Видимо, не только мы так любили Рокоссовского. Эти наши чувства к нему очень образно показал один из его заместителей генерал-лейтенант Н.А. Антипенко: «Весь склад характера Константина Константиновича располагал к нему. Его по-настоящему любили все – от генерала до солдата. Иногда мне кажется, что еще и поныне не раскрыта тайна внутренней красоты, душевных качеств Рокоссовского».
И генерал Горбатов, и наш комбат полковник Осипов были из плеяды Рокоссовского. Они понимали ценность личного примера и заботы о людях в обстановке нелёгких боевых будней.
Как личные впечатления о любимом комбате Осипове, о лучшем командарме Горбатове и под впечатлением от рассказов о генерале Рокоссовском у меня тогда родились стихи, которые я, к сожалению, память не сохранила, но несколько строк из них мне всё-таки удалось восстановить:
А в их глазах, открытых, волевых,Всегда все чётко и заметно отмечалиГлубокую, отцовскую заботу о живых,А вот о павших – глубину большой печали.
Особенно это качество любимых военачальников обострялось в нашей памяти после того, как штрафбат попадал под начало тех, кто не обладал такими высокими качествами или даже обладал противоположными. Их антиподами у многих наших штрафба-товцев были другие. О них, «противоположных», и наши штрафники складывали свои меткие строки. Таким оказался и злой стишок штрафников, появившийся в Польше, в окопах Наревского плацдарма, поздней осенью 1944 года, где в атаку нас направили, как потом выяснилось, через необезвреженное минное поле. Комбат Батурин после ссылался на такое решение командарма Батова, но я и до сего времени уверен, что это была инициатива или самого комбата, или командира дивизии, в составе которой тогда действовал наш батальон. Этот злой, незамысловатый стишок принёс мне, командиру роты, один из моих командиров взводов старший лейтенант Усманов. Я понимал, что если это дойдёт до комбата или, тем более, до нашего особиста Глухова, то авторам несдобровать. Ведь известно, что подчинённые не могут быть в оппозиции к начальникам, тем более – штрафники. Забрал я этот клочок бумаги и дал понять Усманову, чем может это кончиться. Слава богу, тайну эту сумели сохранить. А я сохранил в своей памяти это выражение нелюбви штрафников к некоторым начальникам.
Нас с Батуриным – комбатом —Взял к себе на Нарев Батов.То не Осипов и не ГорбатовНе берегли бойцов штрафбата.
Штрафник для них – всего портянка…Они лишь тех освобождали,Кто ранен, кто погиб под танком,А остальных – на гибель гнали.
(Автор неизвестен)
Какие песни пели штрафники
В период подготовки к боям, когда передвижение строем являлось обычным и даже обязательным, в штрафном батальоне, как по давно заведенному порядку в армии, полагалось петь строевые песни. Хотя контингент бойцов был самым разношёрстным и по возрасту, и по срокам доштрафной воинской службы (например, молодой бывший лейтенант и прослуживший уже лет 10–15 майор или подполковник, а то и полковник), пелись обычные, давно и широко известные армейские песни, пришедшие ещё из довоенного времени: «Дальневосточная – опора прочная», «Несокрушимая и легендарная», «Дан приказ ему на Запад» и более поздние «Три танкиста…» и тому подобные. Но среди бойцов нашего штрафбата были популярными и «слегка» подправленные маршевые песни, запомнившиеся либо из предвоенного времени, либо появившиеся уже в годы войны.
Помнится даже, когда не сама песня, а только одна известная строка из неё применялась штрафниками уже не как часть песни, а как фраза, выражающая какую-то важную часть штраф-батовской жизни. Вот, к примеру, такая ситуация: батальон находился на формировании продолжительное время, а срок пребывания в штрафниках, как известно, исчислялся только с момента нахождения батальона в боевых условиях. В таких случаях бойцы с горечью произносили фразу из «Марша советских танкистов» (Б. Ласкин, 1939): «Когда нас в бой пошлёт товарищ Сталин», вставляя в довоенный текст такие, например, выражающие нетерпение скорее вернуться в офицерский строй слова: «Ну, когда нас в бой…» или «Когда ж нас в бой пошлёт товарищ Сталин?».
Часто бывшие офицеры, составляющие переменный состав нашего штрафбата: сами штрафники называли своё временное, на 1–3 месяца, формирование «Сталинским» не в том смысле, как лётчики называли себя «Сталинскими соколами», а «по авторству» его создателя, то есть потому, что штрафбаты созданы приказом Сталина «Ни шагу назад». А мне вот очень запомнился «Марш штрафников», который сами штрафники переделали из известного «Марша артиллеристов» Хренникова на слова Гусева, оригинальный текст которого (1943 года) начинался со слов:
Горит в сердцах у нас любовь к земле родимой,Идем мы в смертный бой за честь родной страны.Пылают города, охваченные дымом,Гремит в седых лесах суровый бог войны.
Всем известный тогда и даже теперь, припев звучал тогда так:
Артиллеристы, Сталин дал приказ,Артиллеристы, зовет Отчизна нас,Из многих тысяч батарейЗа слезы наших матерей,За нашу Родину – огонь! Огонь!
В октябре 1944 года, когда во время боёв на Наревском плацдарме (Польша) при смене боевого участка наша рота передвигалась строем в некотором удалении от переднего края, вдруг во всем известной песне артиллеристов зазвучали какие-то незнакомые слова. Я не записал тогда эти слова, не смог потом вспомнить весь новый текст, но вот один из запевов и припев, кажется, воспроизвожу правильно:
Узнай родная мать, узнай жена-подруга,Узнайте все друзья, село и весь район,Что крепко бьют врага, фашистского зверюгуВаш верный сын страны и смелый батальон!
Припев у них тогда звучал по-новому и совсем неожиданно:
Бойцы штрафбата, Сталин дал приказ,«Назад ни шагу!» – Родина зовёт!За слёзы наших матерей,За сыновей и дочерей,Вперёд! За Сталина!За Родину! Вперёд! Вперёд!!!
С каким воодушевлением, несмотря на ещё не затихшую, но уже не рядом, а всё более удаляющуюся трескотню автоматов и пулемётов, пели штрафники охрипшими голосами, как вначале мне показалось, даже совсем другую песню на мелодию того же марша всю дорогу, до самого штаба батальона! Стало ясно, что штрафники, оказывается, уже переделали эту бодрящую дух песню на свой лад, переиначив слова. В конце этого, не столь уж долгого, пути эта песня звучала стройно, даже помогая, хоть и не по-строевому, но в такт песне твёрже ставить шаг.
Эта песня была популярной в батальоне после тяжёлых боёв и больших потерь, которые предстояло нам позже пережить на другом фланге Наревского плацдарма. Пели её также и в период подготовки к Висло-Одерской операции, и передавалась она из поколения в поколение менявшихся штрафников до самой Победы.
О боевом пути нашего 8-го штрафбата
В конце 1944 года каждый из офицеров батальона, кто дожил до этих дней декабря, вольно или невольно, осмысленно или подсознательно подводил итоги прожитого, строил планы на будущее, хотя занятие это было, мягко сказать, непродуктивным. На войне особенно трудно загадывать что-то на будущее, тем более у всех нас было не такое уж долгое прошлое. Да и настоящее наше измерялось только временем между боями, между атаками, или если выпадали случаи, когда бывали на переформировании.
Через много лет после войны советский поэт Леонид Дербенев написал гениальные слова, прозвучавшие в фильме «Земля Санникова»: «Есть только миг между прошлым и будущим, именно он называется жизнь!». Да, прошлое у каждого из нас было, и далёкое, даже детское прошлое, и недавнее, штрафбатовское, которое нас теперь прочно связало. А сколько впереди будущего – не знал никто. На фронте каждый из нас стал понимать, что жизнь – это, действительно, миг. А то, что уже прожито, или что предстоит ещё прожить, – за пределами этого мига.
Прошел год, как мы, большая группа офицеров, пополнили командный состав батальона, который стал теперь настолько НАШИМ, что я уже после двух ранений упорно возвращался в свой ОШБ, как и другие, действительно ставшие «постоянным составом». Боевой путь нашего 8-го Отдельного Штрафного Батальона Первого Белорусского Фронта начался ещё под Сталинградом в 1942 году. Аббревиатуру 8 ОШБ 1-го БФ остряки-штрафники расшифровывали иначе: «Восьмая Образцовая Школа Баянистов Первой Белорусской Филармонии». Дальнейший боевой путь проходил в беспрерывных боях на Курской дуге, за Северную Украину, через всю Белоруссию, за освобождение Польши. Впереди ещё были Германия и Берлин! Но это всё ещё было впереди… Когда мы были на формировании, в преддверии Нового 1945 года я написал «биографию» нашего штрафбата, которую назвал просто «Наш путь»:
