Рейтинговые книги
Читем онлайн Крепость на дюнах (СИ) - Романов Герман Иванович

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 50

Любой военный прекрасно понимает, что для столь резкого смещения и перевода на нижестоящую должность члена Военного Совета армии нужны веские основания. Видимо, характер сыграл свою роль. Дедаев был знаком с давней аттестацией своего друга, тогда еще старшего лейтенанта — «Обладает твердой силой воли, с большой разумной инициативой. Дисциплинирован, вежлив и аккуратен. Среди товарищей пользуется должным авторитетом, любит свое дело. К порученной работе относится добросовестно. Много работает над собою по повышению своих военных и политических знаний. Общителен, честен, прямой в своих суждениях».

Именно последнее качество, вероятно, и сыграло свою роль в случившемся. Серафим Петрович сильно переживал, вот и апоплексический удар с ним случился — подобных случаев Дедаев за последние пять лет службы видел множество, время на дворе такое.

— Комиссар Николаев пришел в сознание в приемном покое и потребовал, причем в самой категорической форме, дать ему бумагу и карандаш. Несколько минут писал, пока из носа не потекла кровь, приказал отдать письмо вам лично в руки, и потерял сознание.

— Где письмо?

— Оно лежит на столе — к нему никто не прикасался и не читал, как и было приказано дивизионным комиссаром. Дожидались вашего прибытия, товарищ генерал.

— Хорошо, — только и произнес генерал, подошел к столу, что находился рядом с дежурным по госпиталю — свернутый надвое листок был заляпан красными пятнами. Прикоснувшись пальцем, Николай Алексеевич мысленно отметил, что все произошло совсем недавно — кровь еще толком не свернулась. Свернул листок и засунул в правый нагрудный карман кителя, а затем вопросительно посмотрел на военврача.

— Как он сейчас?!

— Без сознания, находится в отдельной палате. Бредит постоянно.

— Что говорит хоть?

— Только поминает «десять дней» В штаб укрепрайона мы позвонили, нужно сообщить жене о случившемся.

— Супруга в Вильнюсе, должна скоро приехать — я знаком с их семьей. Позвоню сам, как только вернусь в штаб.

— Важно, чтобы близкий человек находился сейчас рядом с больным — возможно, это послужит первым шагом к выздоровлению. Мы пока ничего больше сделать не сможем. Однако, есть надежда — если в ближайшие дни состояние не ухудшится…

Врач не договорил, но все и так было понятно — как говорили лекари при царском режиме, когда он служил унтер-офицером в запасном полку — «остается уповать токмо на милость всевышнего».

— Спасибо вам. Если комиссар придет в сознание, пусть немедленно позвонят в штаб!

Генерал пожал руку начальнику госпиталя, повернулся и вышел на улицу. Солнце припекало — а потому Николай Алексеевич направился к лавочке, над которой склонила свои зеленые ветви старая липа. Присел на скамейку, достал из кармана белый листок бумаги, покрытый красными пятнами, вчитался в строчки, что вначале шли убористо и ровно, затем прерывисто, а в конце послания уже «запрыгали».

— Бред! В такое…

Николай Алексеевич выругался, но тут же осекся. Еще раз перечитал письмо и пробормотал задумчиво:

— Чушь?! Но он не только знает, что за сообщение ТАСС будет издано послезавтра, но и помещено в правом верхнем углу третьей полосы?! Так гранки газеты «Правда» лишь завтра наборщики начнут составлять, никак не раньше, и тем более сами сейчас не знают, куда текст поместят. Что-то не похоже на бред безумного…

Генерал достал из кармана коробку папирос, закурил, хмуря брови и стараясь успокоиться — сердце билось в груди просто с бешеным стуком. Чуть слышно прошептал:

— Нет, не бред — Серафим Петрович не станет так просто лгать, и письмо приказал передать лично в руки. Такое никому знать нельзя. Даже мне… Теперь стало понятно, почему комиссар в бессознательном состоянии бормочет про эти десять дней.

Дедаев еще раз посмотрел на последнюю строчку письма, буквы там «плясали», складываясь в страшные слова — «Немцы нападут в четыре часа утра 22 ИЮНЯ. Это не провокация — война, война, ВОЙНА».

Либава, военно-морской госпиталь

Комендант 41-го укрепрайона

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

дивизионный комиссар Николаев

Сознание возвращалось медленно, как волна при легком ветерке накатывается на дюны балтийского побережья, разглаживая песок. Странно, но тело испытывало невероятный прилив сил, только не хотелось открывать глаза, видимо, из-за боязни возвращаться снова к жизни. Того самого мирного бытия, которое должно быть полностью разрушено в ночь 22 июня. Теперь Серафим Петрович знал это точно, ощущая в своем разуме иную память — по сути своей самое страшное проклятие, которое может выпасть на долю военного. Знать про все, что может произойти, но осознавать полное бессилие, невозможность предотвратить неизбежное.

— Ты как себя чувствуешь, родной?! Вот уже двое суток лежишь в этом госпитале в полном беспамятстве. Что я могу для тебя сделать? Отдала бы свою жизнь…

В женском голосе послышались еле сдерживаемые всхлипы, ладонь обожгло прикосновение губ, а еще он ощутил, как собственное тело начинает впитывать энергию, что шла от самого родного и близкого ему человека — Вера приехала из Вильнюса, причем намного раньше. Ведь должна была прибыть в Либаву восемнадцатого, а раз он двое суток пролежал без сознания, то сейчас 14-е июня.

«Четырнадцатое?! Осталось восемь дней, даже меньше!»

Мысль словно ошпарила разум, душа вырвалась из состояния умиротворения — время еще есть, и можно успеть сделать немало, если с пользой использовать отпущенные дни, даже часы.

— Верочка…

— Слава богу, ты очнулся!

Жена прижалась к нему, он чувствовал как лоб, щеки и губы обжигают поцелуи, и при этом в уши врывается горячечный шепот:

— Я люблю тебя, знал бы ты, как я тебя люблю! Слава богу…

— Негоже жене дивизионного комиссара на милость всевышнего полагаться, — Серафим Петрович открыл глаза, увидел склонившееся над ним чуть опухшее лицо жены — глаза заплаканные, на щеках «дорожки» от слез. И чуть не задохнулся от накатившей нежности — присел на кровати под жалобный скрип пружин, бережно обнял супругу, прижимая ее голову к своей груди. Она сцепила на его шее свои тонкие ручки, всхлипнула. Николаев погладил ее по волосам, негромко произнес:

— Все будет хорошо, не волнуйся — я полностью выздоровел. Какой сейчас час? Сегодня ведь четырнадцатое?

— Да, ты два дня в забытьи пролежал. Восемь вечера…

— Семь дней, — пробормотал Серафим Петрович, потерев ладонью лоб. Время уходило стремительно, как в пустыне пролившаяся на горячий песок колодезная вода.

— Николай Алексеевич несколько раз уже приходил. С лица спал, приказал ему сразу позвонить, как ты очнешься — он сейчас в штабе. Я сейчас вернусь, только схожу до дежурного врача.

Вера с видимой неохотой расцепила руки, прикоснулась губами к щеке и отпрянула. Быстро вышла из палаты, осторожно прикрыв за собой дверь — худенькая, в цветном летнем платье и белых босоножках. Николаев обвел взглядом свое больничное пристанище — узкий пенал с кроватью, столом и стулом. Высокий шкаф со стеклянными дверцами, на полках какие-то медицинские принадлежности, склянки с банками, резиновые трубки, жгуты, коробки, стерилизаторы и футляры. Рядом фарфоровая ваза умывальника с зеркалом в ажурной рамке, единственной деталью, что выпадала из строгого интерьера военно-морского госпиталя.

Именно сюда его и привезли, потому что ни в одну из лечебниц Либавы дивизионного комиссара просто не отвезут!

Серафим Петрович встал с кровати, хмыкнул, представляя, каким он выглядит со стороны — в нательной рубахе вместо привычной майки, и в кальсонах. Провел ладонью по колючему подбородку, щетина за двое суток оказалась изрядной. Внимание привлекли помазок с мыльницей на раковине, и он посмотрел на полку — подумал, что там должна лежать опасная бритва. И точно — искомое оказалось на месте.

— Бокс для высшего комсостава явно, одиночный, — Николаев усмехнулся, взбил пену в стаканчике, осмотрел лезвие бритвы — острота его устроила. И умело взялся за привычное дело, которое к своему 37-ми летнему возрасту выполнял уже многие тысячи раз. А закончив процедуру, во время которой даже не порезался, что бывало редко. Скинул рубаху и вымылся холодной водой до пояса, фыркая от наслаждения, вытирая ладонями больничный пот. И после умывания почувствовал себя совсем бодрым и свежим. Единственное, что немного раздражало — сильное чувство голода, желудок протестующе заурчал, требуя пищи.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 50
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Крепость на дюнах (СИ) - Романов Герман Иванович бесплатно.
Похожие на Крепость на дюнах (СИ) - Романов Герман Иванович книги

Оставить комментарий