Я научилась закрывать глаза на все нежелательные мнения, которые мама высказывает в мой адрес при каждом удобном случае, от разочарования моими оценками до непонимания, почему я не решила поехать за границу в начале этого года, как это сделал Уилл годом ранее. Она всегда ожидает, что я пойду по стопам брата, чтобы хоть чего-то добиться — никогда не преуспевать, просто вписаться в светлое будущее нашей семьи настолько, чтобы им не пришлось скрывать мои неудачи от своих друзей, когда их спросят.
Проехав знак выезда из Дедхэма, я выдыхаю всю накопившуюся тревогу. Я просто рада, что нам удалось уехать на несколько часов раньше, чем было запланировано ранее, потому что еще одна минута закатывания глаз, и они совершили бы путешествие в другое измерение.
Меня даже не волнует, что это был день рождения нашего отца. Честно говоря, я бы не приехала, если бы не тот факт, что я не могла найти достаточно вескую причину, чтобы остаться в кампусе. Мы только за неделю до этого начали новый год, так что соврать, что у нас много учебы, не получилось бы. Кроме того, это дало бы моей семье еще больше власти при следующем визите. Куда бы ни пошел Уилл, я тоже пойду. Или так считает моя мама, и ее не переубедить в обратном.
Сгорбившись в кресле, я дую на прядь волос, падающую мне на лицо.
— Прекрати нести эту чушь, Теодора, — рычит на меня Уилл. От того, как он произносит мое полное имя, мне вдруг захотелось обвить руками его шею. Он слышал язвительные комментарии, которые я говорила себе под нос на протяжении большей части выходных, и, вероятно, ему этого достаточно.
Я фокусирую на нем взгляд, ударяя по его руке.
— Тебе легко говорить. Они целуют землю, по которой ты ходишь.
Уилл закатывает глаза. Он никогда не понимал разницы между тем, как наши родители относятся ко мне и к нему. А если и понял, то ничего не сказал. Если бы он это сделал, он был бы обязан сделать шаг вперед, как брат, и как бы близки мы ни были, он просто не может противостоять им.
Они буквально плакали от счастья, когда он сказал им, что собирается изучать право. Когда я объявила то же самое, они просто спросили, уверена ли я, что справлюсь с этим. В конце концов, это Кембридж — одно из самых престижных учебных заведений в стране, да и в мире.
Тогда мне стало почти смешно, потому что их вопрос не имел под собой никакой основы. Неважно, достаточно ли я хороша, чтобы учиться там, или нет, но Уилл учился именно там, так что и я должна учиться там.
— По крайней мере, у тебя нет тех ожиданий, которые нужно оправдывать, — говорит он тихо, как будто не хочет, чтобы я это услышала. Слишком поздно, я слышу.
— Ты шутишь? Для них я просто не могу соответствовать ожиданиям, в то время как у тебя они уже есть, даже не делая попыток. Они смотрят на тебя через розовые очки.
Я не хочу ссориться с Уиллом. Вряд ли он виноват в том, что моя мать решила придираться к двум вещам в эти выходные. Во-первых, в этом году я не стала менять предметы, взяв все, что было связано с уголовным правом. Во-вторых, когда же у меня появится парень, ведь я не молодею. Учтите, мне всего двадцать лет. Я проглотила ответ, который вырывался из моего горла. Это вряд ли кого-то касается. Тем более их. Даже если у меня действительно есть парень.
— Это твоя жизнь, Тея. Они могут говорить, но мало что могут сделать. Ты изучаешь право, как они и хотели. То, что ты не преуспеваешь на каждом экзамене, не имеет значения в долгосрочной перспективе. Просто не обращай внимания и продолжай работать над тем, чего ты хочешь.
О да, был один такой комментарий к моему прошлогоднему зачету по уголовному процессу и уголовным доказательствам. Я едва сдала, хотя моя мама просто не могла взять в голову, что мне повезло получить одну из лучших оценок среди всех студентов. Просто предмет был чрезвычайно трудным. Не говоря уже о том, что я так впечатлила лектора, что он решил выбрать меня в качестве одного из тех счастливчиков, которым в этом году достанется супервизия по программе «Преступление и уголовное наказание»
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Уилл прав. Конечно, он прав.
Однако я все еще не уверена, что стать адвокатом — это мое будущее. Я страстно хочу изменить мир. Именно поэтому я выбрала этот путь — потому что я могу связать угождение моим родителям с тем, чего хочу в жизни. Проблема в том, что я больше не чувствую, что исполняю свою мечту.
ГЛАВА 3
Тея
![]()
Я спешу по двору с учебниками под мышкой и сумкой в руке, стараясь не споткнуться о развязанные шнурки. Никогда раньше не опаздывала ни на один урок, не говоря уже о супервизиях. В этом году они одновременно и самые любимые, и самые нелюбимые.
Поднимаясь по лестнице юридического факультета, я с трудом перевожу дыхание. Даже если идти сюда десять минут, а добираться за пять, бегом, мне кажется, что прошла целая вечность, когда я, наконец, стучусь в двери кабинета. Я слышу низкое, горловое приглашение мужчины и тяну ручку вниз.
Мой взгляд сразу же притягивается к моему начальнику — Уэсу Корланду. Это мужчина лет тридцати, долговязый, с небольшим количеством мышц под красным бархатным пиджаком с заплатками на локтях, который он любит надевать на занятия. Хотя все, что он носит и делает, раздражающе работает на него. По стандартам Кембриджского университета он еще молод, поэтому большинство студентов смотрят на него с уважением. Он не скучен и знает, о чем говорит, поскольку практикует. Не очень опытный, но очень проницательный человек, когда речь заходит об уголовном праве.
Когда он убирает прядь волос со лба, я вижу раздражение на его лице.
Это не очень хороший знак, когда он показывает свои эмоции.
Прямо перед ним стоит мой партнер — Сэмюэль Хейл. Единственный человек, о котором я могу сказать, что презираю его с чистой совестью. Это заносчивый ребенок, который всегда находит повод упомянуть о том, какой он умный и трудолюбивый. Что его приняли в Кембридж не из-за денег, а благодаря отличным оценкам и стипендии. Я действительно не понимаю, почему это должно быть важно услышать. Тем не менее, похоже, что для него это важная информация. Кроме того, мы не можем этого не слышать по тому, как он себя ведет — как будто он выше всего этого.
Он высокий, хотя и не такой, как Уэс. Его светло-каштановые волосы зачесаны назад, а большие голубые глаза светятся раздражающим удовлетворением от того, что я опаздываю. Ему нравится казаться ответственным, в то время как все остальные просто не воспринимают ничего всерьез.
Или он так думает.
Он поправляет воротник своей безукоризненно выглаженной белой рубашки, и я изо всех сил стараюсь не закатить на него глаза.
— Доброе утро, Теодора. Пожалуйста, присаживайся, — говорит Уэс, жестом указывая на стул рядом с Сэмюэлем.
Он недоволен тем, что нам приходится начинать позже, чем планировалось. Это ясно по тону его голоса, который грубее, чем обычно. Но кроме этого, он решает полностью игнорировать эту ситуацию. Что является благословением. Я не хочу провалить его занятия или супервизии. Он очень разборчив в том, кого берет под свое крыло, и у него это тоже редко получается.
Я ставлю сумку и опускаюсь на сиденье, книги лежат на моих бедрах, пока я смотрю вверх на Уэса.
— Какую тему ты должна была подготовить для меня сегодня? — спрашивает он.
Не то чтобы он не знал. Он из тех людей, которые точно помнят, как я высморкалась на его уроке год назад. Он проверяет нас на каждом шагу, убеждаясь, что не ошиблась, выбрав и меня, и Сэмюэля для своих супервизий.
Они всегда выглядят одинаково. У каждого предмета есть свое контрольное время, отдельное от лекций, которые проходят раз в две недели. Одновременно не может присутствовать более четырех студентов, и каждый должен написать работу на заранее выбранную тему. Иногда у нас есть строго установленные аспекты, на которых мы должны сосредоточиться, а иногда это зависит только от нас. А затем мы представляем ее, рассказываем обо всем, что у нас есть, и задаем вопросы, если это необходимо. Это может быть утомительно, но благодаря характеру таких занятий, они делают студентов более подготовленными ко всему, что выходит за рамки теоретической базы.
