Значит, я, и правда себя замещаю – «старый» Виталий исчез из огорода, как только я там появился.
С трудом поднявшись на ноги, я выглянул в окно и увидел себя растерянно стоящего в огороде и растирающего виски. Значит он, ну то есть я, в этот момент тоже был на втором этаже в куртке и мы видели одно и тоже!
Интересно, а что я мог сделать в прошлом? Могу ли я, попав туда изменить события? У меня мельком пронеслась мысль – ведь если я произведу какие-то изменения в прошлом, я могу слишком здорово изменить последние полгода и не только в лучшую сторону и не только для себя.
Мне вспомнились роман Джека Финнея «Меж двух времен» и рассказ Рэя Брэдбери «И грянул гром», в которых герои нечаянно меняли будущее всего человечества, совершив какое-нибудь незначительное событие в прошлом.
Но вспомнив все события, произошедшие за последние полгода в своей жизни и жизни моей жены, я ничего хорошего, кроме нового «Фольксвагена» не обнаружил. Значит надо решаться! Может мне выпал такой шанс не зря, и я буду преступником, если не использую его!
Осталось придумать детали – раз уж никак нельзя было сохранить память, то надо было придумать, как предупредить себя. Мне пришла в голову простая идея – написать себе самому записку. Получится ли это? Не исчезнет ли она, попав в прошлое, ведь ее тогда не было?
Я взял с полки лист бумаги с карандашом и написал свое имя. Потом аккуратно запустил его из окна на крышу пристройки. И к моему неприятному удивлению лист упал без надписи. Нет, он не исчез, но надписи не нем не было!
Сев в кресло и потягивая остатки чая, я стал думать, чтобы это могло значить. В результате пришел к такому выводу:
Я мог только изменить местоположение вещей – место, на которое я бросал вещь из будущего, пользовалось приоритетом над тем местом, где она лежала в прошлом. Но свойства вещей я изменить не мог! Падение листа бумаги на крышу пристройки было сменой местоположения, а вот надпись меняла уже свойства самого листа и свойства карандаша, которым я наносил эту надпись! Я мог поцарапать вещь, написать на ней что-то, согнуть или порвать, но если я выкину ее из окна туда, в лето, она все равно станет прежней, какой была тогда.
Получается, у меня было не так уж и много вариантов. Как я предупрежу себя о сентябрьском происшествии? Накидаю камнями надпись в огороде?
Я так напряженно думал, что мне казалось, моя голова обогреет весь зимний дом. Но ничего стоящего мне на ум не приходило. Тем не менее, время шло и если бы я сегодня или завтра не придумал что-то и не опробовал, то снова пришлось бы ждать следующих выходных.
Под пробой я подразумевал краткосрочный выход в прошлое. Не выглядывание из окна, а нормальный визит, эдак на часик, с полноценным замещением августовского Виталия, со всеми его функциями и обязанностями.
И вот, наконец, немного спустя, мне пришла идея, как себя предупредить! Да, она была ненадежная и еще не факт, что у меня получилось бы осуществить ее, но ничего более умного в мою голову не приходило. Я бросился к большому книжному стеллажу, занимающему половину стены и начал быстро перелистывать книги, отбрасывая их одну за другой. Я занимался этим, наверное, час и у меня уже зарябило в глазах, прежде чем я нашел что-то похожее, что мне подходило для осуществления моей идеи. Аккуратно, чтобы ничего не испортить, я легонько кинул свою подсказку в прошлое, на край мягкой грядки у входа на кухню.
Тут зазвонил мобильный и я взял трубку:
– Милый, ты там надолго? Чего ты там делаешь, смеситель не можешь найти? – раздался голос жены.
Тут я снова вспомнил про смеситель, и, найдя его глазами в углу, сказал:
– Извини, я тут захотел разобраться немного. У нас на втором этаже такой бардак, что не удержался.
– Ну, хорошо, давай быстрее. Жду, – сказала Таня.
Интересно, а когда я выхожу в прошлое, кто здесь вместо меня остается? Ведь в настоящем должен же быть я и никуда деться отсюда не могу – подумалось мне, когда я убирал телефон. Но сейчас мне и без этого хватало вопросов, и я приступил к осуществлению своего плана. Я оглянулся на комнату – стоящая на полу чашка чая и разбросанные книги отражали мое душевное состояние.
Мое сердце учащенно билось. Я отлично понимал, что могу и не понять или не обратить внимание на свою подсказку и остаться в прошлом навсегда. Правда, самое большое, что мне при этом грозило, это точно также прожить заново эти полгода и также, не предприняв никаких мер, наблюдать, как жена сядет в кресло-каталку. При этом у меня не возникнет даже мысли, что я все это раньше уже проживал. Но такой исход меня не устраивал и не ради него я сейчас собирался шагнуть в лето. Поэтому, перекрестившись, я понадеялся на бога и на свое любопытство, которое должно будет мне послужить, если я все-таки найду свою подсказку.
Сняв куртку и смело шагнув к окну, я уже не стал упираться в раму, а перелез через деревянный подоконник и оказался в августе…
– Как я сюда залез? – усмехнулся я, нелепо топчась по шиферной крыше пристройки. Едва не столкнув ногой кухонные часы, которые почему-то здесь валялись, я стал слезать. Солнце жарило нещадно. Встав ногой на бочку с дождевой водой, чем вызвал на ее поверхности круги, я спрыгнул на землю и вошел через кухню в дом.
– Тань! – крикнул я в гостиную.
– А? – ответил приятный голосок.
– А как кухонные часы оказались на крыше? – поинтересовался я, вешая часы обратно.
– На крыше? То-то я смотрю их нет. Не знаю, может, кто в дом забрался, пока нас не было. Надо вещи проверить.
Войдя в гостиную, я увидел свою жену, сидящую в старом кресле и переключающую пультом телеканалы.
– Смотреть совсем нечего. Слушай, Виталь, пошли за грибами, а то вечер скоро, – не оборачиваясь, сказала она.
– К черту грибы! – сказал я улыбаясь.
Она повернулась и недоуменно моргнув, спросила:
– А ты чего в зимнем свитере? Ты чего его из дома взял? А ботинки…
Только сейчас я обратил внимание, что был одет в свитер, толстые джинсы и зимние ботинки. Снимая все это, я подумал, что, по-видимому, от жары у меня в голове возникают какие-то пробелы. Надо на это обратить внимание, тем более мне казалось, что подобное помутнение происходило уже не в первый раз. Я стоял и с непониманием смотрел на снятую и сложенную мной зимнюю одежду.
– Ты уже не хочешь за грибами? – спросила она, выведя меня из ступора.
– Хочу. Но кое-чего я хочу еще больше, – сказал я, и, взяв ее нежно за кисть не грубо, но уверенно потащил в спальню.
Она деланно охнула и подчинилась. В спальне я повалил Таню на кровать и уткнулся носом ей под волосы в шею. Ее кожа приятно пахла летом, и я нежно поцеловал ее.
Час спустя мы лежали и тяжело дыша, размазывали по коже пот.
– Мусчина, самец, – смешным голоском говорила жена. – Пришел, взял и овладел. Пещерный человек.
Я, улыбаясь, поцеловал ее и поднялся с намерением пойти в душ. Обогреватель для воды в душе мы еще не сделали, но на такой жаре вода и так была почти горячая. Выйдя через кухню на улицу, я хотел направиться в душ, который скрывался в густом березняке, но мой взгляд привлекла книга, валяющаяся рядом на грядке. Я наклонился и поднял ее.
Книга была заложена закладкой держащейся на скрепке, в этом месте я ее и открыл. Я имел привычку класть закладку под тем абзацем, на котором остановился читать и сейчас тоже нижний край закладки был под одним из абзацев. Я бегло прочел этот абзац:
«Отложи свои дела и немедленно полезай на второй этаж через окно! Я сейчас не могу тебе всего объяснить, но поверь Гарри, тебе это нужно больше, чем мне!»
На секунду я задумался над тем, откуда взялась эта книга, и кто в ней так положил закладку, если я этого точно не делал. И ответ нашелся быстро – жена отлично знала мою привычку так закладывать книги и, по-видимому, сделала это, чтобы начать какую-то забавную любовную игру, подобную тем, в которые мы по понятным причинам иногда играли. Она, наверное, положила эту приманку еще до моего «нападения» на нее и теперь это было уже ни к чему, но у меня еще оставались силы и я решил принять эту игру. Опершись ногой на бочку, я с легкостью забрался на крышу пристройки и заглянул в окно – в пустой комнате, не считая вещей сложенных по углам, был полный порядок. Мне любопытно было, что она задумала. Я перелез через подоконник и…
Оказался в феврале. И в пустой до этого комнате вновь появились разбросанные по полу книги и чашка недопитого чая.
Сработало! Но на какой волосок от осечки! Хотя рассчитано все было чертовски удачно! Кого как не себя может лучше всех знать человек?!
Я поднялся на ноги, и снова трясясь нервной дрожью, подошел к окну. Августовского Виталика нигде не было видно. По-видимому, он был где-то недалеко и снова справлялся с очередным помутнением в голове. Конечно, это привнесет в его или точнее в мою жизнь новые вопросы, но по-другому сейчас было никак.
Решив, что на сегодня хватит, я, измотанный, сел в машину и, заведя остывший за несколько часов двигатель, положил, наконец, на соседнее сиденье немецкий смеситель. Холодные стекла запотевали от моего дыхания. Включив обдув, я сидел, стараясь не шевелиться, и подводил богатые итоги сегодняшних исследований.
