В ДОКе мы с отцом сразу зашли в отдел кадров, он обратился к сидящей у перегородки женщине средних лет просительным тоном:
– Людочка, вот привел к нам своего младшего. Оформь его, будь добра, в наш цех, будет у меня учеником. Он закончил школу только что, восемнадцати еще нет.
Кадровичка внимательно посмотрела на меня а потом ответила отцу:
– Ладно, Витя, оформлю, может, ради сына возьмешься за ум, перестанешь пить. Мне Катю жаль, сколько ей мук доставил, ирод ты бессовестный! Только смотри, не порти сына, а то и его приучишь к зелью проклятому!
– Да что ты говоришь, Людочка, разве я пожелаю сыну такую беду? Сам мучаюсь, но ему ни в жисть, грамма не дам! – отец со всего маха стукнул себя в грудь, от испытываемых чувств он даже побледнел.
– Это ты пока трезвый, так говоришь, а как шары зальешь, весь ум в стакан уходит! Ладно, оставляй сына, буду оформлять его.
Отец суетливо рассыпался в благодарности, потом сказал мне, выходя из кабинета:
– Оформишься, сразу иди ко мне.
Я пробыл в кадрах с полчаса, потом носился по кабинетам и к начальнику сборочного цеха, прошел инструктаж, уже к десяти часам приступил к работе у отца. Он собирал из заготовок окна и двери, проемы для крупнопанельных домов, подгонял, выравнивал, а потом сдавал на отделку в соседний участок. Работа шла полным ходом, по цеху шел гул от станков, кранов, погрузочной техники, криков рабочих. Прежде мне не приходилось иметь дело с промышленной деревообработкой, да и с производством также, можно сказать обо мне, кабинетный работник. Но я настроился научиться делу и помочь родителям, так что с полным усердием приступил к своей первой службе в новом мире. Сначала на подхвате у отца, носил ему заготовки, отвозил на тележке готовые блоки, а к концу дня сам выполнял самые простые сборочные операции. Отец даже похвалил, у меня для начинающего столяра получилось неплохо.
Как несовершеннолетний я мог завершить работу на час раньше, но, несмотря на усталость – вымотался за этот день, остался до общего окончания смены. Вместе с отцом убрались на участке, после приняли душ, переоделись в чистое и вышли за ворота комбината. Здесь нас, вернее, отца ждали двое, судя по их испитым лицам, его собутыльники. Один из них покрупнее, выше нас с отцом, второй поменьше, сухой, жилистый, с наколками на руках. Отец поздоровался с ними за руку, назвал им меня, а потом сказал, что сегодня не может остаться, надо идти домой с сыном. У алкашей и без того красные лица еще больше побагровели, тот, что повыше, заговорил, запинаясь от возмущения:
– Он, что, сос-сунок, с-сам не мож-жет дойти? Ты ему еще ти-и-тьку дай! Все, Ви-и-тька, хватит дур-рью маяться, по-о-шли к Ваньке на ха-ату, у него сейчас баб-бы нету, ум-мо-тала. Возьмем у Маньки бра-а-жки, а то тру-у-бы горят!
Второй подхватил за ним:
– Витек, ты че, в самом деле, корешей не уважаешь? Баб и салаг слушаешь? Ты мужик и мы мужики, на остальных нам наср… ть! Не выеб… ся, примем маненько, сразу будет нормалек!
Отец как-то растерянно обернулся к мне, видно, что принятый за день настрой потихоньку покидает его, он уже почти готов пойти с собутыльниками. Решил вмешаться в «содержательный» разговор старших, попробовать отпугнуть алкашей. Спокойным тоном выговариваю отцу:
– Хочешь, папа, иди с ними, если мы ничто для тебя не значим. Но знай, я сейчас пойду к своим дружкам, с ними приду на вашу хату, порежем на кусочки этих бухариков, а после подожжем, никто ничего не докажет, от вас только косточки останутся. А если поймают и пойду в тюрягу, то все равно, когда выйду – буду давить вас, алкашей, как гниду, за погубленную жизнь мамы. А теперь, папа, решай, с кем ты.
Первый алкаш вскинулся:
– Ты что сказал, салага, пугать нас надумал? Да я тебя сейчас, своими руками задушу!
У него от злости даже заикание пропало, полез руками к моему горлу. Одной рукой отвел их в сторону, другой рукой ребром ладони со всей силой ударил по шее, в область яремной вены, затем стопой по колену. Алкаш упал, задергался, а затем затих, потерял сознание. Этот прием мне показал Серега Обыскалов, до института служил в десанте. Меня он привлек тем, что обходился без риска случайного убийства жертвы, как другие, только выводил на время из строя. Отец и второй собутыльник застыли, выпученными глазами смотря на меня, а потом на лежащего подельника. Видя не подающее признаков жизни тело своего кореша, алкаш наклонился к нему, потрогал, а потом завопил:
– Сука, ты Петьку замочил! – и бросился с кулаками на меня.
Его остановил отец, обхватив за плечи:
– Да жив Петька, вон, смотри, шевелится!
Тот вновь посмотрел на своего начинающего барахтаться собрата, стал помогать ему стать. После, когда пострадавший более-менее пришел в себя, посмотрел с ненавистью на меня и проговорил:
– Гаденыш, не жить тебе больше.
Как и раньше, спокойным тоном отвечаю:
– Если не отстанете от отца, зарежу обоих!
Петька сиплым после удушья голосом проговорил:
– Ванька, хрен с ним, ты видишь, он псих, убьет ни за понюх. Пошли отсюда.
Так они вдвоем, поддерживая друг друга, ушли, не оглядываясь на нас. Отец долго смотрел за ними, пока не скрылись за углом, а потом спросил меня:
– Ты что, Сережка, и в самом деле убил бы их?
Уже без прежнего напряжения отвечаю:
– Не знаю, папа. Но если нужда заставит, то все возможно, за вас с мамой никакую мразь не пожалею.
Отец только покачал головой, так молча добрались до дома. Матери не было, не вернулась еще со своей кондитерской фабрики. Через час отец отошел, стал говорить со мной на нейтральные темы, но в его голосе все еще проскальзывали настороженные нотки, чувствуется, я его тоже напугал немало. Маме мы по молчаливому согласию не стали рассказывать о стычке с алкашами, только о моей новой работе. Отец похвалил ей меня, руки на месте и растут как надо. Маму еще обрадовало, что отец пришел трезвый, я заметил в ее смотрящих на меня повеселевших глазах признательность, она весь вечер ходила, даже летела как на крыльях, смеялась, и у всех нас осталось чувство праздника в нашей семье, тоже улыбались, разделяли радость мамы.
Глава 2
В этот вечер я никуда из дома не уходил, после ужина занялся уборкой во дворе, а после на небольшом огороде окучивал и полил взросшую рассаду, натаскал еще воды из уличной колонки, залил до краев опустевшие бочки. Мать мой трудовой энтузиазм поразил, не раз замечал ее удивленный взгляд, когда она выходила из дома, но ничего мне не сказала. Вслед за мной вышел во двор отец, принялся за ремонт покосившейся ограды. Судя по невзрачному состоянию придомового хозяйства, ранее он не удосуживался подобными заботами, запустил до обветшания. Да и прежний Сергей, по-видимому, не очень радел о порядке дома, разве только по принуждению матери. Уже стало смеркаться, когда мы с отцом закончили работу во дворе, искупались под душем, а потом вместе посидели на кухне за чаем с пирожными и шоколадом, мама принесла их со своей фабрики.
После, у себя в комнате, перебрал вещи Сергея, вчера как-то не до того было, после нервной встряски, почти сразу лег спать. Просмотрел одежду в двустворчатом шкафу – два костюма, выходной и повседневный, сменные рубашки и брюки, чистые и отутюженные. Непонятно, почему же мой предшественник оказался в сквере, в центре города, в том затрапезном виде, в каком я сменил его. Создается впечатление, что он гулял по своему району, а потом неожиданно для себя умотал к месту нашей встречи. Можно предположить какое-то провидение, подготовившее замену, только зачем, с какой целью, не ясно. Или, может быть, сказалась молитва матери, ее отчаяние по своему непутевому сыну. Ладно, примем как данность, коль так повернулась судьба.
Продолжил дальше осмотр, на столе у окна кассетный магнитофон, рядом стопочкой сложены кассеты. Просмотрел их, в основном блатные песни – Северного, Вольного, Медяника, а также Высоцкого, Шуфутинского, Новикова. Из зарубежных записи ABBA, Boney M, Modern Talking, незабвенного The Beatles. Да, вкусы у нас различаются, я больше любитель лирической и бардовской музыки, романсов, легкого поп-рока. На книжной полке учебники за 9 и 10 классы, несколько книг классиков из школьной программы, пара детективов. Видно, книги – не самое любимое занятие прежнего Сергея, о его предпочтениях говорят наклеенные на стену плакаты, вырезки из журналов с изображением накачанных суперменов, обнаженных красоток, роскошных автомобилей и вилл. Мечты о красивой жизни и реальное уголовное будущее моего предшественника вполне очевидны мне, принимаюсь менять их прямо сейчас.
Аккуратно убираю всю настенную живопись, складываю в мусорный пакет. Чувствую облегчение, как будто снял с себя что-то наносное, ненужное, противное душе. Сложил разбросанные по комнате носки, майки, платки, другую мелочь, грязное отдельно на стирку, протер везде мокрой тряпкой, убирая застоявшуюся пыль. В очередной раз укоряю Сергея, с аккуратностью у него тоже не ладно. Приходит мысль, а что же в нем было хорошего, или мне за все придется нести ответ, мало ли что он не натворил. Да, могут быть проблемы из-за его проступков, но не стал заморачиваться с ними, время покажет. Просмотрел книжки на полке, выбрал одну из них, почитал немного перед сном. У меня самого сложилась такая привычка – обязательно что-нибудь прочесть на ночь. Иногда она подводит с особо захватывающей книгой, пока не закончу – не могу оторваться, а утром встаю с великими муками.
