и бегло ее просмотрела. – Раздевайтесь, Дарина.
– Я Даша.
– Да, вот я и говорю, раздевайтесь, ложитесь на кушетку. Как ваши гормоны?
Блин! Все же меня ждет полноценный осмотр, о котором побеспокоился профессор. Но что поделать? Я, как тот сапожник без сапог, уже приличное время не была у гинеколога, так что лишним обследоваться не будет.
– Гормоны в порядке. Наверно. Мы же это выясним?
– Обязательно! Альберт Венедиктович сделает все в лучшем виде.
Уж в этом я не сомневалась. Профессор был докой в своем деле.
Раздевшись, я легла на кушетку и врач тут же накинула мне на ноги простыню. Подкатила к нам аппарат узи. Значит, Поклонский побеспокоился обо всех аспектах этого осмотра. А это даже приятно.
– Расслабьтесь, больно не будет.
Конечно, не будет! Но было бы еще и приятно, если бы это все делал профессор, а не его престарелая сотрудница. Или я бы такого не хотела?
Закрыв глаза, представила, как Альберт Венедиктович находится между моих ног. Эта картина вызвала желание, чтобы он в этот момент был облачен совсем не в медицинский халат. А лучше вообще был бы безо всего. Ооооо… Как же мне этого хотелось!
– Вот и все! – минут через десять, которые я провела в фантазиях, объявила та, которую я мысленно окрестила бабулькой. – Ножки ровно кладем, лежим минут десять так. Потом переложу вас на диванчик, часик полежите. И выпишу свечки.
– Что за свечки? – устроившись удобнее, спросила я.
– Гормональные. Вам нужно.
Вот ведь! А я ведь врала по поводу гормонов! А на деле, оказалось, что попала прямо в яблочко.
– А Альберт Венедиктович скоро придет? – снова попыталась я выяснить то, что волновало меня в первую очередь.
– Скоро, да. Только совещание закончится.
Через десять минут меня уложили на небольшой диванчик в тихой комнатке. Даже сон отовсюду навалился, как будто не спала несколько ночей. Зачем мне был нужен этот отдых, я не совсем понимала, но полагалась на тех, кто был в этом более сведущ.
Или может, это Поклонский распорядился, чтобы я была устроена с комфортом, пока он не вернулся с совещания?
Я устроилась удобнее и мгновенно провалилась в блаженную темноту.
– Дарина Николаевна! Дарья… просыпайтесь.
Меня потрясли за плечо и я вынырнула из сновидения. Весьма развратного, к слову, где мы с Поклонским предавались плотским утехам.
– Альберт Венедиктович вернулся?
Я села на диванчике и потерла глаза руками, сразу же вспоминая, где именно нахожусь и зачем. Свидание с профессором! Которое я, к своему стыду, чуть не проспала.
– Альберт Венедиктович не вернулся, но он позвонит вам завтра. Я сообщила ему, что все прошло хорошо.
Я насупилась. Ох уж эти занятые профессора! Ни минутки на ту, кто ради него проехал путь в полгорода.
– Ладно. Тогда я пойду домой, – пробурчала и поднялась с дивана.
– Сегодня просто какое-то важное совещание. Но Альберт Венедиктович совершенно точно позвонит вам завтра!
Меня проводили до дверей, за которыми я и осталась наедине с осознанием, что сегодня не увижу профессора. А завтра уже суббота, и это значит, что лекций ждать еще целых два дня.
Что ж! Если Поклонский не соврал (ну или его сотрудница не приукрасила действительность) завтра профессор обязательно мне позвонит. А уж что сказать ему, когда это случится, я обязательно придумаю. Не будь я Дашей Ивановой!
* * *
– Чем это пахнет?
Я повел носом, пытаясь определить, что за аппетитный аромат витает в доме. А главное – откуда в моем холостяцком жилище вообще может пахнуть чем-то хоть сколько-нибудь съедобным?
Ответ на оба вопроса обнаружился на кухне. Я наконец понял, что это пахнет рыбой. А рыба в моем сознании была прочно связана с одним-единственным человеком. Моим дедом – заядлым рыбаком, превосходно умевшим готовить то, что наловил.
Именно он и стоял у плиты, обжаривая на сковороде рыбу. Наверняка свежепойманную.
– Дед! – позвал я его, когда он при моем появлении даже взгляда не отвел от своей добычи.
– Альберт!
Обернувшись, дед сгреб меня в крепкие объятия и я приветственно похлопал его по спине. Приезжал он ко мне нечасто, предпочитая деревенскую жизнь городской суете. Но если уж приезжал, то выполнял по максимуму все родительские задачи. И кормил, и мозг выносил, чтоб жизнь медом не казалась.
– Я тут рыбку тебе привез. Сейчас есть будем, – сообщил мне дед и я, молча кивнув, с блаженством рухнул в кресло, устало вытянув вперед ноги. День получился суетным – на совещании в клинике решали какие-то настолько важные вопросы, что я уснул уже через пятнадцать минут. А проснулся от ужасного осознания, что высокое собрание все еще не разошлось, а у меня важная пациентка.
Конечно, Серафима Петровна (это моя ассистентка) прекрасно знала, что нужно делать, но я, как правило, предпочитал контролировать все сам.
– Держи, поешь, – сказал дед, вручая мне тарелку, а сам полез в холодильник. Что он хотел там найти, я не знал, но зато знал, чего бы он найти не хотел.
Но таки нашел.
– Это что за грибы? – поинтересовался дед, доставая с полки банку с одним из моих сокровищ.
– Не трогай! – предупредил я. – Это яичник.
– Батюшки! – охнул он, спешно возвращая банку на место. – Зачем он здесь?
– Все для науки, – откликнулся я.
И это было действительно так. Я не уставал раздвигать границы того, что было уже изучено до меня, в надежде найти то, что еще никому не известно. И друг-патологоанатом в этом плане мне был очень кстати.
Закрыв холодильник с таким видом, что стало ясно – вся рыба достанется сегодня мне одному, дед опрометчиво решил присесть на диван.
И в тот же миг с дивана донесся надрывный звук. Дед, схватившись за сердце, вскочил на ноги с такой скоростью, с какой даже ради рабы не скакал.
– Ты сел на шлюшку Молли, – спокойно пояснил я, кладя в рот первый кусочек рыбы.
Дед испуганно перекрестился. Потом спросил:
– Ты что, завел резиновую женщину?!
Я кинул на него удивленный взгляд. Зачем мне резиновая? Мне и живых хватало с лихвой. К тому же резиновые женщины не могли рожать, а значит, не представляли из себя никакого интереса.
– Это всего лишь кошка, – невозмутимо пояснил я.
Молли, словно понимая, что речь шла о ней, поднялась с дивана, изящно потянувшись. Зевнув с царским достоинством, села обратно, предварительно кинув на деда оскорбленный взгляд.
Дед от такой встречи явно растерялся. Я так и видел, как его мысли удивленно мечутся от факта того, что я вообще завел кошку, к тому, что назвал ее шлюшкой Молли.
