Студия погрузилась в темноту, и экран за спиной Кирана показал видеофрагмент про лаборатории оплодотворения. У Кирана была пара минут, чтобы перевести дыхание, пока шло видео.
В задней части студии произошел внезапный всплеск активности. Вайнона, хорошенькая секретарша Капитана Джонса, вбежала внутрь и зашептала что-то ему на ухо. Старик рванулся с места и поспешил из комнаты.
Киран смотрел видео, в котором показывали нарезки эпизодов с его собственным рождением. Киран был очень застенчив, поэтому чувствовал себя неловко оттого, что все человечество узнает, каким склизким и орущим он был тогда, сразу после появления из утробы своей матери. Но он привык к этому. Киран был первым ребенком, успешно родившимся в глубинах космоса. После его рождения был устроен пышный праздник, и не только на «Эмпирее», а возможно, также и на Земле. Именно поэтому Кирана выбрали ведущим интернет-трансляций. Он никогда не решал сам, что будет говорить в своем шоу; он просто читал новости. Его работа была очень простой: давать людям с Земли веру в то, что возникшая на Земле жизнь не погибнет. Давать им надежду, что даже если они сами не смогут эмигрировать в новый мир, то, возможно, это смогут сделать их внуки.
Видео близилось к концу, и Киран выпрямился на стуле.
— Пять, четыре, три… — шептал Сэмми.
— К сожалению, на нашем корабле-близнеце, «Новом горизонте», все сложилось не так удачно. Несмотря на то, что их ученые приложили много усилий, женщины на борту «Нового горизонта» никак не могут забеременеть.
Сердце Кирана подпрыгнуло. Он никогда прежде об этом не слышал. Насколько было известно ему и всем остальным, на борту «Нового горизонта» было множество детей, так же, как и на «Эмпирее». Только теперь он осознал, что связи между двумя кораблями уже давно почти не было. Было ли это намеренным решением?
Сэмми, лицо которого за круглыми очками стало пепельно-бледным, судорожными жестами показал Кирану, чтобы тот продолжал читать.
— Никто не знает, почему «Новый горизонт» держал в тайне свои проблемы с рождаемостью, — продолжил он, — но недавно они замедлили свой ход, чтобы встретиться с «Эмпиреей», так что скоро мы надеемся это выяснить.
Заиграла музыкальная тема программы, бодрая музыка с фортепиано и струнными, и Киран, пытаясь говорить в тон этой жизнерадостной мелодии, закончил:
— Это была интернет-трансляция номер двести сорок семь с «Эмпиреи». Я Киран Алден, и на сегодня я с вами прощаюсь.
Когда музыка затихла, Киран услышал крики. Капитан, обычно спокойный и сдержанный, кричал так громко, что Киран слышал его сквозь металлические стены его офиса:
— Мне плевать, что вы собираетесь делать! Вы не спуститесь на борт этого корабля, пока я не доложу о ситуации Центральному Совету!
Он на мгновение замолчал, но очень скоро снова начал кричать, еще громче, чем прежде:
— Я не отказываюсь от встречи. Прилетайте к нам на борт на «одиночке», и мы встретимся.
Тишина.
— Я не понимаю, почему вам нужно брать с собой всю команду, мадам, если все, что вам нужно, это поговорить.
Напряженная тишина. Когда Капитан заговорил снова, в его голосе звучало угрожающее спокойствие:
— Я никогда не давал вам ни одного повода не верить мне. Я никогда вам не лгал и никогда не отклонялся от плана миссии без объяснений… Да что за параноидальная чушь! Это был саботаж! Сколько раз я должен повторять!
Киран услышал шаги Капитана. Ему стало стыдно за подслушивание, но он ничего не мог с собой поделать. И, судя по тишине, наступившей в комнате, все остальные тоже не могли.
— Если наши судна не могут сотрудничать…
Сэмми внезапно снова пришел в движение и начал переключать рычажки на пульте управления, пока на экране позади стола Кирана не появилось изображение правого борта «Эмпиреи».
Кто-то в комнате издал изумленный возглас.
На экране вырос «Новый горизонт», огромный и темный. Он находился так близко, что невооруженным глазом можно было различить отдельные иллюминаторы. Сначала Кирану показалось, что картинка увеличена, но потом он понял, что это не так, и желудок его сжался. За то короткое время, что заняла запись шоу, «Новый горизонт» преодолел триста километров, разделявших два корабля, и теперь летел бок о бок с «Эмпиреей».
Зачем?
Краем глаза Киран уловил едва заметное движение, крошечную точку, отлетевшую, словно насекомое, от «Нового горизонта» по направлению к «Эмпирее». Глядя на пулеобразную форму этого предмета, Киран решил, что это должен быть шаттл, тип корабля, предназначенный для транспортировки колонистов и их оборудования с крупных судов на Новую Землю и для коротких вылазок на поверхность планеты. Эти шаттлы никогда не использовали для перелетов в глубинах космоса или для бросков от одного корабля к другому, но именно это сейчас и происходило. Кто бы там ни был на борту, он определенно собирался опуститься на «Эмпирею».
— О боже. — Шерил сидела в гримировочном кресле, зажав руками свой розовый ротик.
— Сколько людей помещается в эту штуковину? — спросил Сэмми изумленным и испуганным голосом.
Капитан пулей вылетел из своего офиса и ткнул пальцем в Сэмми.
— Это нападение, — объявил он. — Сэмми, сообщи Центральному Совету, что я встречаюсь с ними в правом отсеке для шаттлов.
И, немного подумав, добавил:
— И позови охрану. Черт возьми, зови туда всех.
Сердце Кирана бешено застучало. Его мама работала в добровольческой охранной команде, время от времени улаживая споры между членами команды или помогая организовывать встречи. Команда никогда не носила оружия.
— Что происходит, Капитан? — спросил Киран дрогнувшим голосом.
Капитан положил руку мальчику на плечо.
— Честно, Киран, — признался он, — я понятия не имею.
В САДУ
«Все, что есть у нас, есть и у них», — повторяла про себя Уэверли, шагая по коридору по направлению к жилым отсекам, где она жила с матерью. Иногда ей казалось, что чем серьезнее становятся намерения Кирана относительно нее, тем покровительственнее звучит его голос. Но если он надеется, что она будет безвольной, тихой женушкой без собственных мыслей, то его ожидает неприятный сюрприз.
И все-таки из всех мальчиков ее возраста на корабле он казался ей лучшим, и не только потому, что был довольно высоким и хорошо сложенным. Он был добрым, сообразительным, и ей нравились его энергичность и гибкое тело, которым он так хорошо владел. Ей нравилось смотреть на его лицо, на Длинную линию подбородка, неяркие янтарно-карие глаза и рыжеватые волоски, растущие над его верхней губой. А когда она говорила с ним, он всегда слегка наклонял к ней голову, словно не мог себе позволить пропустить ни одного ее слова. Он мог стать ей хорошим мужем. И сейчас она должна была считать себя счастливой.
Но ее не отпускали сомнения. Уже давно все, включая Капитана и их родителей, ждали, что они поженятся, и она задумалась: не это ли давление заставило Кирана сделать предложение? Любили ли они друг друга достаточно сильно, чтобы быть счастливыми вместе? Если бы не эти проблемы с рождаемостью, вышла бы она замуж за Кирана или за кого бы то ни было еще прямо сейчас? Она не была в этом уверена. Очень немногие стали бы сочувствовать ее сомнениям. На корабле были заботы поважнее, чем ее счастье.
Она открыла дверь в жилой отсек и вошла в комнату. Стол был покрыт обрывками пеньки и ткани — остатки платья, которое Уэверли без особого успеха пыталась сшить. Ей приходилось распарывать каждый шов, который она делала, и в конце концов ей ничего не оставалось, кроме как выбросить в мусорное ведро весь этот кошмар. В углу стоял ткацкий станок ее мамы, на котором были натянуты шерстяные нити с синей полоской — возможно, одеяло для кого-то. Стены были увешаны семейными фотографиями: круглолицая маленькая Уэверли; розовощекие мама с папой, держащиеся за руки на заросшем соснами берегу холодного залива; бабушка с дедушкой с печальными глазами, так давно оставшиеся на Земле. Там были фотографии земных океанов и гор и белых облаков в бледном небе.
«Как жаль, что ты не видела неба», — часто говорила ее мама, и Уэверли это всегда казалось странным. Ведь она была в небе, разве не так? Она была окружена им. Но нет, настаивала мама, она никогда его не видела. И не увидит, пока они не приземлятся на Новой Земле через сорок пять лет.
Уэверли услышала шум на кухне.
— Мам! — позвала она.
— Я здесь! — ответила мама.
Регина Маршалл была высокой брюнеткой, совсем как Уэверли, хотя и не такой стройной. Сейчас она месила тесто для грубого крестьянского хлеба, стоя спиной к дочери. Когда наступало время печь хлеб, Уэверли было непросто добиться внимания мамы, но она знала, что сегодня все будет не так.
