Авео ‑ небольшой город, представляющий собой стационарную перевалочную базу. Нужно отметить, что почти все плиамские населённые пункты были небольшими и представляли собой родовые селения. Все жители планеты рождались под определёнными знаками общественной стратификации и были сильно привязаны к месту жизнедеятельности своего рода. Они искренне верили в то, что каждый род был сотворён для определённой цели. Такая, на первый взгляд, незамысловатая система содержала в себе чёткую неотъемлемую закономерность, проявляющуюся в наследственной предрасположенности к определённой деятельности. Рождённый под знаком труда плиамец мог в дальнейшем стать только тружеником и поселиться только в этих родовых общинах. В основном, большая часть населения этой планеты была рождена именно под знаком труда, который давал труженикам большой выбор разных рабочих профессий, и обычно дети выбирали мастерство своего отца. Но в случае рождения девочки вступал в силу древний традиционный порядок, понимание которого заставляет нас вспомнить о разном цвете крыш домов, которые, как мы помним, у каждой семьи разные. Всё дело в том, что плиамцы верили в Рио, наделявшее их жизненной силой. У появлявшихся на сиреневый свет мальчиков сила была спрятана очень глубоко, и поэтому оттенок ногтей у них был одного прозрачно-фиолетового тона. Девочки же рождались с разноцветным и ярким оттенком ногтей, демонстрирующим открытое проявление полной жизненной силы планеты Плиам в той или иной девушке.
Эти незамысловатые особенности проявления фенотипических признаков раскрывали философские значения течения жизни на этой планете, заключающиеся в том, что мальчики имели силу Рио, а девочки были в полной гармонии и равновесии с Плиамом. И вот для того чтобы каждый юноша полностью гармонизировался со своей планетой и обрёл свою полноценность, ему было жизненно необходимо найти свою девушку ‑ свою половинку. По традиции, в качестве свадебного подарка молодой муж должен был сделать крышу семейного дома цветом оттенка ногтей своей суженой. Этот ритуал сигнализировал Рио о том, что жизненные силы новоиспечённого главы семейства стали полноценными, и он обрёл родство на этой планете в подаренном ему ещё одном цвете, ради которого нужно жить.
Свет Рио пробирался по улице Кирта ‑ это рождался новый день. Необыкновенно наполненный и заряженный жизненной силой воздух крался по старому кварталу вместе со светом восходящего Рио. Он отвоевывал у уходящей ночи всё новые и новые территории проявляющегося пространства. Это прекрасное по своей красоте событие ознаменовало собой приход утра…
Вдруг непонятный громкий крик прорезал кристальную чистоту:
‑ Смэк! Смэк!
В этом возгласе чувствовалась раздражительность:
‑ Где ты? Просыпайся! ‑ опять прокричал плиамец, стоявший у газона дома № 24.
Выглядел он внушительно: широкоплечий, рослый, с фактурным лицом, коротко стриженный. Весь его вид излучал встревоженность. Вступив босыми ногами на пурпурный газон, он небыстрой походкой направился к двери дома, лениво протирая заспанные глаза. Он явно только что проснулся. Смешные, приспущенные до бёдер тёмно-синие штаны с лямочками на ступнях указывали на спешку и острую необходимость кому-то что-то высказать. При передвижении его живот напоминал энергично колышущееся желе, подчёркивая неуклюжесть и нелепость всей ситуации. Хромой шаг свидетельствовал о травме, полученной недавно.
‑ Смэк! Ты слышишь меня? Смэк! Я не дам тебе спокойной жизни после вчерашнего! ‑ орал сильно раздражённый плиамец. Но угрюмое лицо и нахмуренные рыжие брови делали его совершенно смешным. Приближаясь к дому соседа, он мысленно долбил в закрытую дверь и всё чаще бормотал себе под нос:
‑ Сейчас он узнает! Я ему всё скажу! Случайность?! Да какая это случайность!
До цели оставался один шаг… Вдруг дверь неожиданно распахнулась и прямо перед его носом как ни в чём не бывало появился Смэк. Мужчина являл собой само спокойствие, его будто бы вообще не волновала раздражённость соседа. Статная трудовая фигура хозяина дома всегда излучала силу и уверенность. В его могучей руке было блюдце с печеньками, по форме напоминающими птичек Шио. Печеньки издавали удивительный запах земной ванили с тонким вкраплением парного молока и тёртых лесных орешков. Кончиками огромных пальцев левой руки он очень аккуратно, чтобы не раздавить, держал почти доеденный крохотный кусочек этого лакомства. Очевидно, что сладость была изготовлена не для него, а для кого-то поменьше. Безумно приятный аромат этой выпечки, вырывавшийся из открытых дверей дома № 24, разлетелся практически на пол-улицы. Увидев Смэка, ворчащий плиамец стал раздражаться ещё сильнее, что незамедлительно отразилось на его угрюмом ощетиненном лице в виде непроизвольного подёргивания мимических лицевых мышц левого глаза. И, тем не менее, эта усугубляющаяся гримаса приобретала всё более потешный вид, так как изумительный запах печений, которые так любил наш разгневанный плиамец, способствовал тому, что мгновенно из его памяти улетучились раздражительность и тревога. Больше того, этот запах напрочь выбил из его головы весь набор жёстких фраз, приготовленных для хозяина дома, ‑ все нелицеприятные обороты стремительно улетучились. В этот момент и без того комичное выражение лица непрошенного гостя стало похоже на умиляющуюся мордочку пятилетнего мальчика, увидевшего в магазине невообразимо бесчисленное множество самых разных удивительных, желаемых игрушек…
‑ Будешь печенько, Крамс? ‑ с небольшой иронией в голосе произнёс Смэк, пытаясь придать ситуации абсолютную обыденность.
Оцепенение Крамса сменилось огромным желанием вкусить лакомство и насладиться ароматом восхитительно пахнувших печений. Пока в голове Крамса бурлил котёл с эмоциями, переживаниями, связанными с болью в ноге и попыткой вспомнить, что же он хотел сказать, крепкая рука Смэка приблизила тарелку с лакомством к его носу. В результате у совершенно обалдевшего плиамца окончательно смешались и запутались все мысли о предстоящей отместке и претензии к соседу. В этот неуловимый миг рука Крамса, повинуясь инстинкту, схватила печенье. Дальнейшие слова Смэка окончательно сняли напряжённость в запутанной ситуации:
‑ Заходи в дом, Крамс, там, на кухне, твой любимый свежевыжатый априксный сок. С этими печеньями вкус будет просто восхитительный.
И теперь уже совершенно удовлетворённый Крамс, жующий такое желанное печенье, покорно топал за Смэком.
Дом Смэка представлял собой полумесяц. По всей длине строения растянулся замысловато-изогнутый коридор, левый край которого врезался в кухню, правый венчала лестница-затейница, а по центру расположилась массивная двухстворчатая дверь, стерегущая вход в огромный гармонично стремящийся к кухне зал. В интерьере в основном преобладали изумрудные оттенки и даже раскинувшийся в коридоре ковёр напоминал зелёную шахматную доску. Любого вошедшего сюда больше всего восхищали поразительные витриноподобные стены, увешанные дорогими эксклюзивными мечами, щитами и декоративными подсвечниками. Эта своеобразная экспозиция свидетельствовала о том, что хозяин дома славился мастерством в работе с материалами, напоминающими земные металлы. Смэк своими руками творил разные удивительные вещицы. Процесс изготовления плиамских шедевров кузнечного искусства кардинально отличался от земных способов обработки. На Земле огнедышащая печь является главной героиней в процессе переговоров с металлом, а на Плиаме доменную функцию выполняет холод, под воздействием которого плиамские металлы становятся гибкими и позволяют себя преобразовывать.
Смэк неторопливым шагом направился в сторону зала, по дороге дожевывая последние печеньки и мурлыкая какую-то незаурядную мелодию. За ним молча плёлся обиженный сосед. По мере их приближения к кухне Крамс всё отчётливее понимал, что в ней кто-то что-то готовит. В то же время с другой стороны дома ‑ со стороны лестницы-затейницы ‑ донёсся сильный грохот. Обернувшись, он заметил быстро передвигающиеся маленькие стопы ребёнка, и сию секунду раздался громкий детский возглас:
‑ Дядя Крэмс! Дядя Крэмс! Привет!
Этот писклявый голосок сразу же развеселил Крэмса. Прошло ещё мгновение, и перед ним появилась прекрасная девочка-придумщица с невообразимой улыбкой и радужными, ярко светящимися от счастья глазками тёмно-сиреневого цвета. Распахнув свои объятия, ребёнок готовился прыгнуть к нему на руки.
‑ Мика, ты растёшь на глазах! Папа доделал тебе твой шатёр? ‑ успел произнести Крэмс во время прыжка Мики в его объятия. Девочка в ту же секунду нахмурилась.
‑ Папа говорит, что ему некогда и что он доделает на следующей неделе.
Из кухни донёсся очень приятный женский голос:
‑ Этот папа может только всё ломать и делать больно, играя в свой любимый Стрижлог!
