То, что безработной мне не стать, я теперь знала точно.
Мама с Серегой приехали в пол восьмого, когда Оксанка с Никитой только собирались на работу. Оксанка выдала нам запасные ключи и сказала чувствовать себя, как дома. Никита — молча закатил глаза. Покладистый…
А потом началась бюрократическая кутерьма.
Успеть мне нужно было многое.
Телефон мне заблокировали из-за того, что в полиции я числилась без вести пропавшей. По этой же причине была заблокирована банковская карта.
Хорошо, что у меня было достаточно налички!
В полиции нас мурыжили долго. Проницательный следователь средних лет и не запоминающейся, как у разведчика, внешности, долго задавал похожие вопросы о моей «потери памяти», в тщетной попытке вывести меня на чистую воду. Не представляю, что он там себе надумал, но, если судить по азарту допроса, истинные причины моего исчезновения, находились где-то между работы в эскорте и контрабандой наркотиков. А идеалом чаяний было повесить на меня хоть одного глухаря.
— Ну хорошо. — заключил он после полутора часов игры в гляделки. — Допустим, я поверю, что вас ударили по голове, что повлекло потерю памяти. После такой травмы должны остаться следы. Идемте.
Он встал и направился из кабинета, в дверях правда, обернулся и вопросительно посмотрел на нашу компанию.
— Идемте-идемте. Доктор вас осмотрит и сделает предварительное заключение.
Я лишь пожала плечами и направилась вслед за следователем. Мама с братом остались в кабинете.
Через двадцать минут в подвальном помещении соседнего здания, оказавшегося главным городским моргом, куда меня провели служебным подземным коридором, я сидела на кушетке в кабинете главного судмедэксперта. Это был тот самый, редкий случай, когда предварительное заключение пациенту делал патологоанатом…
— Спасибо, Влад, конечно, что в этот раз привел мне живую девушку! — Митрич на секунду отвлекся от осмотра моего затылка под ярким светом лампы, а затем, его пальцы нащупали относительно свежий шрам. — Но на счет направления — ты конечно загнул! На вскрытие вам пока что рано!
Патологоанатом был уже навеселе, немного хлюпал сизым носом. То ли от прохлады рабочего места, то ли от постоянных возлияний.
— Тепленькая… — бормотал он, осматривая затянувшийся рубец. — Как ты и сказал — около шести месяцев. Предположительно — травма тупым предметом. Кожа уже затянулась, и затянулась хорошо. Насколько серьезная травма, я смогу ответить после вскрытия. В общем, вам ко мне рано.
— Митричь, а после травмы головы, память может пропасть так, что все, что было до — помнишь, а после — ни-ни?
— Голова — штука такая, что тут все может быть. Люди, даже не травмированные, часто помнят выборочно. Вот Петров у меня в прошлом месяце занял тыщу, а не помнит. Как отрезало! Как пили помнит, а как деньги занимал — нет. — Митрич выпучил глаза и крякнул, доставая из кармана халата пачку сигарет. Взял одну и протянул следователю.
— Нет, у меня свои. — отмахнулся тот и тоже полез за сигаретами. — У тебя мохра голимая, так совсем без легких остаться можно!
Я продолжала сидеть на кушетке, сливаясь с мебелью. Митрич открыл, находящееся почти под потолком, маленькое окно и затянулся.
— Травмы головы — вещь непредсказуемая. Вот у меня племянник: в детстве упал с качелей и сперва, вроде бы ничего — нормальный ребенок. А на прошлых выходных на даче с ним столкнулся — чуть кирпичей не наложил! Темный эльф, блин! Нет, Влад, ты представляешь — парню двадцать пять, у него черные дырки в ушах, как его там… Тоннели! И какие-то накладки сверху, чтобы уши были как у чебурана из Звездных войн. Так этот упырь еще и налысо побрился и с топором куда-то на ночь глядя попер!
— Он орк, наверное. — подал голос Влад и снова затянулся.
— Орк, эльф — я в психических отклонениях не разбираюсь. — философски заметил Митрич. — А девочку обследовать надо. Тут все серьезнее может быть. Хорошо, если просто потеря памяти…
В кабинете, несмотря на открытую форточку, становилось накурено. Я чихнула, снова привлекая к себе внимание.
— Ладно, сейчас позвоню Петрову. Подойдешь к нему — он даст направления на обследования.
Пожав слегка трясущуюся руку Митрича, следователь покинул кабинет, кивнув мне идти за ним.
***
МРТ показало наличие черепно-мозговой травмы. «Родилась в рубашке» — констатировал врач. Крупная трещина в черепе хорошо затянулась без медицинского вмешательства. Если судить по наросшей костной ткани — травма была получена как раз полгода назад. Серьезных повреждений мозга не выявили.
Потом на рентгене обнаружили сросшиеся переломы ребер…
К концу обследований уже не только следователь был уверен, что меня избили и я провалялась полгода в отключке у каких-то «добрых людей», но и я сама начала подозревать, что Ригор мне только снился в моменты бреда, если бы не одно но…
Коллективных галлюцинаций не бывает. А этой ночью я вылечила Оксанке похмелье…
Между тем, бюрократическая волокита продолжалась.
Справку в полиции о том, что я — это я, мне выдали только на следующий день. А номер телефона мне удалось восстановить лишь к вечеру. В банк письмо об отзыве блокировки счета пришло к концу недели…
Да здравствует наличка!
Между тем, на следующей день я нашла нормальную квартиру в аренду, и наконец съехала от Оксанки.
Мама с Серегой провели со мной еще несколько дней, и лишь убедившись, что я в полном порядке, но в Загорск возвращаться не собираюсь, уехали.
Передо мной осталась последняя задача — решить вопрос с работой.
Оксанка, как и обещала, договорилась с руководством, заручившись обещанием, что по статье увольнять меня не будут. Мне осталось лишь лично явиться в понедельник в отдел кадров и подписать бумаги на увольнение.
Глава 2
— Как? Лена, вот как так? — Никита нервно мерял шагами ширину моего кабинета.
Меня так и подмывало, как в старые времена лаконично ответить: «молча» — но сдержалась. Мужчина был слегка шокирован, когда утром на планерке руководителей Управляющий банка представил нового начальника управления по работе с крупными клиентами. Да что там говорить, шокированы были многие.
