«Пошлый трюк», — усмехнулась про себя Лера, но вслух ничего не сказала.
— Этот… Игнатов.
Лев горестно покачал головой, явно ища сочувствия.
— Понимаешь, мне обидно. Ну как я отдам этому прыщу свое дело? А ты меня бьешь по почкам! Мы же вместе так долго шли к победе. Уже, казалось бы, все! Так нет же, ты готова предать меня!
Лера про себя согласилась с ним насчет «вместе долго шли к победе». Без нее, пожалуй, Лев не заработал бы и половины того, что имеет. И за все это такая благодарность!
— Почему бы просто не поговорить с Климовым? — На ее щеках снова заиграли ямочки.
— Климов — человек сентиментальный. А это глухой вариант. — Лев вяло махнул рукой и пояснил: — Когда родной племянник сообщает о своем намерении уйти из грязного бизнеса и поступить в Гарвард, любой нормальный дядюшка благословит его не хуже папы римского. А Климов — случай особенный. Детей у него нет, Гриша — практически сын, — Лев развел руками для пущей убедительности, — а может, он надеется, что с гарвардским образованием этот выродок принесет ему больше пользы. Но, что касается меня, я не верю этим байкам про Гарвард. Гриша и английский-то не знает, где ему! Хочет из-под дядюшкиного крылышка смотать и деньги мои умыкнуть — одним ловким броском за границу! Теперь слушай. — Он постучал костяшкой пальца по папке и заговорил деловым тоном: — Вот тут мой человек собрал о Грише все. Даже следить за щенком не пришлось. Гуляет по Москве, как по Бродвею, ничего не боится. Так что искать тебе его не придется. Прочтешь — узнаешь, где он писает и сколько раз за день.
Лера взяла папку и небрежно сунула ее под мышку.
— Если я достану эти поганые деньги, я могу считать себя свободной?
— Не надо так о деньгах, детка, — наставительно заметил Лев, потом улыбнулся, от чего глаза его окончательно ушли в лоснящиеся щеки, — но, в общем, да. — Тут он внезапно посерьезнел и погрозил ей пальцем. Как маленькой. — Только без глупостей. Я буду в курсе всего. Имей в виду.
— Ну, ты вроде бы поручил мне дело. Не хочешь ли сказать, что за мной станут следить?
— Билет у него на конец июля, — Бодров не собирался отвечать на ее вопрос. — Если будешь поворачиваться, времени достаточно. Но советую поторопиться. Уже май месяц… — Он махнул рукой в сторону маленькой двери кабинета, показывая, что разговор окончен. — Иди, а то мне еще связки нужно прочистить перед занятием.
— Ты все еще поешь? — удивилась Лера.
— Я не пою, а занимаюсь вокалотерапией. Это разные вещи! — наставительно заметил Бодров. — Я лечу печень пением.
— Пить надо меньше, — презрительно заметила девушка и, повернувшись, пошла в указанном направлении.
Уже в коридорчике она услыхала его выкрик: «Удачи!» — и аккуратно прикрыла за собой дверь. Из кабинета Бодрова было два выхода. Один вел в приемную спортклуба «711», в котором и находился главный его офис. Здесь были все удобства — хорошее респектабельное прикрытие, следящие устройства, с помощью которых охранники могли оглядывать окрестности целого квартала, два зала, где тренировались бойцы его группировки, сауна, где Лев принимал гостей и компаньонов, и даже склад оружия в подвале, в который ни один милиционер и носа сунуть не смел. Кроме того, из кабинета Бодрова был другой выход — небольшая дверца, ведущая в узенький коридор, а через него в тихое помещение соседней бильярдной. Лера пользовалась только этим проходом, чтоб их сотрудничество с боссом меньше бросалось в глаза. Обычно она получала задания по телефону, а фотографии — по почте. Сегодня, можно сказать, был исключительный случай. Идя по узкому полутемному проходику, она грустно усмехнулась и нацепила на нос синие солнцезащитные очки. Надо же, как не повезло! И почему Бодрову приспичило копаться в бухгалтерии именно сейчас! Конечно, сама же посоветовала после того, как Гриша слишком поспешно слинял, — она почувствовала, что дело тут нечисто. Ну и молчала бы себе! Так нет же! Можно подумать, кто-то тянул ее за язык! Дуреха! Теперь вся операция под угрозой срыва! Она с силой сжала папку, словно хотела раздавить ее, чтоб и следа не осталось ни от ее содержимого, ни от перспектив, с ним связанных. Проскользнув через тусклый зал с тремя бильярдными столами, пустующими в этот час, она вышла на улицу. Яркое весеннее солнце обрушилось на девушку со всей своей ослепительной беспощадностью. Порыв ветра вскинул и затрепал волосы, окутав Леру облачком просохшей пыли. Она прислонилась к входной двери и беззвучно заплакала.
* * *
Егор Каменев открыл глаза и тупо уставился в потолок. Он смутно чувствовал, что делал это уже не первый раз за последние сутки, неизменно погружаясь все в ту же вязкую дремоту. Ему нездоровилось. Только он не знал, по какой причине. Вернее, не мог вспомнить. Пытаясь распознать симптомы своей болезни, он склонялся к версии затянувшегося похмелья, но что он пил, с кем и когда, упорно ускользало из его памяти. Голова его упрямо отказывалась совершать хоть какой-то мыслительный процесс. В ушах гудело, во рту пересохло. Потолок снова поплыл перед глазами, сливаясь в один белый кошмар. «Ну вот, опять!» — простонал Каменев. Ему показалось, что он умирает и спасти его может только чудо. Чудо произошло. Дверной звонок завершил его мучения, расколов череп на мелкие части и одновременно вырвав из состояния предсмертного оцепенения. Егор попытался подняться, понял, что лежит на полу, и удивился. «Видимо, вечеринка удалась!» — заметил он про себя. Провозившись минут пять, он все-таки поднялся на колени, прополз в коридор и там, цепляясь ослабевшими пальцами за косяк, все-таки поднялся на ноги. Звонок снова требовательно дал знать о себе. Кому-то за дверью очень не терпелось войти. Каменев долго ковырялся с замком. В глазах двоилось. Он вообще с трудом понимал, что делает. Наконец дверь поддалась, открылась, и перед Егором предстала тетя Маня, соседка по лестничной площадке — дама комплекции травоядного динозавра (с большим туловищем и маленькой головкой, увенчанной пучком сальных волос). Мозги этой головенке, видимо, тоже достались от динозавра. Иногда ее настойчивость переходила в тупость, и наоборот.
— Егорушка, — начала было она, как всегда, слащаво, но умолкла.
Егор недовольно взглянул на нее. Тетя Маня выглядела неважно. Ее пунцовые от избытка здоровья щеки вдруг побелели, рот открылся, а глаза неотрывно приковались к тому месту Егора, на которое приличные женщины в ее возрасте смотреть уже не решаются. До сих пор репутация тети Мани в этом смысле считалась безупречной, поэтому Каменев заподозрил неладное. Он скользнул взглядом по своему телу и застыл в ужасе. Он был абсолютно голым! Он поднял округлившиеся глаза на посетительницу и встретился с ее глазами, такими же круглыми. Примерно минуту они смотрели друг на друга, потом Егор пришел в себя и, пискнув «простите!», резко захлопнул дверь.
— Веселенькие дела, — пробормотал Каменев, двигаясь к ванной, — пить как свинья — это еще куда ни шло, но соблазнять тетю Маню — это же содомский грех! Последнюю девственницу подъезда!
Кряхтя, он открутил кран и сунул голову под струю холодной воды. Кисель в голове постепенно сменился гуляющим от виска к виску ветром. Егор посмотрел на себя в зеркало. Глаза впали, вокруг них фиолетовые круги, скулы выпятились и заросли густой, рыжеватой щетиной. Собственное лицо показалось ему устрашающим. Он тяжело вздохнул и натянул на плечи розовый халат, явно женский. «Да… Если в ванной висит женский халат, значит, где-то существует женщина, которой этот халат принадлежит… — задумчиво предположил он. — Может, у меня есть жена?»
Через полчаса он вышел из ванной слегка посвежевшим, побритым, но его все еще шатало из стороны в сторону. На кухне он достал банку с растворимым кофе (о том, чтобы возиться с туркой на плите, и речи быть не могло). Электрический чайник вскипел через минуту, он насыпал кофе в чашку, не утруждая себя манипуляциями с ложкой, налил воды, вытащил из пачки сигарету, закурил и сел на стул. Аромат кофе коснулся его ноздрей, и тут Егор все вспомнил. Он вскочил, заметался по кухне, цепляясь за мебель и стены, потом остановился, взял со стола мобильник, набрал номер. На другом конце провода мгновенно ответили.
— Варя, — заорал Каменев не своим голосом, — какой сегодня день?! Ну?! Я? Погоди… Скажи Семину, что я сильно заболел… сердце, нет… лучше печень, в общем, придумай что-нибудь. Завтра буду. — Он отключил трубку, подержал ее в руке, раздумывая, потом швырнул в сторону и пробормотал: — Три дня… Я валялся трое суток…
Он налил в стакан воды из-под крана и залпом выпил. Теперь мысли о кофе приводили его в ужас. С кофе ведь все и началось. Он предложил выпить по чашечке той девице, и на этом интригующем моменте его воспоминания обрывались. Что она ему подсыпала, наверное, останется тайной. Может, какой-нибудь яд? И он чудом выжил. Только зачем ей травить первого встречного? Егор снова тяжело опустился на стул и задумался. Нужно было восстановить подробности того вечера. Так, он поссорился с женой, с Мариной… То есть он женат. Хоть это хорошо. Вернее, как посмотреть на этот вопрос.
