Я выжидающе смотрю на Электрика. Теперь его очередь.
— Товар привезли? — хмурит брови он.
Хвала Всевышнему, наконец-то перед нами прежний Электрик — старый знакомый, легкий в общении. Я мотаю головой в сторону нашего фургона.
— Сколько?
Перевожу взгляд на Олли.
— Кгхм… восемнадцать, — с глупой улыбкой отвечает тот.
— Восемнадцать? Ах ты, жадный паршивец! Заныкать один или два прибора — еще куда ни шло, но целых семь штук — это уж чересчур!
— Семь? — Олли что-то высчитывает в уме. — Э-э… значит, осталось семнадцать.
Затевать ссору в присутствии партнеров по бизнесу не годится, поэтому я ограничиваюсь сердитым взглядом и сквозь зубы цежу, что мы разберемся с этим вопросом позднее, после того как ночью сходим на дело.
— Есть планы, ребята? — осведомляется Электрик.
— Да, крупный склад в промзоне. У нас уже все на мази. Завтра притараним тебе телики. Широкий экран, все прибамбасы.
— Отлично. Я всегда придумаю, что делать с теликами, — удовлетворенно кивает Электрик.
— Угу, например, заплатить нам за них вдесятеро меньше положенного, — иронизирую я.
Лицо Электрика искажается гримасой боли, как будто одна мысль о чем-то подобном пронзает его грудь острым кинжалом. Выразить свою сердечную муку он не успевает, поскольку в беседу опять встревает обладатель звания «Лучший мозговой донор года».
— Бекс, ты мне про это не говорил, — обиженно сопит он.
— Олли, дружище, ты, как всегда, все прослушал. Я говорил тебе об этом деле на прошлых выходных, а вчера вдобавок напомнил эсэмэской.
— Да? — Мой напарник достает мобильный телефон и таращится на экран. — Мне ничего не приходило…
— Кстати, по случайному совпадению, точно такое же название носит твоя автобиография, — хихикаю я, радуясь собственному остроумию.
Не правда ли, первоклассный образчик двойной подколки?
Олли тупо смотрит на меня.
— А?
— Проехали, — вздыхаю я.
— Через двадцать минут я должен встретиться с Белиндой, — возражает он.
Я неумолим!
— Что ж, советую принять ледяной душ и вспомнить, как твою собачку переехал грузовик, потому что романтическое свидание придется отложить.
— Но Белинда не любит откладывать свидания, — жалобно произносит Олли, и это он еще мягко сказал.
Белинда (в прежние времена, когда мой приятель еще не успел в нее втрескаться, больше известная как «Блин, дай, а?») — бывалая штучка, на своем веку прошла огонь, воду и медные трубы, что, между прочим, совсем не плохо. Лично я ей не судья, и вообще, если на то пошло, мне было бы гораздо интересней прожить жизнь в мире, сплошь населенном Белиндами, и тащиться от их грязных трусиков, чем прозябать в старости на тоскливой планете Библиотекарей. Электрик в данном вопросе более категоричен, но, думаю, это все потому, что для людей его поколения до сих пор считается нормальным вымазать в смоле и обвалять в перьях свою благоверную только за то, что она осмелилась поднять глаза на разносчика угля.
— Я слыхал, она слаба на передок? — выгибает бровь Электрик.
— Вроде того, — соглашаюсь я в пику Олли. Это моя маленькая месть за его сегодняшнее опоздание. — Последние пять лет номер телефона Белинды не сходит со стены сортира в «Барсуке», несмотря на то что заведение дважды ремонтировали. Постоянные посетители строго-настрого запретили рабочим стирать или закрашивать его.
— Горячий номерок, — усмехается Электрик.
— И не говори! Даже из Королевской комиссии по культурным памятникам приходили подивиться на это чудо, правда, Ол?
— Белинда уже не такая, — зардевшись, лукавит Олли, словно сэр Галахад Непорочный после счастливого соития с Аби Титмус.
— Не порти малину, подыграй мне, — шепчу я ему и делаю второй дубль: — Даже из Королевской комиссии по культурным памятникам приходили подивиться, верно, Ол?
Галахад тяжко вздыхает.
— Да, они все тоже ее трахали, — бормочет он без всякого выражения.
А ведь в этой фразе вся соль!
— Не знаю, что с тобой стряслось. Испортил свою же любимую шутку! — разочарованно качаю головой я.
— Я любил эту шутку до того, как мы с Белиндой начали встречаться, — неожиданно вскидывается Олли.
— Пошли ее куда подальше, сынок. Она тебе не пара, — советует Электрик.
Тоже мне святоша!
— Ты-то откуда знаешь? — Олли гневно сверкает глазами.
— Знаю, парень, знаю, — произносит Электрик с видом человека, который отведал, подцепил, вылечил, подцепил снова, да еще заразил жену. — Была у меня когда-то одна такая. Фантастика, конечно: грязная, развратная девка, просто восторг. Только по большому счету я ей не доверял, ни на грош не доверял. У женщин этого сорта нет ни чести, ни приличия. Как можно верить бесстыднице, которая за спиной у собственного мужа крутит шашни с его братом?
Мы с Олли молча моргаем.
— Очень познавательно, — наконец говорю я. — Калориферы берешь или нет?
— Да, всю партию! Как договаривались — по пятерке за прибор?
— Эй, эй, не торопись, — придерживаю сделку я. Блин, сговорились они все сегодня, что ли? — Откуда взялась эта смешная цена? Еще вчера ты обещал по десятке за штуку!
— По десятке? Да вы с ума сошли! За десять фунтов я себе глотку перережу! — ломает комедию Электрик.
— Плачу десятку, чтобы посмотреть на это, — хихикает Олли.
— Прикуси язык! — рявкает Электрик.
Я не собираюсь уступать.
— Вчера ты говорил, что заплатишь по десять фунтов. Помнишь, когда твой прыщавый приятель дал нам наводку? Ты еще сказал, что в вагоне будет по меньшей мере пятьдесят калориферов, а не жалких двадцать пять.
— Семнадцать, — поправляет Олли.
— Ах да, семнадцать!
— Спрос и предложение, друзья мои, все зависит от спроса и предложения. Цены то поднимаются, то падают, — разводит руками Электрик.
— Как интересно! За все время, что я с тобой работаю, цена ни разу не поднялась. Я прав, Ол?
Олли глядит на меня, как баран. Очевидно, его разум занят более низменными вещами.
— Насчет чего?
— Охо-хо. Иногда обращаться к нему — все равно что разговаривать с собственными ботинками, — сетую я. Электрик сочувственно кивает. — Вот скажи, когда вообще цена увеличивается?
— Когда товар пользуется хорошим спросом. На ваш товар спроса почти нет.
— В начале-то зимы? Эти приборы, на минуточку, называются обогревателями. Или ты предпочел бы сейчас крупную партию электроморожениц?
Электрик считает, что переговоры слишком затянулись, и пытается отвлечь мое внимание, вытаскивая из кармана пачку наличных.
— Вот вам сотня; берите или проваливайте со своим товаром. — Прямо перед моим носом он отделяет от толстенькой пачки десять десяток.
Я понимаю, что препираться можно до самого утра, поэтому перехожу к сути дела и называю реальную цифру, на которую, уверен, Электрик должен согласиться.
— Сто двадцать пять, и точка. — Я нахожу среднее между пятью и десятью фунтами за штуку и клянусь, что скорее вывалю товар в канаву, чем уступлю еще хотя бы пенни.
Электрик клюет.
— Сто двадцать пять, говоришь? — бормочет он, мусоля в руках еще несколько банкнот.
И все было бы хорошо, если бы чертов финалист шоу «Кто хочет стать олигархом» не раскрыл свой чертов рот.
— В крайнем случае, сто десять, — твердо заявляет Электрику мой напарник.
Не веря своим ушам, я трясу головой, а Электрик проворно прячет две бумажки и пользуется моим замешательством, чтобы засунуть остальные банкноты в нагрудный карман Олли.
— Идет, — охотно соглашается наш покупатель.
— Погоди, сперва надо пересчитать. — Я быстренько выхватываю деньги из кармана Олли. — А то вдруг ты обмишулился в нашу пользу.
Пока я пересчитываю банкноты, Олли, вытянув шею, наблюдает из-за моей спины. По окончании процедуры следует неизбежный вопрос:
— Ну что, дал больше? — Олли с надеждой смотрит на меня.
— Эти несмышленыши такие милые, правда? — говорю я Электрику.
Как правило, я предпочитаю заниматься делом вдали от любопытных глаз. Отсюда соответствующий антураж: пустынные парковки, тайные встречи и черные шерстяные шапочки. Все это неотъемлемая часть игры, в которую я играю. В некоторых видах бизнеса дела ведутся в зале заседаний или на поле для гольфа, а участники сделок носят звучные имена вроде Джеральда или Отто. Я же преимущественно проворачиваю бизнес на безлюдных стоянках у обочины, а моих партнеров зовут Электрик, Грег-Сучий Потрох или Беззубый Фредди. Однако намерения у нас одинаковые, что у меня с Электриком, что у ребят на поле для гольфа: получить свой навар и выйти сухими из воды. Охотно признаю: с точки зрения морали, самым безупречным в мире человеком меня не назовешь — моя обычная ночная работа заключается в том, чтобы украсть некоторое количество предметов бытовой техники и затем продать их на черном рынке. Я делаю деньги, Электрик делает деньги, конечный покупатель приобретает новомодный бытовой прибор (не иметь которого просто стыдно) всего за некоторую часть от магазинной цены (хотя, зная Электрика, можно предположить, что эта часть составляет девять десятых) — короче, все в выигрыше, пожалуй, за исключением прежнего владельца всей этой техники. Но даже он готов к такому повороту: предъявляет страховку и вдобавок поднимает цены на прочий товар. В итоге нагрузка по возмещению ущерба ложится на массы, на так называемых добропорядочных, законопослушных граждан.
