же бесспорно! — запальчиво воскликнул Нино.
— Так уж и бесспорно?
Он удивленно захлопал глазами, а я поучительно заметил:
— В этом мире ничего бесспорного не бывает.
Нино с упрямым видом отвернулся от меня и пробурчал:
— Такая «бомба», саму Йоко Минэ застрелили. Представляю, как все другие распишут эту сенсацию, а мы…
Его обида в общем-то была мне вполне понятна. Десять лет назад я вел бы себя точно так же.
— Я выйду на время, — сказал я, поднимаясь, — а ты посиди у телефона, вдруг из редакции позвонят.
— Куда это вы?
— В «Адонис». Слыхал про такое заведение?
— А как же, его обычно зовут просто «Яма».
— Это мне известно. В этой самой «Яме» когда-то начинала скромной певичкой Йоко Минэ.
Так что о Йоко Минэ я знал не меньше, чем мой юный коллега. Меня никогда особенно не интересовал механизм «чуда», благодаря которому обычная девчонка вдруг становится «суперзвездой». Но, раз уж произошло убийство, не мешало копнуть поглубже.
Я взял такси и поехал до квартала Тёдзя-мати, где полно маленьких кафе и ресторанчиков. «Адонис» — тесная, грязноватая забегаловка. Когда я вошел в зальчик, то первым делом увидел в углу видавшее виды пианино; по клавишам барабанила длинноволосая девица, раскачиваясь всем телом и напевая что-то хриплым голосом. Свободных мест почти не было, за столиками в основном сидели молодые парни. Если мне не изменяет память, Адонисом звали прекрасного юношу, в которого влюбилась Афродита. Думаю, попадись здешние «адонисы» на глаза греческой богине, она потребовала бы переименовать заведение.
Я сел на свободный деревянный стул и стал ждать. Вскоре появился официант: куцая маечка, пузырящиеся на коленях джинсы — в жизни не видел таких официантов. Собственно, я понял, кто это, только когда он спросил:
— Тебе чего принести?
— Пива, — ответил я и, ясное дело, не услышал в ответ ни «слушаюсь», ни «будет исполнено».
Я оглядел зальчик повнимательнее. В костюме, кроме меня, тут не было никого. Чумазые «адонисы» с длинными лохмами, вид которых поверг бы в ужас представителей Лиги парикмахеров, сидели, посасывая водянистые коктейли, и громко спорили о рок-музыке. Я перевел взгляд на певичку. Она обращала на зал еще меньше внимания, чем зал на нее, — самозабвенно трясла волосами и раскачивалась в такт ударам по клавишам.
Официант принес мое пиво и стукнул кружкой об стол.
— Двести иен, — сказал он. Я дал ему две монетки.
Он сунул деньги в карман и двинулся прочь.
— Постой-ка, — позвал я.
— Чего еще?
— Слушай, ты знал Йоко Минэ?
— Йоко? Ну и чего?
— Умерла она сегодня ночью, вот чего.
Я специально не сказал «убита», втайне надеясь на какую-то необычную реакцию. Но официант меня разочаровал: он ахнул и только повторил:
— Йоко умерла! Ты не врешь?
— Правда. Зачем мне врать?
— А откуда это известно?
— По радио передали, — не моргнув глазом ответил я. Кто его знает, может, и правда передавали.
— Значит, точно, — вздохнул официант. Люди такого сорта не склонны доверять печатному слову, но зато всему, что слышат по радио или видят на телеэкране, верят безоговорочно.
В это время певичка как раз умолкла. Аплодисментов не было. Наоборот, в зале на мгновение стало как-то неестественно тихо, и голос официанта, повторившего: «Надо же, Йоко умерла», прозвучал особенно громко.
— Кто-кто умер? — обернулся один из спорщиков.
— Йоко! Ну, которая тут пела!
— Подумаешь. Все там будем. Туда ей и дорога.
— Ты что! — вмешался другой. — Она ж еще молодая была. Предлагаю всем встать и почтить ее память молчанием.
— Да пошел ты!
— Сам пошел!
— Ах ты сволочь!
— А ну, повтори! Сам сволочь!
Я некоторое время послушал их перебранку, но ничего полезного для себя не услышал. Тогда я стал присматриваться к мужчине примерно моего возраста, стоявшему за стойкой бара. Потом встал и перебрался к нему поближе.
— Вы тут за главного? — спросил я. Мужчина кивнул.
— Я смотрю, ваше заведение процветает.
