Алеш молча вытирал лицо, а новенькая снова сидела как ни в чем не бывало.
— Что эта гусыня о себе воображает? — рассвирепел Мирек. — Что ей удастся над нами шутить?
— Вы оба несколько неуклюжи, братцы, — сказал Ченда. — Я вам покажу, как надо действовать.
Мирек с Алешем замолчали, а Ченда поднял руку.
— Что тебе? — приветливо отозвалась учительница.
— Можно мне вымыть кисточку под краном? — спросил Ченда. — У меня в баночке уже нет воды.
— Можно, — благосклонно разрешила Мирослава, — но в следующий раз наливай не меньше полбаночки, чтобы на уроке не мешать товарищам.
Ченда с демонической усмешкой обмакнул кисточку в синюю краску и не спеша поплелся к умывальнику.
Еще секунда и на рисунке новенькой оказалась бы большая синяя клякса. Вдруг эта бестия повернулась и подставила Ченде подножку.
— А-а-а-а! — завопил Ченда и упал, ударившись носом.
Кисточка вылетела у него из рук и оставила на паркете большое синее пятно.
— Что ты вытворяешь? — нахмурилась учительница. — Ты не только нарушаешь урок, но даже ходить как следует не умеешь. Вон сколько пятен насажал на паркет!
Мы, Мирек, Алеш и я, переглянулись, а новенькая опять сидела как ни в чем не бывало. Словно Ченда не лежал на полу и не держался за нос.
— Возьми тряпку, — строго сказала классная, — и вытри как следует пол. Твой сосед тебе поможет.
Сосед Ченды — это я. Поэтому пришлось встать и идти ему помогать. Мы взяли тряпки и принялись вытирать пол возле Руженкиной парты.
— Хорошенько, — подгоняла нас учительница, — паркет должен блестеть, как зеркало.
А Руженка, которая перед уроком так благовоспитанно кланялась, пинала нас ногой и тихо смеялась.
— Работать, работать, рабы! Это вам за то, что приставали ко мне.
После рисования мы все четверо были ужасно разозлены, потому что ничего подобного с нами еще не случалось.
— По-моему, братцы, Богоушек по сравнению с Руженкой просто тряпка, — одобрительно произнес Мирек.
А Алеш поднял над головой свой пухлый кулак:
— Руженка — наш враг номер один!
2. ТАЙНА
Мирослава Драбкова сказала, что сегодня мы будем рисовать не в классе и что на переменке нам следует построиться в коридоре, потому что пойдем в Стромовку писать с натуры. Мы закричали «ура», но учительница сделала нам замечание и сказала, что она может и передумать. Тогда мы сразу стали примерными, и Мирослава обрадовалась:
— Сумки оставьте в классе, возьмите только альбомы и цветные мелки.
Мы построились, а Драбкова ушла в учительскую. Рядом с Богоушеком оказалась новенькая. Обычно с Богоушеком никто идти в паре не хочет, но новенькая этого не знала. Мы с Чендой стали позади нее, потому что Мирек сказал, что мы должны не спускать глаз со своих врагов и при удобном случае неожиданно атаковать их.
— Да, — сказал вдруг Алеш, — а если это увидит Драбица, нам всем влепит четверку по поведению.
Мирек усмехнулся и заявил, что искусство военной хитрости в том-то и заключается, чтоб учительница ничего не заметила, и что Алеш тупица.
— Что ты сказал? — обозлился Алеш.
— Вымой уши, чтобы лучше слышать, — отрезал Мирек.
Алеш размахнулся, но Мирек уклонился, и Алеш врезал по носу Ченде, который стоял позади Мирека.
— Будем драться? — воинственно произнес Ченда и встал в боксерскую стойку, желая нанести Алешу ответный удар.
— Ну вас к черту, не деритесь, — обратился я к Миреку, но Мирек меня толкнул, а Алеш дал Ченде подножку.
— Осторожно, классная! — закричала Руженка, и мы прекратили драку, мигом построившись в пары.
— Вижу, вы тут вели себя примерно, — сказала Мирослава, — вот пожалуйста, можете ведь, когда хотите.
Учительница еще раз пересчитала нас, и мы направились в Стромовку писать с натуры.
Идти рядом с Богоушеком тоска зеленая. Он не теряет ни минуты и все талдычит то, что услышал на уроке. Думаю, он и ночью во сне это делает. Я шел с Чендой позади Богоушека и Руженки, и Богоушек все время гонял Руженку по таблице умножения.
— Отвяжись, посмотри лучше вокруг, — смеялась Руженка.
Богоушек сказал, что ему незачем смотреть вокруг, потому что по естествознанию у него пятерка, а арифметика ему дается гораздо труднее.
— Тогда что это за дерево? — рассердилась Руженка и показала на каштан.
Богоушек с пренебрежительным видом ответил:
— Липа.
— Ха-ха, — засмеялась Руженка, — каштан, а не липа, эх ты, умник.
Богоушек сделал вид, будто протирает очки, а потом сердито пробурчал, что в книжке про деревья, которая у него дома, каштан выглядит вовсе не так.
Ченда подтолкнул меня, и мы с ним принялись смеяться над Богоушеком: хоть Руженка нам и враг, потому что подшутила над нами, но Богоушека она высмеяла, а кроме того, предупредила о приходе Мирославы, когда мы дрались.
Учительница привела нас к небольшому озерцу с лебедями и сказала, что мы будем рисовать мелками озеро и лебедей. И добавила, что нам не следует копаться — через час мы должны вернуться в школу и сдать рисунки.
Все расселись по скамейкам вокруг озерца, а мы с Чендой устроились рядом с Богоушеком и Руженкой.
Руженка рисовала потрясающе. Она сразу начала рисовать озерцо, и деревья, и будку лебедей, плавающую по озеру среди кувшинок, — зеленый домик с красной крышей. Мы с Чендой тоже начали рисовать. Но не так красиво. Один Богоушек не рисовал: высунув кончик языка и многозначительно прищурившись, он демонстрировал глубочайшую сосредоточенность. Потом Богоушек снял свитер и уселся на него.
— Это чтоб перспектива была лучше, — важно объяснил он Руженке.
Со мной и Чендой Богоушек вообще не разговаривал: мы ведь не получаем сплошные пятерки, как он.
Мне было интересно, что Богоушек нарисует. Вообще-то он рисует довольно паршиво, а пятерка по рисованию у него только потому, что он все рисунки переделывает дома.
Но Богоушек продолжал сосредоточиваться. Потом встал, важно заявив Руженке, что ему необходимо найти нужный ракурс, и пошел к берегу озерца. Руженка усмехнулась и спокойно продолжала рисовать.
— Вперед! — шепнул я Ченде.
— Военная хитрость, — шепнул в ответ Ченда, схватил Богоушекову коробочку с мелками и спрятал под свитер.
Богоушек вернулся, многозначительно кивая головой, и сел.
— Как бы Руженка не выдала, — тихо усомнился Ченда.
Богоушек взял в руки альбом и стал искать мелки.
— Где они? — строго спросил он Руженку.
— Меня твои мелки не интересуют, — отрезала Руженка и спокойно продолжала рисовать.
Богоушек сердито посмотрел на нас с Чендой.
— Куда вы дели мои мелки?
— Мы? — невинно отозвался Ченда. — Ты что, спятил, Богоушек, откуда нам знать, где твои мелки.
— Я скажу учительнице, — зашипел Богоушек.
Мирослава обходила скамейки и смотрела, что мы нарисовали. Подошла и к нам. Сначала подправила Ченде лебедя, заметив, что у него получился не лебедь, а очумелый бык на озере. Про моего лебедя она сказала, что он скорее похож на ушастый ящик, чем на благородную водоплавающую птицу.
Руженке учительница ничего не исправила и похвалила ее. Потом остановилась над пустым альбомом Богоушека.
— А ты почему не рисуешь?
— Не могу, — пожаловался Богоушек, — они спрятали мои мелки.
Мирослава подозрительно посмотрела на нас:
— Это верно, Руженка?
— Может, Богоушек сидит на мелках? — невинным тоном произнесла Руженка.
Богоушек оскорбленно встал, и учительница приподняла свитер.
— Вот они, и никто их у тебя не прятал, ты сам на них уселся!
Мирослава Драбкова выглядела очень рассерженной. Мелки оказались сломанными, потому как Богоушек на них ерзал, а свитер был перемазан.
— Так, Богоушек, — сказала учительница, — в следующий раз не сваливай ни на кого вину, а рисуй. Что относится ко всем, то относится и к тебе. Если сегодня не успеешь закончить рисунок, я тебе не позволю взять его домой, и получишь единицу!
Мирослава еще погрозила Богоушеку и ушла.
Богоушек расплакался и начал быстро рисовать. Я шепнул Ченде, что Руженка правильная девчонка.
На другой день рисунок Богоушека висел в стенгазете. Учительница назвала его просто ужасающим: никакое это не озерцо с лебедем, а чемодан в океане. Под рисунком стояла большая красная единица.
После школы мы пригласили Руженку на мороженое, а Алеш сказал:
— Интересно, до чего можно ошибиться. Девчонка ведь, а, гляди-ка, с характером.
А Мирек предложил называть Руженку Маугли, раз она отныне одной с нами крови, и сказал, что в нашей крови должно гореть желание придумать справедливое возмездие Богоушеку.
— С чего это Маугли? — возразил Ченда. — Мне как раз ее имя нравится.
