зажженную зажигалку.
Летевшая россыпь брызг вспыхнула и огненным дождем обрушилась на мага. У того тут же вспыхнуло лицо, вскинутые руки, облитая часть груди. Оказавшаяся солидной крепости сивуха горела с таким жаром, что и рядом был страшно стоять.
— А-а-а-а-а-а! — нечеловеческим голосом заорал мужчина, забив руками по своему лицу.
Скрюченными пальцами скреб по щекам, носу, лбу и губам, пытаясь сбить пламя. Бесполезно. Кожа на нем уже лоскутами полезла, словно гнилая кожура с какого-то переспелого плода.
Не собираясь ничего отпускать на самотек, Рафи еще добавил. Вскинул бутылку на манер огнетушителя и плеснул на орущего мага еще порцию водки. И фигуру несостоявшегося убийцы тут же охватило еще большее пламя. В настоящий факел превратился.
— А-а-а-а-а! — продолжал он вопить, свалившись прямо на пол и, извиваясь, покатившись в сторону канализационных дыр. — А-а-а-а-а!
Жутко пахло жареной плотью, трещал в огне кожа и мышцы, со стуком дрыгались руки и ноги. Жуткое зрелище.
— А-а-а-а… — затихал крик, постепенно превращаясь в свистящий хрип. — А-а-а…
Наконец, дергающееся тело затихло в самом углу, скрючившись в переломанный ком. Пламя, все еще жадно пожиравшее человеческую плоть, напротив, и не думало затухать.
Еще чуть постаявший Рафи подошел к двери туалета. С убийцей он разобрался, но на этом дело не было закончено. Когда найдут тело, то ему может грозить срок. Никто не станет ни в чем разбираться в случае смерти дворянина и тем более мага. Ему сразу же «нарисуют» четвертак, двадцать пять лет каторжных работ, в лучшем случае.
— А выход, похоже, лишь один.
В бутылке еще немного оставалось водки. И осталось ее лишь правильно использовать.
— Маленький пожар…
Возле полыхающего трупа он вылил остатки жидкости, сделав так, чтобы она попала на доски пола. Огонь с жадностью набросился на новую пищу, проникая в широкие щели, откуда торчала то ли пакля, то ли опилки.
— Вот и славно. А теперь алиби… — потерев руки, парень вышел из туалета и, набрав в грудь воздуха, со всей дури заорал. — Пожар! Спасайтесь! Люди, пожар!
Если вопли умирающего мага разбудили лишь часть больных, то крики о пожаре живо подняли всех остальных. Хромые, слепые, глухие и умирающие, все вскочили, как укушенные. Никому не хотелось заживо сгореть во сне.
Коридор через какое-то время заполнился вопящими в панике полуодетыми людьми, сверкающими голыми женскими сиськами, коленями и ягодицами. Все ломились к выходу, давая и толкая друг друга. Кто в моменты страшной опасности помнить о помощи ближнему.
— Что же вы, черти, давите друг друга? — Рафи вжался в стену, чтобы его не снес обезумевший поток больных, как десятки других бедолаг, которым повезло меньше. — Куда прешь⁈ Задавишь же девчонку…
Какой-то жиртрест с трясущимся брюхом наружу снес девчонку в темном платишке, как соломинку, и даже побежал. Зашипев, Рафи прыгнул в поток…
* * *
Сообщение в газете Московский вестник.
«Сегодня столицу потрясло известие о страшном происшествии — ночном пожаре, который внезапно охватил земскую больницу имени святого Януария. Пожар вспыхнул глубокой ночью, когда все пациенты спали. Огонь в старом деревянном здании быстро охватил оба этажа, заставляя людей спасаться бегством. Многие больные, которые в силу болезни или увечий не могли выбраться сами, жутко кричали из окон. Молили спасть их. Казалось, неминуемо случиться трагедия и десятки больных сгорят заживо, превратившись в обезображенные тела. Но, силой провидения, они были спасены: их всех, одного за другим, вынес отважный юноша…».
[1] Вершок — мера длины, 4,5 см.
[2] Штоф — единица измерения объема жидкости. В данном контексте, бутылка с водкой объемом около 1,23 литра.
Глава 2
* * *
Дверь в комнате резко раскрылась и на ее пороге показалась улыбающаяся женщина в цветастом фартуке и полотенцем в руке. Она быстро оглядела комнату, словно кого-то искала, и, наконец, остановила взгляд на кровати, где из вороха одеяла торчала черная голова.
— Рафаэль, мальчик мой, просыпайся. Я знаю, что тебе досталось в последние дни, но это не повод, чтобы пропускать твой первый день в новую жизнь. Я же знаю, что ты уже проснулся и прекрасно меня слышишь. Поднимайся, — ее голос с каждым словом становился все громче и громче, заставляя Рафи недовольно постанывать и еще плотнее укутываться одеялом. — Вставай же… Завтрак почти готов, а тебе еще нужно привести себя в порядок. Забыл про ожоги? Нужно их помазать мазью…
Видя, что тело, наконец, заворочалось и уселось на кровати, напоминая собой извозчика в шубе.
— Да, тетя Ира… Хорошо… — из под одеяла раздался сонный глухой голос. — Я почти встал
Камова, уже закрывая за собой дверь, вздрогнула. Вот так по-домашнему, даже по-родственному — тетей Ирой, ее еще никто не называл. Даже племянник Витяй больше тетушкой величал, и то при этом ехидно усмехаясь. От остальных же чаще всего слышала сухое «мадам Камова».
— Чт…
Вопрос на ее губах, не успев выпорхнуть, застыл. Она вдруг поняла, что ей это понравилось. Что-то родное, теплое, близкое шевельнулось у нее в груди. Появилось какое-то странное чувство, от которого слезы наворачивались на глазах. Словно это, и правда, была ее кровиночка.
— Хм…
Коснувшись глаз, женщина с удивлением обнаружила на пальцах капельки слез. Но тут же платком промокнула иголки глаз, чтобы и намека на слезы не оставалось. Не хватало еще, чтобы Рафи заметил это. Не надо.
— Рафи, негодный мальчишка, ты все слышал! — преувеличенно строго прикрикнула она, окончательно закрывая за собой дверь. — Живо в столовую, все стынет!
Хотя, оставшись или чуть задержавшись у полуприкрытой двери, она бы могла услышать много интересного. Парнишка спросонья не слишком следил за языком и бормотал очень и очень необычные вещи.
— Новая день — новая хрень, — прохрипел Рафи, прочищая горло со сна.
Одеяло свалилось на пол и, шлепая голыми ногами по паркету, сонный юнец «прочапал» до ванной, где и застыл у зеркала.
— Вашу-то ма-ать… — присвистнул от удивления, замирая у зеркала. В смотревшем на него оттуда человеке, Рафи, честно говоря, не сразу и узнал самого себя. — Чудо-юдо, б…ь!
Вчерашний устроенный им же пожар и последовавшее за ним спасение лежачих пациентов сегодня обернулось охрененным сюрпризом в виде изукрашенного лица. К счастью, ничего не поправимого не было, лишь пара-тройка желтоватых синяков, ссадин и небольших ожогов. Но все вместе они создавали на лице весьма причудливую маску хорошо помятого кулаками человека.
— С таким фейсом, вообще, нельзя нигде показываться, — фыркнул Рафи, поворачивая лицо то в одну, то в другую сторону. — Какая на хрен гимназия? Нормальное начало новой жизни… Сначала чуть не выпотрошили, как цыпленка, а потом еще и поджарился
