Рубцова. Ты обещал какой-то ужин. Мне же делегацию кормить надо. Что ты не понимаешь, девки голодают — суточные берегут.
Потаповский. Не надо их собирать! Я же тебе ясно сказал: она в Венецию приехала специально встретиться с тобой. Она теперь американка… в общем, не совсем американка… У нее фамилия с приставкой «фон», немецкая. Но она не немка… и не американка…
Входит Клава.
Клава. Хлора села в гондолу!
Рубцова. Что? В какую гондолу?
Клава. Я ей кричу: назад! — плывет вниз по течению с песней.
Рубцова. Ну все! Ее отправлять надо в Союз! Алексей Николаевич, она всю душу мне вымотала! В Риме ни одной ночи не ночевала. Где была? Что делала? Я не знаю! Взял как знающую язык — ни разу не подошла, не помогла. Несет черт-те что про нашу страну! Вот так формируют делегации теперь — дайте им интеллигенцию обязательно и рабочих.
Клава. Рабочая — это я.
Рубцова. Алексей Николаевич, прошу тебя как представителя страны…
Клава. Нина Михайловна, не обращайте вы внимания. Женщина помешана на искусстве, неравнодушна к итальянской песне.
Потаповский. Давайте-ка лучше догоните ее, скажите: это не дешевое удовольствие. У наших людей бывают эксцессы тут в конце маршрута. Гондолы — особая статья. На группу если поделить — это терпимо. Идите попытайтесь на двоих.
Клава. На троих я бы попыталась. И то без посуды. Приятно с советским человеком поговорить. Слава Богу! Наконец-то наш мужчина показался, а то делегация советских женщин уже по гондолам прыгать начала. У вас тут нет наших ребят помоложе? Организуйте для нас круглый стол… Но можно и квадратный.
Рубцова. Алексей Николаевич, Клава — знаменитый на весь северный флот водолаз.
Потаповский. Тебя, Клава, как по батюшке?
Клава. Меня можно и по матушке, просто Клава. Чем я знаменита, Нина Михайловна? Моя фотография на обложке журнала «Работница» была, да и то в скафандре. Так что меня без амуниции никто не узнает. Вы один пришли? Наших ребят не взяли?
Рубцова. Клава, ты разговариваешь с консулом Советского Союза.
Клава. Вы кого консультируете? Меня надо хорошо проконсультировать! Тут есть зимняя обувь недорогая?
Рубцова. Ты опять? Мы в Риме будем целые сутки перед отлетом — все купишь.
Клава. Консул, вы из Рима?
Рубцова. Не из Рима.
Клава. А в Риме-то, оказывается, все дешевле. Я, когда приценивалась во Флоренции, оказалось, почти никакой разницы, а меня всё убеждали: не торопись, приценись.
Рубцова. Я договорилась с посольством, они покажут точки.
Клава. Да, прямо изо всех щелей они повылезут! Из аэропорта — в гостиницу привезли, и духу их не было. Комитетских двух они возили! А я одна без языка металась. Знаете, в чем я несправедливость вижу? Комитетские ездят с делегациями беспрерывно и уже, наверное, впрок покупают, а мы, работяги, раз в жизни сюда попали. У них, у комитетских, целевые поездки. Они за ангорой в этот раз приехали. Они здесь переводчиков забрали и поплыли выбирать ангору. Я во Флоренции на пальцах объясняла итальянцам, какие мне нужны унты… Уж и глаза им вот так показывала: мол, буряты это носят, бу-ря-ты, я-ку-ты… Снег, кричу, холод!.. Толпа собралась, смеются. Думали, наверное, самодеятельность выступает. Стали сообща разгадывать, принесли шубу. Я им кричу: ноги, но-ги! Снег… мороз! Принесли колеса с цепями…
Потаповский. Нина Михайловна, давай разберись! Нам бы поговорить с тобой…
Рубцова (Клаве). Ты зачем сюда приехала?
Клава. Я приехала как знаменосец мира. И я его ни в чем не уронила! Товарищ консул, понимаете, не могу же я всю валюту привезти назад. Я честно говорю: я волнуюсь! Пусть мне дадут советского сопровождающего с языком. Вот Нина Михайловна сказала всем: вечером едем в Общество итальяно-советской дружбы. Никто, кроме нас с Хлорой, не пришел, потому что они ангору утром взяли и опять поплыли в Мэстрэ за кожей. Хлора уплыла. Я должна опять на всех мероприятиях отдуваться?
Потаповский. Хлора — это кто?
Рубцова. Хлоя — ее имя, Хлоя. Помоги мне с ней, Алексей Николаевич, предупреди ее как консул. Честно говорю тебе — боюсь!
Потаповский. Как вам Венеция, товарищи?
Клава. Вы знаете, мне — не очень…
Рубцова. Город — сказка!
Потаповский. Нина Михайловна, я хотел бы продолжить о деле. Я приехал специально в Венецию, чтобы организовать эту встречу…
Клава. Нет! Хватит встреч! Знаете, дайте продохнуть!
Потаповский. По-моему, хорошая мысль пришла Клаве. Давай-ка там на канале, передохни.
Рубцова. Пусть сидит. Я слушаю, Алексей Николаевич.
Потаповский. На вашем конгрессе была представлена влиятельная организация «Блистательные женщины Америки». Это жены членов правительства, жены богатейших людей — вообще элита. Через эту организацию встречу с вами, Нина Михайловна, попросила миссис фон Браун, тоже «блистательная». Живет она сейчас в Калифорнии, богатая женщина, американка.
Рубцова. Ну это я знаю уже.
Потаповский. Что она хочет? Хочет у нас строить завод для наших женщин, не помню уже: парфюмерию или обувь. Второе: хочет перевести на гуманные цели сумму для детских учреждений, короче, больниц, детдомов.
Клава. Второй фронт открывают?
Рубцова. Так, теперь молчи! Что от меня надо? Я, конечно, встречусь. Все равно не я это буду решать.
Клава. Поесть-то хоть дадут на этой встрече?
Рубцова. Ты замолчишь или нет?
Потаповский. Комитет может быть посредником. А для этого тебе надо быть здесь.
Рубцова. Надо мне связаться с Москвой, предупредить хоть. Они знают, что я остаюсь?
Потаповский. Знают. Привыкай, Нина Михайловна, международная работа — это не отчеты по кормам писать. Значит, она пригласила нас с тобой к себе. У нее тут в Италии домина на Средиземном море. Доставит туда на своем самолете. Ко мне секретарь ее приезжал, узнавал, та ли это Рубцова Нина Михайловна. Вот, оставил подарок для тебя.
Рубцова. Какой подарок? От кого? Мне?
Потаповский. Разверни посмотри.
Рубцова (разворачивает сверток). Бриллианты это или что?
Молчание.
Потаповский. Вполне возможно, что и настоящие.
Молчание.
Клава. А остальным она ничего не оставила?
Потаповский. Ты, Клава, пока помолчи. Вот туда пойди посиди.
Клава. Поняла, я села… поняла. (Отошла, села.)
Молчание.
Рубцова. Что это все означает, Алексей Николаевич?
Потаповский. Написала своей рукой, Рубцовой Нине Михайловне. У бизнесменов принято здесь дарить презенты. Это нормально, не волнуйтесь. Что это для нее? Ерунда!
Рубцова. Да мне потом всю жизнь объяснения писать! Думаешь, тут за мной не смотрят? Каждое слово, каждый шаг запоминают!
Клава. Две мыши из Комитета… такие крысы противные!
Рубцова. Клавдия, ты моим доверием не злоупотребляй!
Клава. Я замолчала навсегда!
Рубцова. Зачем вы принесли это, Алексей Николаевич? У меня и без того такая тяжелая поездка! У меня эта Хлоя камнем висит на шее. Я ведь не знаю вообще, вернется она в Союз или нет!
Клава. Вернется!
Рубцова. Первый раз выехала и сразу на Запад. Уже и не надо было выпускать ее. Сидела бы дома — не все здесь выдерживают.
Клава. Я последние дни с ней ходила в Риме. Она, единственно, что себе позволила, встала на колени перед собором святого Петра.
Рубцова. Представляешь картину, Алексей Николаевич: член официальной советской делегации… на коленях!
Потаповский. Нина Михайловна, возвращаюсь к этой твоей встрече. Есть один нюанс: говорить будем без переводчиков…
Клава. Так! «Блистательные» с мужьями приедут? Если они с мужьями, то мы не должны быть оголены. Бросьте пару консультантов. Если вы с шофером своим — его хоть посадите, потому что мы до этого только с женщинами общались. Мужчины на Конгрессе были только официанты. У них официант — мужская профессия. Я считаю — это позор и стыд Италии!
Потаповский (Рубцовой). Без мужа приехала… вдова…
Клава. Можно еще вопрос?
Потаповский. Хватит одного. Сядьте туда…
Клава. Кратко: в чем моя роль? Особенно, ели певец затянет песню и Хлора, по традиции, вернется в порт под утро? Нина Михайловна, мне что, как и на Конгрессе, продолжать молчать с насупленным видом?
