– Ты когда-нибудь улыбаешься?
Улыбнулась. Хотя было не до веселья. Он выглядел чиновником, попавшим под сокращение. Осторожный взгляд исподлобья. Когда его глаза встречались с моими, отводил их в сторону. И правильно. В профиль он выглядел лучше. Серо-голубые глаза, высокий лоб, виски с проседью, губы с замысловатым контуром. Голос приглушенный, так говорят люди, которые боятся сказать что-нибудь не то. Говорила в основном я. Он слушал. Про то, как я начала писать рассказы. Про то, что разошлась с мужем после тринадцати лет совместной жизни. И про то, что мечтаю жить на берегу моря и писать рассказы, не думая о том, что завтра буду есть. Он мне в этом помочь не может. Потому что сам на вольных хлебах и зарабатывает мало. Мечтает перебраться в Москву. Может быть, там будет зарабатывать больше.
Разговор был исчерпан. Было жаль потраченного времени. Ехать домой не хотелось. Он предложил пойти к нему в гости. Предупредил, что дома бардак. Я подбодрила: люблю творческий беспорядок.
Зашли. Прихожая завалена грязными тряпками. Стойкий запах кошачьей мочи. На полу – разорванные газеты, сгнившие кабачки прошлогоднего урожая и тапочки на одну ногу. В растерянности оглянулась:
– Это что, коммуналка?
– Тихо! Тихо!
– А что, кто-то спит?
– Жена с ночной смены.
– Как жена? Ты же говорил, что разведен?
– Разведен уже десять лет назад. Могу показать свидетельство о расторжении брака. Но разменять квартиру невозможно. Живем вместе. Каждый в своей комнате.
– И что, так все десять лет?
– Да. У нас же дети.
– А зачем ты начал искать женщину, если тебе ее даже некуда привести?
– У многих женщин есть свои квартиры.
– А у меня нет.
– Это не важно. Во всяком случае, сейчас.
Хорошо, что я успела выпить пиво и слегка опьянеть. Иначе выскочила бы как ошпаренная. Он почувствовал мое замешательство, завел в комнату, посадил на стол и сказал, что пойдет купить что-нибудь выпить. Провел инструктаж по технике безопасности. Из комнаты выходить нельзя. Ходить в туалет и ванну – тоже. Открывать только на условный стук. Не шуметь.
Я и не шумела. Просто сбежала со своими ботинками в руках. В подъезде обулась. Едва успела на последний автобус до Москвы.
Вечером позвонила Андрею Женатому. Мы грешили с ним до утра. Надеюсь, Бог нас простит. Потому что мы любим друг друга.
Оптимальный вариант
Когда Марийка была замужем, она это скрывала. Не носила обручального кольца и никогда не говорила «мы с мужем». Говорила «я». Когда она разошлась и осталась одна, стала скрывать, что живет одна. Начала носить обручальное кольцо и говорить – «мы с мужем». Ей не нравилось ни то, ни другое состояние. В первом случае свободы было слишком мало. Во втором – слишком много. Нужно было найти что-то третье.
Рассуждала она так. Одной жить плохо, потому что нет регулярного секса. Вдвоем жить плохо, потому что секс становится регулярным. Значит, надо его отрегулировать. Но как? Неженатый любовник рано или поздно начинает говорить о преимуществах женатого. Женатый любовник – о преимуществах неженатого. Значит, надо найти такой вариант, чтобы не закончился ни браком, ни разводом. Для этого родить от женатого мужика и чтобы у него уже был ребенок. Этот ребенок станет гарантией того, что он не бросит свою законную семью. А Марийкин будет гарантией того, что он не бросит незаконную. Тогда у Марийкиного ребенка будет приходящий отец. А у Марийки – приходящий муж. Количество свободы будет отрегулировано. Например, с понедельника до пятницы она замужем, а с пятницы до понедельника – свободна. Или наоборот.
Он ворвался в ее жизнь стремительно в буквальном смысле слова. Однажды почти в полночь звонок в дверь.
– Кто?
– Уголовный розыск. Ваш адрес Смирнова, 17–32?
– Да. А что случилось?
– Вам виднее, что случилось. У нас заявление о том, что вас ограбили. Хотим уточнить, что именно взяли.
– Если меня и ограбили, то очень осторожно. Я об этом ничего не знаю.
– У вас из квартиры ничего не пропало?
– А вы хотите, чтобы пропало?
– Как вас зовут?
– Мария.
– Все точно. Так и записано. Мария Перфильева.
– Да. Но только маленькое уточнение. Моя фамилия Воскобойникова.
– А моя – Далеев. Лейтенант Далеев. Вы уверены, что у вас не было кражи?
– Сейчас еще больше, чем пять минут назад. До вашего появления у меня все было на месте. Но не расстраивайтесь. Все можно поправить.
– Ничего не понимаю. Может быть, это ваш муж подал заявление?
– Мой муж может подать только одно заявление – на развод. С тех пор, как он его подал, прошел год. Я его не видела.
– Так вы не замужем.
– А это имеет какой-то отношение к уголовному делу?
– Пока нет.
– А когда будет?
– Скорее всего, завтра. Похоже, что вашу квартиру пасут. Вы не возражаете, если мы здесь устроим засаду
– А кого будете ловить?
– Воров. Вы сделаете вид, что уезжаете. У всех на виду сядете с чемоданом в такси и уедете. Потом незаметно вернетесь.
– Чтобы вместе с вами задержать преступника?
– Преступника может не быть. Но эта технология отработана. Сначала нам сообщают о грабеже. Выясняется, что никакого грабежа нет. А когда на следующий день он все-таки происходит, милиция не реагирует. Хозяину приходится доказывать, что все это – не шутка. Пока он доказывает, преступник скрывается.
– Да, похоже, преступники становятся умнее сотрудников милиции.
– Иронизировать здесь, конечно, ни к чему. Значит, договорились.
Марийка так и сделала. Оставили ключ работнику уголовного розыска. Сгребла в чемодан всякое барахло. Громко оповестила соседей о своем отъезде и на глазах у подъездных бабулек отъехала на такси от дома. Через квартал она вышла. Выбросила чемодан и вернулась огородами домой.
Лейтенант Далеев сидел в засаде. Пил кофе и курил. Предложил выпить шампанского. Он принес его с собой. Выпили. Поговорили. Звали его Андрей. Он только что закончил юрфак и школу милиции. Женат пять лет. Дочке Юле четыре года. Жена – учительница. И в школе, и дома. Устал. Денег не хватает. Но это не беда. Он знает, как их можно заработать. Брать взятки. Схему не раскроет. Подсудное дело. Марийке он доверяет. Удивительно обаятельная женщина. Таких он еще не встречал.
В засаде сидеть было скучно. Лейтенант снял кобуру и прилег на диван. Потом позвал Марийку. Ей стало интересно. В засаде она еще сексом не занималась. Понравилось. Она решила, что это и будет третий вариант. Главное, забеременеть и скрыть беременность.
Встречались они по скользящему графику, когда лейтенант был на суточном дежурстве. Получалось два – три раза в неделю. Через два месяца Марийка не могла влезть в джинсы. Еще через один – в юбки. Но говорить о беременности было рано. Надо подождать до четырех месяцев. Тогда уже ничего не сделаешь. Прошло четыре с половиной. Марийка выглядела слегка пополневшей. Андрей ничего не замечал. Пришло время открыть ему глаза.
– Андрей! Ты скоро станешь дважды папой.
– А ты откуда знаешь?
– О чем?
– О том, что моя жена беременная.
– Об этом я узнала только что. Еще беременная я.
– Ты? И сколько месяцев?
– Четыре с половиной.
– Но ты же говорила, что просто поправилась.
– Да. Но ты же не спрашивал, почему.
– И что ты собираешься делать?
– Рожать.
– Ты с ума сошла. Я не могу содержать две семьи, где в общей сложности три ребенка. У меня маленькая зарплата. Да и как я буду разрываться между двумя женщинами?
– До сих пор у тебя это хорошо получалось.
– Ты – ненормальная. На что ты собираешься жить?
– Это твоя забота.
– Моя? Умная какая! Затащила меня в постель, залетела, а теперь я – воспитывай?
– Воспитывать буду я. Ты просто будешь иногда приходить.
– Зачем?
– Хороший вопрос – зачем.
Мальчик родился весной, когда растаял снег. Его папа исчез за месяц до его рождения. Свободы у Марийки стало меньше. Все время занимал сын Андрюшка.
Ошибка
Скажу честно: мужчина моложе меня – не мужчина. Мальчик. Даже если разница в возрасте три года. Сразу представляю себя трехлетнюю. Умею ходить на горшок, членораздельно говорить и прихорашиваться у зеркала. Он ходит под себя, не знает ни одного слова и пускает слюни. Дистанция огромного размера. И чем старше я, тем моложе он. В моем понимании. Потому что игнорировать жизненный опыт, который на три года больше, чем у него, у меня не получается. Он – в первом классе, я – в четвертом, я – на дискотеку, он – в библиотеку. И как бы он ни старался нагнать упущенное – не получится. Поэтому единственное чувство, которое вызывают у меня такие мужчинки, – материнское. Мне хочется их усыновить. Поддернуть штанишки, вытереть нос и погладить по макушке.
Ну а если мой жизненный опыт весомей его лет на восемь-десять, – пиши пропало. Я буду оскорблена даже едва заметным проявлением нежных чувств. Хотя нежность тут ни при чем. Через глаза таких малышей четко просвечивается одно слово: «хочу». Я это уже проходила, а когда получала такой сигнал, предлагала чай, кофе, тортик или бутерброд. И его вожделенный взгляд преображался в голодный. Ни один из моих малолетних воздыхателей не отказывался от предлагаемого угощения. Другого варианта событий при таких заданных возрастных рамках я не предусматривала, пока в меня не влюбился сосед по лестничной площадке. Рома.
