– Пошли! – опять позвала Ксения.
– Надо говорить: не пошли, а пойдём! – полуавтоматически проговорил Трешнев. Мысли его были где-то далеко, за туманами отсутствующего взгляда.
– Тогда я пойду сама! – решительно сказала Ксения.
– Иди, – почти равнодушно напутствовал её Трешнев. – Только учти: там проверяют пригласительные.
– Ничего! Скажу, что пришла с тобой, а ты куришь на улице, – И она направилась к дверям.
– Иди! Иди и помни: все знают, что Трешнев не курит, а только пьёт и ест! – понеслось ей в спину.
Всем существом Ксения понимала, что должна развернуться и навсегда исчезнуть из поля зрения Трешнева, однако ноги, её стройные, изящные – стопа тридцать пять с половиной, и не более! – ножки, с папирусного оттенка, нежным эйлатским загаром – и при том освобождённые даже от стрингов, эти ножки сами несли её в пасть величественно вознесеннаго над премией фуршета.
Перед инициацией
Закрыв за собой дверь, Ксения было шагнула к лестнице, но с тем остановилась, сообразив, что Трешнев, скорее всего, заталкивал её в зал, чтобы остаться наедине… только вот с собою ли? Она всмотрелась сквозь полузатемнённое стекло и – как в воду глядела: академик-метр д’отель уже прижимал к своему уху телефон!
Мороженое грозило окончательно развалиться в её руках, но выбросить его было некуда, хотя – вот она, улица, вон она, урна! Выйди и выбрось! И мороженое, и Трешнева, и всё остальное, что вдруг начинает баламутить твою пусть не очень удачную, пусть многотрудную, но всё-таки отлаженную жизнь.
Но подпирающая откуда-то сила понуждала её держать истаявшее мороженое и не отрывать взгляда от этого самого, наверняка чирикающего с Инессой литературного метрдотеля.
В следующий момент к двери подошла новая группка призванных, и отскочившую от входа Ксению повлекло дальше, дальше…
После придверной лестницы в несколько ступенек и длинного коридора Ксения вновь оказалась перед лестницей беломраморной, очевидно, ведущей в самое чрево грядущего фуршета.
Слева за длинным столом сидели три девушки, выдававшие какие-то бумаги и буклеты, а саму лестницу перегораживали три симпатичных мордоворота, облачённых по причине жары в белые рубашки с коротким рукавом при наличии трёхцветных – под российский триколор – галстуков.
Ксения представила, как нелепо она смотрится: офисно-педагогические блузка-юбочка, со взбешёнными глазами и с растерзанным брикетом пломбира, с которого уже не капает, а почти льётся в подставленную лодочкой ладонь.
– Здравствуйте, – сказала Ксения мордоворотам, которые окончательно перегораживая дорогу, подтянулись к ней, при этом профессионально просканировав её от туфель до макушки и уже совсем по-мужски раздев догола. – А мне сказали, что тут есть тарелочки. – И прибавила для весомости:
– Георгий Орестович сказал.
– Здесь всё есть, – сурово сказал мордоворот слева, одновременно отступая чуть в сторону.
– Ну, если Георгий Орестович сказал! – развёл руками мордоворот справа и тоже отступил.
– Проходите, пожалуйста, – центровой, похожий на «Тарзана», то есть мужа вечной Наташи Королёвой, радушно, с тарзаньей улыбкой махнул рукой по направлению к ступенькам.
«То-то, академик-метр д’отель!» – торжествующе подумала Ксения, устремляясь наверх.
И лишь здесь – к ней уже спешил официант с подносом, уставленным бокалами с шампанским, – она оглянулась. Тройка богатырей воздвиглась монолитной стеной перед неким пожилым джентльменом, воздевающим руки к небу. В правой была скомканная газета.
Телекинетически посочувствовав прорывающемуся поклоннику премии «Новый русский роман» (он вдруг выронил свою газету), Ксения довольно быстро отыскала туалет, который здесь назывался «Дамская комната» (это объявляла старинная бронзовая табличка). Перед мраморными умывальниками с зеркалами наконец допила мороженое. Именно сегодня она забыла щётку для волос и кое-как стала руками поправлять то, что осталось от утренней причёски.
Громко переговариваясь сквозь стенки кабинок, кто-то кого-то спрашивал:
– А сама тут?
– Знаменская? Точно так! Она всегда ходит смотреть, как у других, тем более у нас.
Дамы вышли из кабинок. Та, что помоложе, выглядела обычно: в длинном ситцевом балахоне, с множеством браслетов и колец на руках, в полупрозрачном платке-накидке на плечах, в каких-то разнородных и разноцветных шарфах, среди которых сиреневый был даже с кистями. Подобного рода женщин-аксессуаров Ксения видела много. Но другая просто завораживала то ли загаром, то ли особенной смуглостью при совершеннейшей седине своей пышной шевелюры…
Дамы скользнули по Ксении удивлёнными взглядами. Наверное, слишком пристально я их разглядываю, решила спутница Трешнева и поспешила выйти.
По пути к месту торжества меланхолически осушила бокал шампанского с подноса, который вновь возник перед нею – увы, это был брют, а она любила полусладкое, но какое там полусладкое…
Официанты с бокалами на подносах неостановимо парили вокруг.
И второй выпью – выпила… А третий – слабó?
Наконец вошла в огромный, амфитеатром, зал. Он, пока лишь полузаполненный, пребывал в тихих шелестящих разговорах взыскующих торжественной церемонии награждения и последующего вольного пира.
– Ты видела Немзера?
– Его не будет.
– Разве он игнорирует НоРРку?!
– Её не игнорирует. Просто его в Москве нет. В Питер уехал…
– В гонорарах «Бестер» держит первое место по жмотству, но презентации и награждения у них роскошные. Только, пожалуй, Ира и дядя Петя их перекрывают.
– Ну, про Иру – понятно, а дядя Петя – и сам миллиардер.
– Миллиардер не миллиардер, а на благотворительность не жалеет. У него лауреаты по году, до следующей церемонии, ездят, пиарют свои сочинения.
– У него и шорт-листники ездят.
– Твоя правда…
– Говорят, Евгений Юрьевич должен подойти. Мне надо у него подписать…
– Ну, так смотри в оба. Если придёт – подпишет.
– А сам появится или как всегда?
– Как всегда – обещают. Возможно, сам сейчас и сам не знает, будет или нет.
– Судя по тому, что охрана слабенькая, – не будет…
– Не суди! Он непредсказуем, а Лубянка рядом…
Слышались и другие разговоры – Ксения, ища место с наилучшим обзором зала, несколько раз перешла с места на место.
– …меня интересует текущий момент. Какое будущее ждёт современную литературу, которая поставлена чуть ли не на поток?
– Ну, с этим не ко мне. Я этого просто не читаю… Если прочёл книжки три этих ваших новых реалистов – уже хорошо. Но когда я вижу что-то живое, настоящее, оно всё равно рождается тем же путём, по старинке… Я этих ваших навороченных компьютеров не признаю. Гусиного пера, правда, не достать, но перьевую ручку ещё можно. Специально заказываю у музейщиков и у проверенных антикваров…
Голоса слышались совсем рядом. Ксения обернулась и увидела двух писателей, постоянно мелькавших на телеэкране. Только что-то после шампанского фамилии не вспоминались. Михаил Веллер и Денис Драгунский? Нет. Александр Кабаков и… нет, не Виктор Ерофеев… Андрей Битов? Возможно… Возможно, не он.
Пытаясь вспомнить, Ксения продолжала вглядываться вперёд.
Огромная сцена вся была завешана чёрными полотнищами, по которым в не очень понятном, но завораживающем ритме были раскиданы-разбросаны белые прямоугольники, устремлявшиеся к центру, к вертикальному прямоугольному белому экрану, также похожему на лист бумаги.
Шампанское после суматошного дня и жары даже при кондиционерной прохладе ударило в голову, и Ксения вновь погрузилась в ревнивые размышления о коварстве Трешнева и о причинах его привязанности к Инессе.
Когда она появилась в колледже, Инесса уже там была. Но кто сказал, что у Инессы с Трешневым тогда что-то было? Инесса пребывала в замужестве, всюду таскала фотографии своих разнополых двойняшек и всем показывала – счастливая мать… Гоняла на своей «восьмёрке». Трешнев, между прочим, в то время раскатывал на примятом, трухлявом «Запорожце»… В общем, и тогда было непонятно, и сейчас совсем непонятно… Ростом Инесса, даже без каблуков, была вровень со Трешневым, а уж если на каблуках… При том кавалер хвалился как-то, что рост у него классический гвардейский – метр восемьдесят. Но что-то ведь притягивало его к этой баскетболистке (Ксения прекрасно помнила, что Инесса, по её словам, в студенческие годы была чемпионкой Москвы по теннису.)! Баскетболистке-теннисистке-автомобилистке… доныне пребывающей в училках и вовсе из колледжа в школу перешедшую… Может, и лучше, если она сейчас заявится.
Сумеет ли Ксения держать лицо?
Стоп, при чём здесь Инесса?!
У неё, у Ксении, всё хорошо!
А о том, что она через год после ухода из колледжа вышла замуж – назло Трешневу, вряд ли кто-то догадывается. И сам Андрей не знает…
