— Не гасите свечу!
Сказав эти слова, женщина оглянулась и удостоверилась, что другие девушки спят.
Эмили положила гасильник.
— Вы, конечно, намерены донести на нас, — тихо произнесла девушка. — Я во всем виновата, мисс Джетро; обвините меня.
— Я не имею намерения доносить на вас. Я желаю с вами говорить.
Мисс Джетро откинула с висков свои густые черные волосы, уже перемешанные с седыми. Ее большие черные глаза остановились на Эмили с грустным участием.
— Когда ваши молодые приятельницы проснутся завтра утром, — продолжала она, — вы можете сказать им, что новая учительница, которую никто не любит, оставила школу.
На этот раз даже находчивая Эмили пришла в недоумение:
— Вы уходите? А между тем вы здесь только с Пасхи.
— Я не очень крепкого здоровья, — продолжала мисс Джетро. — Могу я присесть на вашу постель?
В других случаях она была замечательна своим холодным спокойствием; но при этой просьбе ее голос задрожал.
Эмили кивнула.
— Извините, мисс Джетро. Если вы не намерены доносить на нас, зачем же вы вошли и поймали меня с огнем?
Мисс Джетро вздохнула:
— Я имела низость подслушивать у дверей, и слышала, как вы говорили о вашем отце. Я желаю слышать подробнее о вашем отце. Вот зачем я здесь.
— Вы знали моего отца! — воскликнула Эмили.
— Думаю, что знала; но в Англии тысячи Джеймсов Браунов — я боюсь сделать ошибку. Я слышала, вы сказали, что он умер около четырех лет тому назад. Можете вы обозначить какие-нибудь подробности? Если вы думаете, что я позволяю себе слишком много, то…
Эмили остановила ее.
— Я помогла бы вам, но я была больна в то время и гостила у друзей в Шотландии. Известие о смерти отца окончательно уложило меня в постель. Прошло несколько недель, прежде чем я была в состоянии отправиться в дорогу — и много, много прошло недель, прежде чем я увидела его могилу. Я могу сказать вам только то, что я знаю от моей тетки. Он умер от болезни сердца.
Мисс Джетро вздрогнула.
— Что в моих словах испугало вас? — спросила Эмили.
— Ничего! Я нервна в бурную погоду — не обращайте внимания на меня.
Она продолжала:
— Вы мне скажете день его смерти?
— Тридцатое сентября.
— Вы знали моего отца?
Мисс Джетро отвечала машинально:
— Я знала вашего отца.
Эмили испуганно взглянула на нее.
В молодости учительница должно быть была хороша собой. Ее черты еще сохраняли царственную красоту — может быть, еврейскую. Краска вспыхнула на ее бледных щеках. Глаза оживились. Отвернувшись, она преодолела волнение, овладевшее ею.
— Какая ужасная ночь! — сказала она и, вздохнув, продолжала с твердостью: — Я не удивляюсь, что ваш отец никогда не упоминал вам обо мне. — Она сказала это спокойно; но лицо ее сделалось бледнее прежнего. — Не могу ли я сделать чего-нибудь для вас, — спросила она, — прежде чем уеду? О! Я только говорю о какой-нибудь ничтожной услуге, за которую вы не были бы обязаны оставаться мне благодарны, и которая не принуждала бы вас поддерживать со мной знакомство.
— Вы думали о нем, — прошептала Эмили, — когда спросили, не можете ли оказать услугу мне?
Мисс Джетро задрожала, как будто почувствовала холод.
Эмили протянула руку, но мисс Джетро встала и попятилась.
— Посмотрите на свечку! — воскликнула она.
Свечка вся сгорела. Эмили еще протягивала руку.
— Еще осталось довольно света, — сказала мисс Джетро, — чтобы показать мне дорогу к двери. Спокойной ночи — и прощайте.
Эмили схватила ее за платье и удержала.
— Зачем вы не хотите пожать мою руку? — спросила она.
Свеча погасла и оставила их в темноте.
До сих пор они говорили осторожным тоном, боясь разбудить спящих девушек. Внезапная темнота произвела неизбежное действие. Голоса их понизились теперь до окончательного шепота.
— Друг моего отца и мой друг тоже, — твердила Эмили.
— Прекратите об этом разговор.
— Почему?
— Вы никогда не можете быть моим другом.
— Почему?
— Пустите меня!
Чувство уважения к самой себе не допускало Эмили более настаивать.
— Извините, что я удерживаю вас здесь против вашей воли.
Мисс Джетро тотчас уступила со своей стороны.
— Мне жаль, что я так упрямилась, — ответила она. — Если вы презираете меня, я это заслужила вполне. Вы не должны иметь со мной никаких отношений.
— Я этому не верю!
Мисс Джетро вздохнула с горечью.
— Молода и с горячим сердцем — я когда-то была такая, как вы! — Она преодолела вспышку отчаяния. — Вы хотите узнать — и узнаете! — сказала она. — Кто-то в этом доме или в другом месте, я не знаю, донес на меня содержательнице школы. Несчастная женщина в моем положении подозревает всех, а что еще хуже, делает это без причины или извинения. Я слышала, как вы, девушки, разговаривали, когда вам следовало спать. Вы все не любите меня. Я подумала — не донес ли на меня кто-нибудь из вас? Конечно, это подозрение нелепо для женщины со здравым умом! Я спустилась с лестницы до половины, устыдилась и вернулась в мою комнату. Если бы я могла заснуть! Ах, этого не случилось. Мои гнусные подозрения прогоняли от меня сон; я опять встала с постели. Вы знаете, что я услышала за этой дверью, и почему мне было интересно услышать это. Ваш отец никогда не говорил мне, что у него есть дочь. Вы были для меня просто «мисс Браун», я до сегодняшней ночи не знала, кто вы. Я говорю вздор. Что вам до этого всего. Мисс Лед сострадательна, она отпускает меня без огласки. Вы можете угадать, что случилось. Нет? Не угадываете даже и теперь? От невинности или доброты вы так медленно все понимаете? Милая моя, я получила доступ в этот уважаемый дом посредством фальшивых аттестатов, и об этом узнали. Теперь вы знаете, почему вы не должны быть другом такой женщины, как я! Еще раз спокойной ночи — и прощайте!
Эмили не захотела так проститься с нею.
— Пожелайте мне спокойной ночи, — сказала она, — но не прощайтесь со мною. Позвольте мне увидеть вас опять.
— Никогда!
Стук тихо затворившейся двери едва был слышен. Мисс Джетро ушла, и Эмили никогда ее больше не видела.
«Дурная? Или хорошая? — спрашивала себя девушка всю оставшуюся ночь. — Фальшивая, потому что она подслушивала у дверей. Правдивая, потому что сама рассказала мне о своем поступке. Друг моего отца, а не знала, что у него есть дочь. Утонченная, образованная, настоящая леди, а прибегает к фальшивым аттестатам. Как примирить такие противоречия?»
Рассвет заглядывал в окно — рассвет того достопамятного дня, который для Эмили был началом новой жизни.
Глава IV
Учитель рисования
Франсину разбудила на следующее утро служанка, принеся ей на подносе завтрак. Франсина осмотрелась кругом. Спальня была пуста.
— Все другие молодые девицы суетятся, как пчелы, мисс, — объяснила служанка. — Они встали и оделись два часа тому назад; и завтрак убран давным-давно. Во всем виновата мисс Эмили. Она не позволила разбудить вас; сказала, что вам нечего делать внизу, и что с вами надо обращаться, как с гостьей. Она поговорила с экономкой, и меня послали к вам. Пожалуйста, извините, если чай холодный. Это великий день, и поэтому у нас все вверх дном.
Расспросив, что значат эти слова «великий день», Франсина узнала, что первый день каникул посвящался раздаче наград в присутствии родителей, опекунов и друзей. К этому прибавлялись в виде увеселения безжалостная пытка человеческого терпения, называемая произнесением речей, небольшая закуска и музыкальные упражнения в промежутках. Местная газета прислала репортера описать празднество, и некоторые из молодых воспитанниц мисс Лед должны были вскоре увидеть в печати свои имена.
— Все начнется в три часа, — продолжала служанка, — и от игры на фортепиано, репетиций и украшения классной такой содом, что голова идет кругом. Кроме того, нас всех ожидал сюрприз. Сегодня утром мисс Джетро оставила нас, не простившись ни с кем.
— Кто это мисс Джетро?
— Новая учительница, мисс. Никто из нас не любил ее, и мы все подозревали что-то нехорошее. Мисс Лед и пастор вчера долго разговаривали (наедине, знаете), и послали за мисс Джетро. Не могу ли я сделать что-нибудь для вас, мисс? Сегодня прекрасный день после дождя. На вашем месте я пошла бы погулять в саду.
Позавтракав, Франсина решила воспользоваться этим благоразумным советом.
«Придет ли время, — с горечью спрашивала она себя, — когда я получу награду и буду играть и петь при всем собрании? Как бы мне было приятно заставить девушек завидовать мне!»
Широкая лужайка, осененная с одного конца прекрасными старыми деревьями, а с другого — цветниками и кустарниками, делала сад приятным убежищем в это прекрасное летнее утро. Новизна сцены после Вест-Индии, восхитительный ветерок, после ночного дождя, произвели свое веселое влияние даже на угрюмое расположение духа Франсины. Она невольно улыбалась, идя по тропинкам и слыша птиц над своей головой.
