Устав Ордена, в своих последующих редакциях расширяющий и уточняющий начальные положения, неизбежно имевшие несколько общий характер, достаточно ясно представляет жизнь тамплиеров в мирное время и во время войны, в командорствах как Востока, так и Запада. Подробно освещены как выборы магистра, так и пострижение в монахи простого рыцаря или служащего брата, религиозные обязанности и дисциплина организации, неукоснительно соблюдавшаяся вплоть до финальной трагедии.
Описи, составленные синдиками Филиппа Красивого, псевдохранителями богатств Ордена, ожидавшими передачи папой прав на них королю, или, вернее, ликвидаторами этих богатств в пользу королевской казны, не менее поучительны. Действительно, они упоминают скот, имевшийся в командорствах, запасы зерна и фуража, провиант, бочки пива и вина, сельскохозяйственный инвентарь, кухонную утварь, жалованье слуг и обязанности каждого из них и даже содержимое сундуков и церковное облачение.
Наконец, из хроник того времени, написанных как стихами, так и прозой, как по-латыни, так и на старофранцузском языке, можно почерпнуть сведения для сопоставления и проверки основных фактов, что позволяет составить представление о том, какой репутацией пользовались тамплиеры, а также обнаружить тут и там первые проявления будущего соперничества и зародыши клеветы, приведшие к гибели рыцарей Храма.
Устав Ордена тамплиеров, положенный в основу настоящего исследования, все же нуждается в нескольких предварительных замечаниях. Он состоит из четырех хронологически отдаленных друг от друга частей: «Первоначальный Устав», одобренный собором в Труа в 1128 году, и его перевод на французский язык, выполненный около 1140 года и включающий в себя несколько вариантов; «Дополнения», представляющие собой сборник правил и обычаев Ордена (около 1165 года); «Иерархические статуты», регулировавшие главным образом церемонии (1230–1240); наконец, «Уложения», посвященные дисциплине (проступкам, мерам наказания, примерам из судебной практики) и обычно датируемые 1257–1267 годами. Как уже отмечалось выше, «Дополнения», «Статуты» и «Уложения» включают в себя элементы «Первоначального Устава». Они его развивают, комментируют и даже модифицируют с очевидным намерением адаптировать к изменившейся обстановке, дабы повысить эффективность его применения. При этом остается неизменным, за редкими исключениями, дух Устава. Все перечисленные документы в совокупности образуют настоящий кодекс, но только обычного права, можно сказать, не застывшего в абстрактных формулировках, а, напротив, пребывающего в состоянии непрерывной эволюции, толкового и живого. Ибо храмовники, кажущиеся немного «Дон Кихотами Христа» из-за избытка собственной мечты, сохранили практический ум, умели в то же время быть и организаторами, не имевшими себе равных. Их величие и основывалось, несомненно, на дуализме: монахи, но вместе с тем и солдаты, герои, но и расчетливые люди, мученики за веру, но и арендаторы и т. д. Эту двойственность, возможно, отражает рисунок орденской печати, где изображены два рыцаря, в шлемах и с копьями наперевес, на одной лошади: духовный и мирянин, добытчик и Божий простец верхом на одном коне, в сущности, ведущие одну и ту же борьбу, но разными средствами, преследующие одну и ту же цель и под тем же самым девизом: «Non nobis, Domine, non nobis, sed tuo nomini da gloriam!» («Не нам, Господи, не нам, но имени твоему ниспошли славу!»).
Глава вторая
Гуго де Пайен
Первый Крестовый поход, с проповедью которого выступил в 1095 году папа Урбан II, встретил широкую и восторженную поддержку. Этот успех объяснялся по-разному применительно к различным социальным слоям. Для простого люда, падкого на чудеса и одушевленного слепой верой, принятие креста вело к обретению райского блаженства наиболее верным путем — через освобождение Святой Земли. Некоторым же, о чем нельзя не сказать, это предоставляло возможность избежать судебного преследования или избавиться от кредиторов. Были и такие, кому участие в Крестовом походе позволяло освободиться от стесняющих условий общества с его структурами, уже ставшими слишком жесткими для того, чтобы родившийся в более низком сословии мог, пребывая в здравом рассудке, надеяться подняться по сословной лестнице, по крайней мере сделаться человеком Церкви. Наконец, Крестовый поход, в котором все перемешалось, временами противореча даже законам Творения, позволял отдаться влечению к новизне, пойти навстречу неведомому, открывать новые города и видеть новые лица. Люди той эпохи, несмотря на свою кажущуюся наивность, конечно же, не были наделены психикой менее многогранной и менее богатой, нежели наша — скорее наоборот!
Для мелких сельских господ и зажиточных горожан — если угодно, среднего класса — открывались еще более заманчивые перспективы. Если Церковь обещала полное отпущение грехов, то она же, тонкий знаток человеческой натуры, не запрещала крестоносцам и стяжание земных почестей и материальных благ, разумеется, за счет неверных. Мелкой знати Крестовый поход давал возможность завладеть землями и крепостями, выкроить для себя несколько добрых фьефов, короче говоря, подняться по феодальной иерархической лестнице. Что касается князей, крупных феодалов, хозяев провинций, в пределах своих территоррш завладевших почти что королевскими прерогативами, то их амбиции были пропорциональны их важности. Отсюда проистекало их соперничество, начинавшееся буквально на другой день после одержания ими первых побед, отсюда поспешность, с какой они старались прибрать к своим рукам укрепленные города с богатыми землями, сразу же превращавшиеся в почти что независимые государства. Таковыми были Эдесса, Антиохия, Триполи.
Для мыслящих людей, стратегов и политиков, глав государств, основной целью было покорение ислама. Не без труда вытесненные с французской территории, мусульмане продолжали удерживать половину Иберийского полуострова, территорию, на которой практически непрерывно шла война. К востоку от Европы их натиск концентрировался против Византийской империи в процессе ее дезинтеграции. Вонзить острие копья во фланг исламского мира означало одновременно облегчить положение Византии и не допустить того, чтобы мусульмане, рано или поздно, обходным путем, через север, вторглись в Европу, в Италию, в самый Рим. По этой причине папа римский неоднократно обращался с призывами к рыцарям и наемникам оказать свои услуги василевсу. В Клермоне же папа высказался еще более откровенно: «И вправду есть настоятельная нужда в том, чтобы вы поспешили отправиться на помощь вашим братьям, живущим на Востоке и имеющим великую потребность в поддержке, которую вы столько раз во всеуслышание им обещали. Турки и арабы, как, несомненно, многие из вас слышали, устремились против них, вторглись в пределы Романии, до того самого места в Средиземноморье, которое именуется проливом Святого Георгия, все больше и больше расширяя свои завоевания в землях христиан…» (Фульхерий Шартрский. История Крестовых походов). Здесь, в исходной точке Крестового похода, на самом высоком уровне речь шла об отвоевании земель, некогда принадлежавших византийскому императору и завоеванных мусульманами, земель, под коими подразумевались Святые места. Однако само собой выходило так, что большинство крестоносцев и не подозревали о существовании византийского императора, подчиняясь действию лишь одного побудительного мотива: отвоевать Иерусалим, помолиться у Гроба Господня, пройти босыми ногами путь Христа на Голгофу. Ибо в конечном итоге все перечисленные выше основания не должны приводить к забвению той истины, что главной движущей силой Крестового похода оставалась вера. Вера столь живая и действенная, что в момент оглашения римским понтификом своего патетического воззвания она обратила мирных прихожан в воинов Христовых, смиренных, миролюбивых пилигримов — в пилигримов воинствующих. Воспламеняя сердца, она вдруг сделалась динамичной и воинственной, увлекая за собой в дальний путь бесчисленные толпы. По правде говоря, это стихийное воспламенение сердец стало возможным потому, что идея Крестового похода уже витала в воздухе. Европа, выходившая из состояния анархии, продолжавшейся целые века, начинала осознавать собственную силу и, как обычно бывает в подобных случаях, испытывала потребность в экспансии. Чем истреблять друг друга в конфликтах из-за ничтожных территорий, лучше раздвинуть границы, выплеснуть наружу столько нерастраченных сил! Тексты свидетельствуют, что в то время рассматривался и этот аспект вопроса. Отправляя воинственное мелкое дворянство и авантюристов всех мастей сражаться за Святую Землю, очищали общество; и вместе с тем Христову воинству предоставлялась возможность для искупления собственных грехов и даже для обретения райского блаженства — вдвойне выгодное предприятие.
