выше меня.
— МамСвет, спасибо большое, — прижалась ко мне Анютка, — такое всё красивое. Мне уже даже хочется, чтобы первое сентября поскорее наступило.
Все оставшееся время до ужина мы разглядывали новую одежду, обувь, долгожданные гаджеты, заколочки и…
— А зачем нам ещё одно зеркало? — удивился Сашка, вытаскивая необычное зеркало из картонной упаковки. — Тут ещё к нему слуховой аппарат зачем-то положили. Свет, а это кому?
— Не знаю, — озадаченно пробормотала я, разглядывая необычную находку. — Я такого точно не заказывала.
Что за ерунда такая? Необычная штуковина лишь отдалённо смахивала на зеркало: плоская и серебристая, с двумя забавными ручками, она больше смахивала на поднос, а если ручки сложить, то на монитор какой-то. Хотя ежели вот так повернуть…
Ай, ладно, потом разберусь. У меня тут дети ходят некормленые, а я как та мартышка, кручу эту штуковину и не знаю, как она применяется.
* * *
После ужина решила сходить к Ефросинье Александровне. Анечка сказала, что при ней бабушка даже с кровати не вставала. А вот это уже тревожный звоночек. Ухаживать за лежачим больным я не смогу, и так в школе чуть ли не до ночи сижу. Надо бы поговорить с Петром Тимофеевичем о состоянии здоровья нашей бабушки, и подумать, может, стоит позвонить Марине?
Но Ефросинья Александровна встретила меня довольно бодро: сидела на кухне и пила чай, понемногу отхлёбывая из блюдца. Меня дико умиляла эта её привычка. Ну вылитая купчиха, только самовара не хватает, и килограммов пятидесяти лишнего веса.
— Добрый вечер, Ефросинья Александровна, — поздоровалась я, — а что это за слабость с вами днём приключилась? Напугали нашу Анечку.
— Здравствуй, Светланка, да вот не знаю. В последнее время по ночам не сплю, а днём с кровати не встать. Тимофеевич приходил тут давеча, говорит, ещё сто лет проживу. Только неспокойно мне. Всё кажется, что костлявая уже поглядывает из-за угла, мол, пора мне.
— Да что вы? В прошлом году только семьдесят пять отметили, считай, вторая молодость. А вы о костлявой!
— Ох, Светланка, — тихонько рассмеялась наша старушка. — Это у тебя, может, вторая молодость наступает. Уже двадцать восемь лет, чай не молодушка. Ты бы мужика себе толкового завела, всё полегче было бы ребятишек поднимать.
— Вот уж спасибо большое! Я и сама справлюсь и без всяких там. Мне одного хватило за глаза.
— А всё же ты учти, — нахмурилась пожилая женщина, — мне совсем недолго осталось, я тебе точно говорю, а коли Маринка явится сюда, так погубит детей. Я такие страсти про Горный ей рассказывала, лишь бы она не приезжала сюда. А уж как помру — прикатит, как есть. Ты уж постарайся уберечь ребятишек. Славные они растут, но если к матери в руки попадут — сгинут.
— Что вы такое рассказываете, Ефросинья Александровна? Что за ужасы?
— Ты пока просто запомни мои слова. Потом поймёшь. Думаешь, легко мне это говорить, всё-таки — родная дочь.
Разговор с соседкой не давал мне спать полночи. Долго ворочалась с боку на бок, пытаясь заснуть, но сон никак не шел. За стенкой спокойно спали дети, даже с улицы не доносилось ни звука, а я… решила немного поработать, раз уж сон не идёт. Но, усевшись за стол и включив ноутбук, заметила валяющуюся серебристую пластину, неизвестно как оказавшуюся среди покупок. Вновь покрутила её в руках, рассматривая эту штуковину с разных сторон, но так и не придумала, что же это за агрегат такой.
На экране уже давно висит окошко ввода пароля, вот только я понимала — не получится сосредоточиться на работе. Перевод был муторным, главная героиня — тупой, и мне никак не удавалось полностью погрузиться в историю, обещавшую стать бестселлером и на отечественном рынке.
Да что за день сегодня такой?
2.1
Выйдя на балкон, принялась всматриваться в бархатную черноту ночи. Сколько бы я ни ругалась с нашим ЖЭКом, но иногда… в самые бессонные и беспокойные ночи я тихо радовалась, что у нас практически нет работающих фонарей в посёлке.
Вид на звёздное небо, который открывался с нашего балкона, был, пожалуй, одной из главных причин того, что наша ругань носила скорее профилактический характер. С самого раннего детства я любила приходить к маме на балкон и рассматривать кружево звёзд. Причём я никогда особо не интересовалась астрономией, но, прочитав однажды «Маленького принца», любила представлять себе, что где-то там, в далёком космосе, действительно есть такая маленькая планета, на которой прекрасная роза цветёт для своего принца.
Да, мечтательница из меня явно куда-то вышла погулять. Осталась лишь прагматичная Светлана Андреевна, которая рассматривает ночное небо с целью понять, какую завтра ждать погоду.
Ночь была на удивление тёплой, неужели в конце августа вновь туманы вернутся? Не хотелось бы, да только небесной канцелярии и дела нет до островитян. Сейчас столько рыбы в море, что на промысел ходят целыми семьями, и какой-то там туман не станет помехой тому, кто практически без работы сидит.
И вновь мрачные мысли полезли донимать меня. Вздохнув, плюхнулась на белый пластмассовый стул, а моя рука сама по себе полезла в тайник, где уже давно лежала припрятанная пачка сигарет. Вот миллион раз обещала сама себе, что больше ни за что их не куплю. Слабачка! Откуда вообще появилась в моей жизни эта привычка? Почему любой стресс приводит меня ночью на балкон, где я прячу от детей сигареты.
Прикурив первую сигарету, я буквально расползаюсь по стулу, и какое-то время меня не существует для этого мира. Утренний утопленник, противный участковый, Ирочка и разговор с Ефросиньей Александровной, который, откровенно говоря, напугал больше, чем все остальные вместе взятые — всё ушло на задний план. Я почувствовала на себе тёплый по-настоящему летний ветер, который трепал мою бесформенную футболку, некогда принадлежавшую ещё Игорю. Попытка поиграть с моими волосами у этого задиры провалилась на корню — волосы надёжно были спрятаны на ночь в косе, с которой какому-то там ветру просто так было не справиться. Но мне вдруг стало его жалко и пришлось стащить резинку, с упоением ощущая, как длинные пряди тут же вырвались на свободу.
Сидеть вот так — на балконе тёплой ночью, слушать шум прибоя, отгородиться от реальности и представлять в голове ту жизнь, которой мы с детьми могли бы жить — всё это могло растянуться на полночи, если бы меня не прошибла мысль о том, что летом