— Так что, Быков, скажи спасибо своим подстилкам, сколько их там у тебя было… И я тоже скажу. Иначе и дальше ходила бы… гм… рогатой, — хохотнула я, а потом выдохнула и серьезно добавила: — Собирай манатки и оревуар. Как хочешь, но чтобы через полчаса духу твоего здесь не было.
А дальше меня как будто занесло в параллельное измерение. Потому что события происходили, как в замедленной съемке, и пока на меня, больно ударившуюся спиной о стену, выливали тонну помоев, время будто тянулось вечность.
Столько претензий и обидных эпитетов разом, да к тому же от мужчины, я в свой адрес не получала еще никогда. И поняла, что — да, действительно во всем виновата я сама. Хотя бы уже тем, что пустила это быдло в свою жизнь.
— Лохудра пергидрольная! — рыкнул Костик, когда мне удалось вырваться из стальной хватки.
Критическая отметка терпения осталась далеко позади. Меня натурально бомбануло.
Не разбирая происходящего вокруг, я, словно в бреду, кинулась к шкафчикам. Распахивала все подряд и, так же, без разбору, принялась швырять найденным в женишка.
— Я попросила бы! Пергидрольная — твоя мать, а я в салонах осветляюсь, дерьмо ты мамонтово! Пшел вон из моего дома!!!
Новый сервиз на двенадцать персон пал жертвой произвола. Радовало то, что частично он таки цели достиг.
— Ненормальная! — рявкнул Костик, прижимая кухонным полотенцем рассеченную бровь.
— И кто меня такой сделал, м?!
— Успокойся! Да успокойся ты! — поднял он свободную руку в предупреждающем жесте. — Дай мне выйти. Я не трону, обещаю.
— Только попробуй, — угрожающе процедила я, поудобнее перехватив рукоять вилки для мяса. И когда только взять ее успела?!
Костик с опаской и чуть ли не по стеночке, скача через диван, точно горный баран, прошмыгнул к выходу и пулей вылетел из кухни.
— Шмотки свои завтра заберешь! — крикнула я вслед. — У помойки!
Входная дверь хлопнула так, что заложило в ушах. Я от души выругалась, рухнула на диван, все с той же гребаной вилкой в ходящих ходуном руках.
И только после дала волю чувствам — разрыдалась.
4
Нюни я распускала, впрочем, недолго. Быстро смекнула, что слезами горю не поможешь, о, нет. Зато хорошим алкоголем и приятной компанией — вполне! И если не проблемы решить, то хотя бы расслабиться и свыкнуться с новым положением дел оно вполне может помочь.
Должно помочь.
Схватив со стола телефон, я быстро набрала одну из подруг и коллег по совместительству — Ваську Беду.
— О, Деева! А я как раз звонить собиралась, — вместо приветствия затараторила подругайка, после недолгих гудков. — Ну рассказывай, как поездка? Интересно было? Вернулись нормально, надеюсь? А то я звонила, а ты трубку не берешь!
Я закатила глаза: олимпиада как олимпиада. Ничего нового и сверхъестественного, хотя организаторы и постарались на совесть. Об этом-то я Ваське и сообщила, бегло обрисовав поездку и пояснив: не отвечала ей только потому, что была очень занята.
Не зная, с какой стороны зайти, я невпопад начала плести что-то о том, что при желании Васька могла бы поспрашивать и Лапину. Помнится, у подруги с ней случился конфликт, на фоне тайного служебного романа Васьки с математиком. Ну, теперь-то уже не тайного, но и дело было не намедни. И хотя сам конфликт разрешился, но, сдается мне, холодная война между девушками продолжалась до сих пор.
— Ой, да ну эту выпендрежницу! — отмахнулась Беда, чем только подтвердила мою догадку.
Лапина — наша коллега, преподаватель английского языка, и на олимпиаду мы везли ребят вместе с ней и информатиком. Только все это волновало Ваську сейчас меньше прочего. Видимо, мой пессимистичный настрой слишком отчетливо проступал в голосе, потому что она немедленно принялась допытываться:
— Ты лучше выкладывай, давай, что там у тебя стряслось?
Решимость в голосе Васьки пошатнула мою. Я машинально приготовилась отмахнуться, но тут же передумала — не в этот раз. Имела уже однажды опыт с самой собой, оставшейся без поддержки и в состоянии аффекта. Ни к чему хорошему это не привело тогда. И вряд ли приведет сейчас.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Вась, а я… я Костика выставила, — выпалила я на выдохе.
Молчание с секунд пять, а потом полный противоречивых чувств вопрос:
— То есть как это, «выставила»?!
— Да вот так! — гневясь на свою же доверчивость, сказала я.
Порывисто встав, я отошла к окну. Слушала недолгое молчание на том конце провода, в то время как запотелое стекло приятно холодило лоб.
— Слушай, Лид, — сказала наконец Васька. — Мы с Вадиком в кино собирались, но ты погоди, я сейчас позвоню ему. Предупрежу, чтобы с сеструхой шел, и сразу к тебе. Ты только дождись, ладно? И, пожалуйста, не делай глупостей!
И мне бы отговорить подругу слать собственные планы к черту, но… Спорить не осталось никаких сил — ни моральных, ни физических, — да и это было бессмысленно, когда речь шла о Беде. Поэтому на том мы и порешили, и я осталась дожидаться подругу.
В идеале бы прибраться к ее приходу, конечно, но пустота в душе словно завербовала меня всю.
Пофиг. Абсолютно пофиг.
***
Я знала подругу как облупленную. Наверное, только потому-то и не шибко удивилась, увидев на пороге вместо одной Василисы всю нашу коллективно-сплоченную шайку в составе из трех холеных мордашек — Люську, Маруську и Ваську собственной персоной.
Практически всю.
Ну, Беда, ну, удружила! — ошарашено обняла я подруг и поцеловала воздух у их щек. Может я не хотела вот так сразу и с бухты-барахты докладываться девчонкам? А, впрочем, поздняк метаться, как говорит племяшка. Да и где наша не пропадала!
— А Нату чего не позвали? — спросила я, хотя догадывалась, что Васька обзвонила всех подруг. Как и представляла примерно, по какой причине Ната не смогла приехать к подруге в ночь, поддержать в трудную минуту.
— У нее свекруха как с цепи сорвалась, — поморщилась Беда, второй раз за вечер подтверждая мои догадки.
М-да, не повезло все-таки подруге со свекровью. Утешало то, что скверный характер родственницы с лихвой компенсировали забота и любовь мужа. И частенько я белоснежно завидовала Наташке — вот бы и мне так. Не со свекровью, конечно, чур меня! Но как же хотелось встретить заботливого и уважающего не одного лишь себя мужчину.
Вот только не в этой жизни, скорее всего. Так что периодически я старательно закатывала губу и продолжала жить реалиями в виде эгоцентричного Костика.
— Ну что, Лидка-краса белобрысая коса. Выкладывай, — потребовала Маруська, когда руки с улицы были вымыты и мы засели на кухоньке.
Девчонки затаились, а я оказалась под прицелом сразу трех пар глаз. Даже Люська замерла с откупоренной бутылкой вина в руках.
Захлопнув дверцу холодильника, я обернулась к девушкам. И рассказала. Помолчав, правда, дабы ради приличия выдержать томительную паузу, но — рассказала. Вывалила все как есть, ничего не утаила.
Помирать, так с музыкой, что называется!
А следующие часа два мы только и занимались, что обильными возлияниями и — это уже больше касалось Васьки — в перерывах между планами на мое светлое, несомненно, будущее, я выслушивала нотации о том, что так жить нельзя. Любить себя надо, а не позволять каким-то левым козлам вытирать об себя ноги.
Слова же том, что, собственно, по той же самой причине я и выгнала Костика, успешно пропускались мимо ушей. Первое время. Потому что очень скоро из-за количества влитого в кровь горячительного не то что говорить или спорить — думать было лень. Да и подруги чихвостили мою благоговейную слепоту уже без былого запала.
Уснуть если не лицом в салате, то как минимум в полупустой коробке шоколадных пралине у нас были все шансы. Но в тот момент, когда я на полном серьезе готовилась отдаться в ласковые руки Морфея, меня самым бесцеремонным образом ткнули в плечо:
— Пошли на балкон.
Продрав глаза, в приглушенном свете свечей увидела Ваську. Странно, подумала я. Зачем сидеть в полумраке, когда есть электричество и лампы дневного света?
