благородством, о котором так любили писать в художественных книжках и со смаком разглагольствовать в столичных салонах, там и «не пахло». Напротив, грязи было столько, что иногда вместо дворцовых комнат ощущалась вонь хлева.
Скорее всего, подозревал парень, в гимназии творилось тоже самое. А значит, держаться нужно настороже. Хотя, «встреча» его все равно немало удивила сначала одним, затем вторым, и наконец, третьим…
Сначала на него, любующегося роскошным интерьером холла гимназии, «наехал» какой-то блондинистый парень. По-другому было и не сказать. Именно «наехал», обратившись к нему как к слуге, пыли под ногами. Чувствовалось, что он и собравшаяся вокруг него компания видели себя здесь «крутыми шишками на ровном месте». Похоже, «держали» здесь все и вся. Вот на такого типа ему и «повезло» нарваться.
Рафи бы сдержаться, попробовать «спустить зарождающий конфликт на тормозах». Ведь, без проблем бы получилось. В другом мире он на раз такие ситуации «решал». Сейчас же его неожиданно понесло.
— Ты что-то попутал. Я тебе слуга или холоп, чтобы по свистку прибегать? — Рафаэль улыбнулся во весь рот, смотря прямо в глаза блондину. А чего хмурится или ругаться? В таких ситуациях улыбка немало помогала. — Вон своих собачек свистом зови…
Вот так слово за слово они и «сцепились». У блондина, похоже, никогда не слышавшего слова в ответ, даже лицо перекосилось. Разве только дым из носа не шел.
— … А какие сиськи мацать ты мне не указывай! Какие хочу, такие и щупаю. Захочу, вон теми займусь, — Рафи подмигнул жгучей брюнетке с кукольным личиком, «во все глаза» следившей за их ссорой. Тем более девица была в самом соку. Грудь прямо просилась в руки, а соски так торчали, что о них порезаться можно было. — А, красотка? Вижу, что совсем не против… — ему даже показалось, что та что-то неопределенное пискнула в ответ. — Вот видишь, она совсем не против.
Видит Бог, у блондина едва «крышу не сорвало». Он резко вскочил с дивана и вцепился в его пиджак, как клещ. Еще чуть-чуть ему ворот оторвет, и их разговор станет еще горячее. Рафи, напрягся, приготовившись пнуть коленом противника.
Но судьба преподнесла очередной сюрприз.
— Что это еще такое? Немедленно прекратить! — раздался звенящий от злости бас, и их как кутят оторвали друг от друга. — Господин Сабуров, вас я уже не раз предупреждал о непозволительности такого поведения. Вижу, вы так и не вняли моим словам…
Затихший Рафи в этот момент внимательно слушал.
Разнявший их высокий мужчина с внушительным животом и характерным строгим прищуром глаз оказался директором гимназии. И едва он раскидал парней в разные стороны, как тут же принялся стыдить блондина. Последний, как Рафи и думал, был местным хулиганом и заводилой во всевозможных драках и стычках.
— А вы, сударь, очень плохо начали свой первый день в моей гимназии, — неожиданно директор перешел к Рафи, заставив его потупить глаза. Вообще, рядом с гороподобным мужчиной было как-то не по себе. Чувствовалась какая-то странная дрожь и слабость. — Вы очень и очень неосмотрительны. И еще хочу вот что вам скажу…
И тут Рафи внутренне «сжался», предчувствуя новую еще более сильную волну гнева со стороны директора. Но все опять встало с ног на голову.
— Через несколько минут к нам прибудут два заместителя министра внутренних дел и министра просвещения и общественного призрения, — голос директора почему-то внезапно растерял часть гневных ноток. А в его глазах появилось нечто похожее на удивление. — Приготовьтесь, вас, сударь, будут награждать почетными наградами. И хочу вам поставить на вид, что о таких событиях вы должны немедленно извещать меня. Вам ясно?
Впав на некоторое время в ступор, Рафи не сразу понял, что обращаются к нему. Заторможено кивнул.
Глава 4
* * *
Из неприметного экипажа с плотными шторками на окнах, какие десятками катаются по столичным дорогам, вышли два подозрительных типа. Одетые в добротные армяки, широкие брюки и надвинутые на глаза кепки, они совсем не внушали доверия. Напоминали скорее бандитов из подворотни, чем добропорядочных граждан.
Словно оправдывая такое впечатление, с угрожающими гримасами стали оглядываться по сторонам. К счастью, никого вокруг не было. В полуденное время все по трактирам или дома сидят, кушают.
— Тащи этого…
Из нутра экипажа вытащили связанного человека с накинутым на голову мешком и, подхватив под руки, потащили в сторону мрачного доходного дома из красного кирпича.
В фойе пленника, а никем другим бедолага со связанными руками быть и не мог, приняли еще двое мордоворотов с лицами самых настоящих висельников. Те, принимая человека, буркнули в ответ что-то неопределенное и скрылись в темноте коридора.
Через несколько минут на одном из этажей открылась дверь неприметной квартиры и двое, волоча третьего, оказались внутри. Они коротко поклонились в темноту большой комнаты и усадили связанного человека на стул, что стоял у самого окна и оттого в свету был хорошо различим.
— Дернешься, сука, шкуру с живого сыму! — с пленника сдернули мешок и тут же сунули под нос здоровенный волосатый кулачище, видимо, иллюстрируя угрозу. — С тобой здеся сурьезные люди гутарить будут.
Белобрысый пленник, совсем еще мальчишка с синей вытатуированной тройкой на шее, испуганно таращил глаза. После мешка глаза слезились и толком ничего не видели. Но протереть их побаивался. Вообще, старался не шевелиться, понимая, что любое неловкое движение можно острое «перо» в бок. Воры не любили разводить церемонии, когда их не слушались.
— Что ты за человек такой? Обзовись, — вдруг из темноты раздался старческий скрипучий голос, заставивший мальчишку вздрогнуть от неожиданности. — А станешь фуфло толкать, гланды вырвем.
Голос у говорившего был тяжелый, плотный. Такому хочешь — не хочешь, обязательно поверишь. Хотя парнишке, судя по всему, было и самой встречи достаточно, чтобы впечатлиться выше некуда.
— Э…э… Кот… Котом меня кличут. На рынках и базарах по сумочками промышляю, — дрожащим голосом начал он рассказывать, то и дело нервно дергая головой. — А хожу под трехами, — рукой он непроизвольно коснулся татуировки на шее. Похоже, ее недавно набили, оттого он и не свыкся с ней еще. — А чаво меня сюды? Я ведь ничаво не сделал…
Из темноты вновь послышалось недовольное ворчание, напоминающее угрожающее рычание старого пса.
— Никшни, Кот! Не надо нам этого гонева, — говоривший и не думал скрывать своего раздражения. — Рассказывай то, о чем своей марухе вчера болтал про Котовского.
Юнец, услышав это необычное имя, шумно сглотнул. До него, наконец, дошло, в какую неприятность ему не повезло попасть. Ведь, про этого Котовского им старшие в скваде строго — настрого запретили лишнего говорить. Пообещали язык
