Теперь мне придется потратить драгоценные минуты на то, чтобы избавиться от нее.
Я отбрасываю записку и провожу рукой по лицу, быстро двигаясь в направлении кухни. Я открываю дверь, команда «Пожалуйста, уходите» уже вертится у меня на кончике языка…
Там маленькая светловолосая фея, наполовину отвернувшаяся, разговаривает сама с собой.
Жесты руками и все такое.
Она повязана большим розовым бантом, который прикрывает ее маленькую грудь — и на ней больше ничего нет, кроме розовых стрингов и высоких каблуков. Я чертовски шокирован, когда мой член наполняется кровью и делает мои брюки тесными. У меня нет выбора, кроме как наклониться и отрегулировать растущую длину. Должно быть, это ее задница. Здесь почти неописуемо жарко. Я никогда не видел такого… обворожительного низа. Ее попа такая подтянутая и напряженная, что разговаривает со мной. Даже издевается надо мной.
Ты что, сошел с ума?
— Та-да! — бормочет она сама себе, широко раскидывая руки и чуть не падая. — Я твой подарок, и, о боже, я так хороша в сексе. Оооо, да. Тебе лучше быть поосторожнее. — Она закрывает глаза руками. — О боже. Ты говоришь нелепо.
Эта девушка… репетирует то, что она собирается мне сказать?
Я понимаю, что мой рот складывается в улыбку, и быстро подавляю ее.
Это и так отняло у меня слишком много времени.
Даже если я нахожу ее чрезвычайно сексуальной, я чертовски хорошо знаю, что не буду с ней спать.
Секс требует человеческого прикосновения. Человеческое прикосновение обжигает меня, как огонь, и у меня нет желания что-то менять. Какое-то время, когда мне было чуть за двадцать, я пытался избавиться от убеждения, что удовольствие равносильно слабости, но это не сработало, и у меня не было желания попробовать еще раз более десяти лет. Отказ от человеческих прикосновений держит меня в одиночестве, а одиночество — это то место, где я люблю быть.
Удивленный своей нерешительностью избавиться от девушки, я заставляю себя постучать кулаком в дверь.
Фея со вздохом поворачивается ко мне лицом — и падает прямо на свою упругую попку.
Моя жизнь проносится перед моими глазами в неистовом слайд-шоу. Когда это прекращается, не остается ничего, кроме феи. Мое сердце колотится, как кулак по барабану. И я ничего не могу сделать, кроме как смотреть.
Ее лицо.
Это невинность.
Это ангельская чистота, и все же мой член твердеет еще больше, стремясь осквернить ее.
Светлые волосы падают на ее комично ошеломленное лицо, широко раскрытые зеленые глаза моргают, смотря на меня, ее пухлый рот приоткрыт от удивления. Мое тело жаждет освобождения, просто глядя на нее от шеи и вверх, но ниже… гребаный Боже. Ее задница была только началом. Очертания ее обнаженных сосков видны сквозь мягкий материал розового банта. Когда она откидывается назад, опираясь на руки и приподняв колени, я вижу бугорок ее киски, и подавляю желание забраться на нее сверху и трахать эту маленькую штучку, пока мои яйца не опустеют.
— Вы мистер Линкольн? — Мои яйца скручиваются, как гребаный крендель, от полного, хриплого звука ее голоса, произносящего мое имя.
— Линкольн — мое имя, — прохрипел я.
— О, хмм…
Она переворачивается и неловко встает на ноги, высокие каблуки явно на два размера больше. Несмотря на ее шепчущие заявления о том, что она хороша в сексе, я никогда в жизни не был так убежден в том, что кто-то девственник. Это только заставляет меня гореть еще жарче, делает мой член тверже, хотя я знаю, что развернуть этот подарок невозможно. Я ненавижу, когда ко мне прикасаются.
Наконец, фея обретает равновесие и раскидывает руки.
— Та-да! Я твоя…
— Я слышал.
— Ой. — Ее лицо розовеет, руки опускаются по бокам. — Я уже все испортила?
Почему мое сердце бьется, как рыба на суше?
— Нет. Нет, ты отлично справилась, но… — Я с трудом прочищаю горло и отступаю в сторону. — Ты можешь…
Я не могу заставить себя сказать «уйти».
Просто скажи это.
— Ты хочешь, чтобы я пошла в спальню, да? — Ее плечи храбро расправляются, когда она проплывает мимо меня. — Надеюсь, не возражаешь, я уже мельком взглянула на особняк. Все так завидуют, что я могу увидеть это замечательное место изнутри. Он так долго возвышался над пляжем, и сюда никого никогда не приглашали.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я следую за ней из кухни к лестнице.
— Кто — все?
Она останавливается и поворачивается, держась рукой за поручень.
— Прости?
Существует довольно неприятная потребность знать, с кем общается эта девушка, как часто и где.
— Ты сказала, что все завидуют. Кто — «все»?
— О! — Она считает на пальцах. — Мои сестры, некоторые из наших постоянных клиентов, повар Марсель…
— Ты работаешь в ресторане.
— Да. — Она начинает подниматься по лестнице, выставляя напоказ свою маленькую персиковую попку, розовая полоска трусиков, разделяющая половинки ее попы, которые поднимаются, опускаются и поднимаются, заставляя галстук на моей шее чувствовать, что он душит меня. — Вот где твои друзья нашли меня.
Меня сильно поражает, насколько чертовски унизительна эта ситуация. Мои партнеры пришли на работу к этой девушке и заплатили ей за то, чтобы она обслуживала меня в течение недели, хотя она чертовски молода и явно невинна. Я не из тех, кто занимается подобными вещами. Я не возбуждаюсь, нарушая правила или демонстрируя свою власть. Это неправильно, и все же я следую за ней вверх по лестнице, словно в трансе.
Фея останавливается на верхней ступеньке и подлетает к окну с видом на океан, вздыхая с сердечками в глазах.
— Разве остров не прекрасен?
— Да, — говорю я, хотя не могу оторвать от нее глаз достаточно долго, чтобы посмотреть. — Как тебя зовут, девочка?
На ее щеке появляется ямочка.
— Нова.
Эти два слога пролетели сквозь меня, как прохладный ветерок.
— Ты здесь по собственной воле, Нова?
Я смотрю слишком пристально или намек на блеск проскользнул в ее глазах?
— Да. — Она наклоняет голову и скользит мимо меня, розовая лента развевается позади нее, останавливаясь, когда она достигает дверного проема, ее гибкое, молодое тело очерчено мягким светом. Она зажимает один конец розовой ленты между пальцами и медленно протягивает ее через петлю, звук шуршащего шелка заставляет мой член неудержимо пульсировать. Наконец лента падает на пол, обнажая ее горячие, задорные маленькие сиськи, и мне приходится напоминать себе, как дышать. — Я здесь по собственной воле, Линкольн, но на самом деле я здесь для того, чтобы подчиниться твоей воле. Не так ли? — хрипло говорит она, проводя пальцем по дверному косяку. — Интересно, как ты это сделаешь?
Глава 3
Нова
Я поворачиваюсь и, покачиваясь, иду в спальню, размахивая руками, как только оказываюсь вне поля зрения Линкольна. Боже мой, с чего я взяла, что смогу быть убедительной соблазнительницей? Особенно после того, как я упала на задницу перед ним? Какая идиотка. Если я еще не провалила весь этот план, я буду шокирована. Он даже не прикоснулся ко мне. На самом деле я просто кажусь ему сбитой с толку.
Почему он должен быть таким красивым?
С тех пор как меня наняли на прошлой неделе, мои сестры заставляли меня смотреть бесконечные часы фильмов о Джеймсе Бонде, заставляя изучать, как девушки Бонда двигаются, говорят, соблазняют. Если бы Линкольн был похож на одного из своих деловых партнеров, я могла бы лучше контролировать ситуацию. Возможно, я смогу сосредоточиться и держать свой учащенный пульс под контролем. Но дело в том, что Линкольн — это Джеймс Бонд. Хладнокровный, непостижимый, мужественный, обходительный, красивый. Я упоминала об этом?
Ни одного темного волоска или ниточки, все на своих местах, хотя он только что прилетел из Нью-Йорка. Его накрахмаленная белая рубашка и темно-синий галстук идеально выглажены. Его янтарные глаза проницательны и притягательны. Стоит ли удивляться, что я сейчас нервно танцую по спальне, мой план игры полностью вылетел у меня из головы в тот момент, когда он объявил о своем присутствии на кухне?
