Этот же доклад князя Г[олицына] был счастлив и для другого поэта – Боратынского; но еще дело не кончено, и я не смею писать к тебе более. Погоди!
Рылеев ранен в пятку на дуэли, но легко, то-есть, безопасно.
Письмо твое и ответ Бул[гарину] читал с Жуковским и слога и некоторых мыслей не одобрил. Препроводил на рассмотрение Блудова, и по общему приговору исполним или не исполним твое желание. Сейчас прочел напечатанное в Париже возражение Толстого на статью о Сен-Моровой «Антологии». Хорошо, но недостаточно. Вот записка Блудова. Послушаем и позабавимся на твой счет.
Спасибо за Пушкина. Надобно вогнать цену его сочинений в байроновскую. Будут дороже – и покупать больше будут. Пожалуйста не говори никому о разговоре Карамзина с государем и о предложении тебе, сделанном чрез меня. Можно испортить сим дело. Ты должен написать о причинах, по коим не можешь продать ниже 400 рублей за душу, сказав, что и сия цена весьма умеренная, судя по достоинству имения, и что только желание освободиться вдруг от массы долгов и упрочить благосостояние крестьян продажею в казенное ведомство, решило тебя за сию цену продать имение. При сем прилагаю: записку, у меня составленную, о двух имениях. Ты только можешь слегка упомянуть об оных, сказав, что некоторые имения так куплены, как например, князя Долгорукого и Ступишина, и записку Витберга, с показанием выгод имения, предлагаемого к покупке, для примера тебе. Тургенев.
592.
Князь Вяземский Тургеневу.
28-го [февраля. Москва].
Вот тебе pour les mémoires du temps, или скандальной хроники нашей, письмо мое к Мерзлякову по случаю представленной мною прозаической статьи для «Бахчисарая», который выйдет на днях. Мерзляков уступил и написал мне ответ, в коем обнажается его добрая душа. Жаль, что он одурел в университетской духоте.
Киселевы у вас; поклонись им от меня. Ты, модник, поищи мне в лавках или у портных красной ратины на подбивку плаща.
Виделся ли ты с Байковым? Каков он в двух звездах? Здесь уверяют, что Новосильцов женится на вдове Платона Зубова. Есть ли у вас слухи? Прости, душа! Нечаеву лучше.
Пишу Карамзиным о моих предположениях на продажу имения. Статочное ли оно дело, скажи?
593.
Тургенев князю Вяземскому.
29-го февраля. [Петербург].
Не замедли исполнить по последнему письму моему.
Князь Оболенский, муж Нелединской, сделан или сделается на место Кривцова, который уже переведен в Воронеж.
Что же «Ключ»? Как же ты продал, а сам печатаешь? Пиесу твою читали, но еще окончательная резолюция не последовала за разногласием.
594.
Князь Вяземский Тургеневу.
3-го марта. [Москва].
Да будет воля твоя, и да будет успех в твоей воле! Из письма к Карамзину увидишь, почему прежде недели не могу написать дельно министру. Но ты не давай месту остывать; пускай письмо мое придет на теплое место. Смерть Ростопчиной обдала меня уныньем. Несчастье отца примиряет меня с ним. Люди должны быть снисходительны там, где судьба так свирепа. Не нам быть обвинителями Эдипов: нам только жалеть о жертвах Промысла. Побережем негодование свое для счастливцев.
Я получил большой пакет Туркуля. Ты смешон, что оставляешь мою пиесу потому, что не одобряешь моих мыслей. Да что ты за Красовский моих мыслей? Впрочем, от тебя все терплю и целую руку, которая меня карает и милует. Обнимаю сердечно.
595.
Тургенев князю Вяземскому.
4-го марта. [Петербург].
Письмо получил и красной ратины куплю и пришлю. Для «Сетования» заказал музыку князю Владимиру Голицыну; но вместо взорванной надобно сказать порванной, ибо первое не то значит…
С Байковым вчера обедал у Лукулла-Лазарева. Он уехал вчера же в Варшаву. Новосильцов не женится. У графини Зубовой умерла дочь, и наследники Зубова отдохнули. Статья еще у Жуковского. Он очень занят Батюшковым, который всех и сестру подозревает. Третьего дня подтвердил мне Нессельроде обещание отправить его в Зонненштейн на казенный счет. Мы уже имеем удовлетворительный ответ от Ханыкова.
Скажи Булг[акову], что о Федорове справлюсь и что можно сделаю. Третьего дня, в ночь на третье, скончалась герцогиня Виртембергская к общему горю. Завтра выносят из дворца в церковь, а в субботу хоронят в Анненской лютеранской церкви, что на Сергиевской. Вся императорская фамилия опечалена.
Нельзя ли вместо:
её уж нет – Уж нет её?
596.
Князь Вяземский Тургеневу.
6-го марта. [Москва].
Я не дождался положительных сведений из деревни, а составил записку по планам из Межевой и собственным ведомостям. Кажется, хорошо; также и письмо; на всякий случай вот тебе два бланка. Довольно ли крупно написал я Христа? Я нарочно не означил, что уступлю, потому что Карамзин пишет уступить, а ты – не уступать. Во всяком случае нельзя спустить более 15 или 20 рублей с души. Уладь это сам. Дай Бог вам успеха. Карамзиных обнимаю. У меня рука устала от официальной переписки и от скуки писать по линейкам. Обнимаю тебя. С кем дрался Рылеев, и что за Ахиллесова рана?
Приписка княгини В. Ф. Вяземской.
Ради Бога, постарайтесь повыгоднее продать. Il me parait que 400 roubles est déjà trop bon marché; rappelez-vous que nous avons beaucoup à payer, et tachez de nous arranger cela de la manière la plus avantageuse possible.
597.
Тургенев князю Вяземскому.
11-го марта. [Петербург].
Я получил письмо твое вчера ввечеру, а сегодня показывал его князю, который нашел, что твой почерк похож на барона Штакельберга, то-есть, на его почерк, и велел мне заготовить предложение Коммиссии храма с предложением приступить к осмотру сего имения и к донесению по освидетельствовании. Я хотел переменить письмо и выпустить согласие на уступку, но Карамзин отсоветовал; да и дело, ибо и государь сказал о сем князю. Впрочем, я подумаю, как бы избежать сего или уступить безделицу. Предложение заготовлю сегодня; но не знаю, удастся ли завтра на тяжелой почте отправить, а во вторник непременно. Ни времени, ни выгод не потеряю, поелику возможно. Je prie madame la princesse d'être persuadée du contenu des ces dernières lignes et je la remercie de tout mon coeur poulies siennes. J'aurai donné la moitié de ma fortune pour sauver celle de mes amis. Il ne me reste que cela dans cette vie.
Я еще не видал Киселева. Побываю сегодня перед обедом у канцлера, где я обедаю с Карамзиным, с Блудовым, Дашковым, а Жуковский отказался для Батюшкова.
Если видаешь князя Гагарина, камергера, женатого на Бобр[инской], то скажи ему, что сбираются списки камергерам и камер-юнкерам с показанием, кто где служит, и что, вероятно, будут выключены нигде неслужащие. Я слышу, что он ни к какому ведомству не приписан. Хочет ли он не носить ключа? Впрочем, беда не велика, но предварить его, кажется, нужно.
Завтра обедаем у отца поэта Пушкина. Каков дядя? Что же «Фонтаном» по сию пору на нас не брызжешь? Не забудь прислать получше экземпляр для и[мператрицы].
Булгарин просит меня напечатать твою статью в его журнале.
598.
Князь Вяземский Тургеневу.
11-го марта. [Москва].
Посылаю тебе пять экземпляров «Фонтана». Отдай из них три Сергею Львовичу. Не шипу более, потому что я еще на постели: не очень здоров и ставил ноги в воду. Обнимаю.
На обороте: Его превосходительству, милостивому государю Александру Ивановичу Тургеневу. В доме Министерства просвещения. В С.-Петербурге.
599.
Князь Вяземский Тургеневу.
13-го марта. [Москва].
Здравствуй, голубчик! Получил ли ты «Фонтаны» и отдал ли из них три живобьющему фонтану, то-есть, вечно плюющему Сергею Львовичу? Я и так было у себя переменил взорванный и сказал порванный. Хорошо, если так поставили в печатном. её уж пет – Как-то живее, грустнее.
Вся Москва наполнена и напучена толками о концерте благородном (целью и действующими лицами), который затеял Вьельгорский для искупления из Куракинского плена отличного скрипача Семенова. Все взвыло! Концерт однако же идет и дойдет; только не разглашай о том, ибо многие отсюда писали к Куракину, чтобы восставить его против Вьельгорского; и Апраксина, верно, уже барабанит у вас об этом. Куракин – человек горячий и честолюбивый и с сердцов может отказаться и от денег, и от слова. Теперь, как сказывают, назначает он деньги, вырученные за свободу Семенова, на приданое какой-то побочной дочери дяди своего в Париже. Здесь так много раскричались об этом концерте, что дамы: Рахманова, графиня Риччи, княжна Агриппина Трубецкая, обещавшие прежде играть и петь в этом концерте, отказались. Вся наша дворянская подлость видна в этих толках. Иные, чтобы повредить успеху, распускают слухи, что у этого Семенова сорок тысяч лежит в ломбарде, когда все деньги его в пальцах, как у поденщика; что он развратный и пьяница, когда он поведения беспорочного; что государь дурно примет это дело и прочее, и прочее. Грустно, тошно и горячительно! Что за плюгавцы! Пожалуй, не одобряй намерения и средств, но как решиться на клеветы! Как вооружиться – с ног до головы, чтобы повредить успеху дела доброго и, по крайней мере, невинного!
