Лев Семёнович вскидывает длинные худые руки и обводит ими комнату. Странное дело, но мне вдруг кажется, что его узкая комната расширяется и даже взлетает над земным шаром.
— А когда мой ученик замолкает, его спрашивают, кто его научил так прекрасно говорить по-английски.
Лев Семёнович глядит на меня, чуть сощурив глаза, спокойно и ласково. Но я уже разбираюсь в дипломатических взглядах и понимаю, что он хочет сказать. А он хочет спросить, будут ли слушать меня.
Тут Лев Семёнович спохватывается, что он должен учить меня английскому языку, и говорит:
— А теперь вы почитайте, молодой человек…
Во мне ещё звучат слова, которые он произносил, и я начинаю их воспроизводить по памяти. Я увлекаюсь, и мне самому кажется, что я никогда ещё так здорово не читал.
Дипломатическая выдержка помогает Льву Семёновичу вытерпеть на сей раз две страницы. К концу второй страницы я замечаю, что он начинает ёрзать в своём кресле.
— Маленький перерыв, молодой человек, вы его заслужили, — останавливает Лев Семёнович меня, когда я переворачиваю вторую страницу. — И послушайте, как это звучит по-английски.
И всё начинается сначала. Снова слышится беспрерывное чмоканье, снова мой учитель упивается своим чтением, и снова во мне долго ещё звучат прекрасные слова…
Потом принимаюсь за чтение я. Но теперь я чувствую, как ужасно читаю, спотыкаясь на каждом слове, будто вижу его впервые. В общем, жую какую-то жвачку, вместо того чтобы пить божественный нектар или вкушать сладчайшую амброзию.
Для тех, кто не знает, что такое нектар и амброзия и с чем их едят, объясняю, что оба эти блюда были самыми любимыми у древнегреческих богов, которые жили на горе Олимп, высотой примерно с мой 20-этажный дом.
И в третий раз всё повторяется. Учитель снова показывает мне, как это звучит по-английски. Я совершаю третью попытку подняться на высоту моего учителя, но безуспешно.
Наконец время урока истекает. Лев Семёнович, дав мне задание на дом, провожает меня до двери, галантно раскланивается, наказывает, чтобы я непременно передал привет бабушке и дедушке, маме и папе.
В прихожей он долго трясёт мою руку:
— Мне очень приятно было сегодня с вами заниматься. Вы делаете несомненные успехи, молодой человек. Жду вас послезавтра.
Ошеломлённый, я спускаюсь во двор. Какие успехи?! Мне кажется, что никогда так скверно я ещё не читал. Но тут во мне начинают звучать слова, произнесённые Львом Семёновичем, и у меня появляется надежда, что когда-нибудь я прочту их так, как старый дипломат.
Во дворе меня встречает дедушка. Я передаю ему большой привет от Льва Семёновича. Дедушка бурчит в ответ нечто невразумительное. Я ни капельки не удивляюсь этому. Сказать про моего дедушку, что он неразговорчив, это значит ничего не сказать. Как говорит бабушка, дедушка открывает рот раз в год, и то по большим праздникам.
Дедушка берёт меня за руку и ведёт через парк к бассейну. Следующий мой урок — плавание.
КИТ В БАССЕЙНЕ
— Не отвлекайся, Сева! — напоминает мне с бортика Янина Станиславовна. — Работай руками…
Если ты скажешь в бассейне слово шёпотом, то получится, будто ты крикнул. А если ты крикнешь, то раздастся такой вопль, что могут вылететь окна. Огромные окна, которые заполнили всю стену — от пола до потолка.
Вот почему я услышал Янину Станиславовну и вовсю заработал руками, а также ногами.
А вначале мы замерли на тумбах. Мы ждали, когда Янина Станиславовна свистнет в свисток, и тогда мы поплывём наперегонки.
И дождались. Я плюхнулся плашмя, вода обожгла мне живот. Я ойкнул, но поплыл.
Сегодня были тренировочные соревнования — кто быстрее проплывёт вольным стилем 25 метров. Вольным стилем — это значит, что каждый плывёт, как хочет, как ему больше нравится.
Мне больше нравился кроль, потому что кроль — самый быстрый стиль в плавании, а мне хотелось быть первым.
Интересно, что бы сказал Лев Семёнович, увидав, как я плыву. Наверное, воскликнул бы: «Минуточку передохните, молодой человек, посмотрите, как плавают кролем по-английски».
Я представляю, как Лев Семёнович сбрасывает дипломатический костюм, прыгает с тумбы в воду и начинает демонстрировать настоящий кроль, разумеется, английский. Мне становится неудержимо весело. Рот у меня раскрывается, и я тут же захлёбываюсь водой.
Я совсем выпустил из виду, что плыву в бассейне.
Вот тогда и крикнула мне Янина Станиславовна, чтобы я не отвлекался, а работал руками. И ещё она добавила:
— Посмотри, где уже ребята…
Я наконец откашлялся и поглядел, где уже ребята. Они меня здорово обогнали. Тогда я стал изо всех сил работать руками, а также ногами, как мне советовала Янина Станиславовна.
Да, а на что понадобился Грише бинокль? Вообще-то ясно на что. Был бы у меня бинокль…
Да, что бы я сделал, если бы у меня был бинокль?
— Сева, снова задумался?
Янина Станиславовна опять мне напомнила, что я на соревнованиях по плаванию, а не сижу дома в кресле с книжкой в руках.
Все ребята уже финишировали, остался я один. Но вот и я заканчиваю дистанцию.
— Ну что мне с тобой делать? — встречает меня Янина Станиславовна. — Почему ты такой несобранный?
— Шёл первым, а пришёл последним, — улыбается Игорь, мальчишка из нашей группы.
— А кто выиграл? — спрашиваю я.
— Я, — произносит Игорь и снова улыбается.
— Ну и хорошо. — Я на Игоря совсем не обижаюсь, у него очень добрая улыбка — рот до ушей, хоть завязочки пришей.
— У тебя такие отличные данные для пловца, — сокрушается Янина Станиславовна.
— Ноги коротковаты.
К нам подошёл директор бассейна — широкоплечий мужчина с короткими седыми волосами и с глазами холодными, замёрзшими, как будто он целыми днями не вылазит из воды. А что? Если бы я был директором бассейна, я бы плескался в воде день и ночь.
— Нет, нормальные, — защищает мои ноги Янина Станиславовна.
— Коротковаты, — не сдаётся директор.
— Но зато какие руки. — Янина Станиславовна велит мне вытянуть руки. — А грудная клетка?!
— Крепкий парень, — соглашается директор, но я чувствую, что восторга Янины Станиславовны он не разделяет, и добавляет: — Засиживается на старте…
— И нет совсем спортивной злости, — огорчается Янина Станиславовна.
— Чего нет, того нет, — наконец улыбается директор.
Правда, глаза его не теплеют. Здорово застудил их директор в бассейне.
Мы остаёмся вдвоём с Яниной Станиславовной. Она огорчена и раздумывает над словами директора.
Я понял лишь одно, что директору что-то во мне не понравилось. И он совсем не уверен, что из меня выйдет толк. То есть, что я когда-нибудь установлю мировой рекорд.
А Янина Станиславовна уверена, что я установлю рекорд. Пусть сперва не мировой, а городской, но установлю. Поэтому её так огорчили слова директора.
Мне очень нравится Янина Станиславовна. Она совсем не похожа на взрослую. Янина Станиславовна никогда нас не ругает, а когда у нас что-то не получается, расстраивается, как девчонка. Да и похожа она на девчонку-семиклассницу, тоненькая, с коротко стриженными волосами.
Я очень бы хотел, чтобы из-за меня Янина Станиславовна никогда не огорчалась. Но не выходит.
— И потом, как ты ныряешь? — наконец прервала молчание Янина Станиславовна. — Плюхнулся животом… После тренировки мы с тобой отдельно займёмся…
— Я не могу после тренировки, — протянул я. — У меня после бассейна музыка…
— Я и забыла, — вздохнула Янина Станиславовна. — Тогда займёмся сейчас.
Она велела ребятам взять доски и отрабатывать движение ног. А со мной направилась к стартовым тумбам.
Я взобрался на одну из тумб, пригнулся, подготовился к прыжку.
— Пригнись, — командовала Янина Станиславовна. — Ещё, ещё… Прыгай!
Я прыгаю и ударяюсь животом о воду. В бассейне раздаётся оглушительный всплеск. Будто прыгнул с тумбы кит крупных размеров.
Я снова взбираюсь на тумбу, незаметно поглаживаю живот.
— Не отрывай ноги, — советует Янина Станиславовна. — Входи в воду, входи…
Я вхожу и снова хлопаюсь пузом о воду. По всплеску в бассейне можно предположить, что с тумбы плюхнулся кит средних размеров.
Кожа на животе красная и ужасно жжёт, будто я обгорел на солнце.
Янине Станиславовне стало меня жалко:
— На сегодня хватит… Беги в раздевалку…
Я мотаю головой и снова влезаю на тумбу.
Я прыгаю до тех пор, пока не чувствую, что наконец-то в бассейн плюхнулся кит маленьких размеров, может быть, даже дельфин.
— Молодец, — хвалит меня Янина Станиславовна. — Продолжим в следующий раз…
В раздевалке уже нет никого из наших ребят. Я вытираюсь насухо, быстро одеваюсь и бегу на улицу.
