преобразился наш класс. Конечно, хотелось бы здесь совсем иной ремонт: поставить новые окна, заменить линолеум, отремонтировать стены и потолок. Только таких денег нам никогда не собрать.
Но мои ученики не думают о трещинах в потолке — они полгода мечтали о диване. С того самого дня, как в учительскую занесли пару кресел, да так там и оставили.
А ведь многие из моих второклашек проводят в школе по десять часов. Когда родителей дома нет круглыми сутками, школа становится твоим вторым домом. Особенно здесь, на острове. Когда я только училась, то проходила практику в разных городских школах и всё представляла, как я тоже буду так работать: в светлом чистом классе наблюдать за тем, как дети тянутся к знаниям, учить их и радоваться их победам на разных конкурсах и олимпиадах.
И что вышло?
Даже не хочу вспоминать свой первый день знаний в этой школе в роли учителя. Самой нарядной на праздничной линейке оказалась я — в белой блузке, брюках и чёрных лакированных лодочках.
— Свет, — неожиданно в окошке показалась Сашкина голова, — зайдём на почту? Там ведь последняя посылка пришла. Ты чего здесь столько времени пропадаешь?
— Привет, Сашка, да вот зашла посмотреть как тут мои цветы, и что ещё можно отремонтировать к сентябрю. Времени-то немного осталось. Скоро лафа закончится, и настанут суровые трудовые будни.
Сашка немного подтянулся на руках и совсем залез в класс:
— А у вас тут ничего так вышло, светленько, — оценил ребёнок наши усилия и тут же напомнил, — Так идём на почту или как?
— Идём, идём, — рассмеялась я. — Только давай сначала тётю Мотю домой отведём и на почту. Дядька Мох опять на все выходные в море удрал.
— Давай, — довольно заулыбался Сашка.
Ещё бы, он эту посылку чуть ли не месяц ждал.
Смотря на улыбчивое Сашкино лицо, я старательно гнала мысли об утреннем инциденте на пляже, мрачные воспоминания о возвращении на остров и даже недавний разговор с директором школы, в котором мне доходчиво объяснили, что и в этом году новый обогреватель нам не светит.
По дороге на почту мы с Сашкой почти не разговаривали: полночи ребёнок старательно скачивал себе на телефон музыку, а потом и мне копировал, чтобы я оценила. Творчество современных исполнителей я любила, но думаю, треть нового плейлиста всё же удалю. Барабаны вперемежку с криками пьяных горлопанов — это как-то слишком.
В общем, Сашка мой отчаянно зевал, слушал музыку и местами умудрялся даже подпевать.
Ему порой нелегко приходилось от понимания того, что он живёт у соседки. Сейчас, правда, его по этому поводу уже практически не задирают, но в тот год, когда они с Анютой только переехали ко мне, было совсем тяжко. Попробуй, объясни ребёнку, что «так будет лучше». Моих доводов явно не хватало.
Но так случилось, что из вечно воюющего подростка Сашка неожиданно превратился во вдумчивого и решительного парня. И я думаю, что способствовала этому именно музыка. Сашка буквально грезил тем, как прибьётся к какой-нибудь рок-группе и будет разъезжать с ними по миру. Я старалась не разрушать эту его мечту, лишь однажды только озадачила парня вопросом, а в качестве кого он собрался прилепиться к музыкантам. Кем только ни видел себя мой Сашка:фотографом, водителем их личного автобуса, телохранителем, личным агентом, и даже имиджмейкером.
Среди сверстников, которые жили в Горном, он выделялся настолько, что местные мамаши только диву давались, но Сашка есть Сашка, он язвил в ответ и оставался собой. Бегал по острову с фотоаппаратом или с шагомером, читал вечерами Ане сказки, сидел до ночи за компом и однажды… решил стать крутым программистом.
Когда ребёнок в неполные четырнадцать лет так слепо загорается идеей, ты не имеешь права грохнуть его головой об землю и сказать, что это нереально.
Программистом! На острове, где самой почётной профессией является сопровождающий туристических групп. И если ты не смог никаким боком пролезть в туризм, считай, ты безработный. Ну а у безработного здесь одна дорога — к бутылке.
И нате! Программист! Как он вообще пришёл к этой гениальной идее? Не понимаю. Но я в бублик вывернусь, а постараюсь помочь ребёнку.
Вот и сейчас, чего, спрашивается, мы несёмся на почту? За новеньким жёстким диском, мать его, который позволит летать нашему компьютеру. Можно подумать, мы с его помощью, и правда, улетим с острова.
А что, было бы неплохо.
— Светлана Андреевна, куда-то спешите? — неожиданно раздался неподалёку бас Степана Юрьевича, бывшего нашего участкового, который пару лет назад перешёл в разряд пенсионеров, подвид обыкновенный.
— Добрый день, Степан Юрьевич, — поздоровалась я,отмечая, что солидное брюшко мужчины с годами стало только солиднее, — да вот, на почту бежим за посылками.
— Посылки — это хорошо, — заулыбался мужчина, — только, Светланка, мне тут птичка на хвосте принесла, что ты сегодня утром к заливу ходила. Мне бы узнать подробности не помешало.
— Зачем? Вы же вроде как отошли от дел.
— А затем, что нужно выяснить, местный это или турист. Если последнее, то понаедут сюда следователи областные, не продохнуть будет.
— Вот и понаехали бы, посмотрели бы, как их любезный лейтенант Кривицкий работает, — усмехнулась я, но из уважения к пожилому мужчине всё же рассказала, что запомнила. Благо Сашке в курсе. — На берегу лежал мужчина в тёмном костюме. Лежал на животе — лица не видела. А ещё он без ботинок был и в белых или светло-серых носках. Я близко не подходила, не рассмотрела. Вот, в общем-то, и всё. Вы, может, в участок позвоните, вдруг Марья Семёновна на месте, она бы вам побольше моего рассказала.
— Нда… — протянул Сашка, — не вышел из тебя Шерлок Холмс, Света.
— Не вышел, — со смехом подтвердил мужчина. — МарьСемёновна вторую неделю на больничном. Да и информацию пока получила бы лишь со слов нашего дорогого участкового. А он, как я думаю, Тимофеевича дождался, выслушал первичные заключения, тело в мешок запихал, с ближайшей скорой в городской морг отправил и благополучно забыл о нём.
— Мне вечером Кузнецовы из четвёртого дома звонили, дядь Стёп, — хмуро признался Саша, старательно не глядя на меня. — Батя их опять по-чёрному заливает, так они за школой шатались. И видели мужика какого-то в костюме. Он с кладбища возвращался, плакал сильно. Кузнечики струхнули тогда и домой ломанулись. Мы с ними утром
