Тибор получил комнату с окном на юго-запад. Ему вменили в обязанность присматривать за детьми. Вооружившись терпением, он старался как мог, то есть время от времени собирал информацию у соседей, когда и куда исчез Жолт, так как племянник его был неисправимым бродягой.
Осуждать старика за слишком суровый и даже грубоватый отзыв о племяннике было бы, пожалуй, несправедливо. Люди более снисходительные и более терпеливые, чем Тибор, то есть учителя, соседи и ближайшие родственники, о поведении Жолта Керекеша также отзывались довольно резко. А старика, в конечном счете, огорчало не столько поручение «пасти детей», сколько необузданная натура Жолта, его грубоватая речь и, главное, его порой странные шутки, которые вряд ли можно было назвать утонченными или хотя бы приятными.
Была, однако, причина, вынуждавшая старика становиться иногда сообщником Жолта. Беата, конечно, очень милая девочка, в этом не было никаких сомнений. Она подавала ему одежду, чистые полотенца, готовила чай и приносила даже палинку. Беата ангел! Но у нее такие маленькие, такие неподходящие для массажа ручки. Зато у бродяги племянника руки были что надо, как будто их специально создали для массажа! Даже покойная жена Тибора, Тэрка, не шла с ним ни в какое сравнение. Жолту без колебаний можно было вручить диплом массажиста. Ни одному профессионалу не удалось бы взбодрить его мышцы так, как умел это делать Жолт. Таково было глубокое убеждение Тибора. Руки Жолта часто бывали немыты, пахли смазкой, ржавчиной, илом, но зато они были как сталь, и захват у них был железный. Без массажа Тибор сразу дряхлел, и все его тело прямо взывало к благотворному лечению Жолта.
Вот почему дядя Тибор вел против Жолта несколько ограниченную войну. Причем он был всерьез убежден, что если мальчик и получает какое-то воспитание, то получает именно от него. Ибо безнадежные споры с племянником и словесные баталии, которые он неизменно проигрывал, Тибор и считал воспитанием.
Он не просто с презрением, а даже с некоторым злорадством взирал на явные промахи укоренившейся в семье Керекешей ультрасовременной системы воспитания и не без основания полагал, что для успеха на этом поприще нужна твердая рука. И что только такая рука решительным образом изменила бы характер Жолта. Но, к сожалению, младший брат Тамаш, по мнению Тибора, не достиг еще тех высот проницательности и мудрости, чтоб признать и применить на практике этот простейший воспитательный метод — метод «твердой руки». К тому же старик искренне верил, что многократные напоминания о приличиях могут привить хорошие манеры. Главное — об этом без конца повторять, и тогда успех обеспечен.
«Небрежное» современное воспитание допускает, чтобы дети родителей называли по имени. Тибор решительно осуждал золовку, безропотно терпевшую, что Жолт запросто называл ее Магда-два, проводя таким образом грань между приемной матерью и родной, которую по случайному совпадению звали тоже Магдой.
Он просто не понимал безразличия Магды. Такое обращение ее нисколько не задевало. Она считала его совершенно нормальным, а то, что родную мать Жолт ставил на первое место, — закономерным.
Старик с горечью отмечал, что упрямство и наглость Жолта всегда брали верх, и никто его за Магду-два не одергивал.
Но в этой борьбе он не сдастся, твердо решил дядя Тибор. Вот и позавчера — или когда? — мальчик под вечер явился домой.
— Магда-два дома? — спросил он.
— Это что еще за новости? — с живостью откликнулся Тибор. Он недавно проснулся и чувствовал себя в прекрасной форме. — Не Магда-два, а мамочка! — внес он решительную поправку.
— Ладно, То?бичек. Мамочка-два вернулась?
— Она давно дома. Ах ты хулиган!
— Ты не видел еще хулиганов, Тобичек. Ты же понятия не имеешь о жизни!
— Ты хуже, чем хулиган!
— Не будем спорить. Ты ведь старший.
Это был тот самый случай, когда теряются даже люди, куда более сообразительные, чем Тибор. Старик смешался и что-то пробормотал, не зная, похвала это или чистое издевательство.
Нравоучительные беседы, подобные этой, происходили между дядей и племянником ежедневно. Причем оба старательно следили за тем, чтоб их перепалка не коснулась слуха Керекеша, в противном случае Жолт получал штрафные задания.
Тибор жаловался на Жолта лишь в крайних случаях. Кто же станет доносить на своего массажиста, работой которого страшно доволен! Вот и сегодня старик очень нуждался в услугах племянника. Побаливала поясница, и немел левый бок. «Когда же появится этот бродяга? — думал старик. — И какой день сегодня: понедельник, вторник?» Если вчера было все-таки воскресенье, то сегодня, естественно, понедельник. Тут порядок армейский. Но если память ему вдруг изменила и воскресенье было позавчера?
Солнце вновь обошло шезлонг, и на него упали тени. Старик подвинул его чуть дальше. Беспокойство не проходило. Тогда, стянув потуже пояс халата, Тибор проворно вышел на улицу. Прошаркал по тротуару двадцать метров вперед и двадцать назад, основательно проверил ограду, осмотрел каштан — никого.
— Жолти! Жолтика! — негромко, без уверенности приговаривал он. В нем теплилась слабая искорка надежды: вдруг на дороге появится Жолт. Хотя он знал, что ждет напрасно.
Старик повернул назад и увидел на балконе золовку. Магда тоже была в халате: значит, она дома давно.
Тибор побрел к балкону. Магда сидела за плетеным столом, отрезала ломтики ветчины, читала и ела. Она всегда одновременно делала несколько дел. «А для чего?» — с неудовольствием подумал старик.
— Привет, милая! О чем я хотел тебя спросить? — вслух сказал он.
— Чао, Тибор. Понятия не имею, о чем ты хотел меня спросить.
— Да вот, милая, Жолт бесследно исчез.
— Объявится, — спокойно сказала Магда.
— Конечно, — согласился Тибор, сознавая, что Магда безусловно права. Она ведь и раньше не ошибалась: Жолт объявлялся всегда.
Старик почти успокоился и поплелся к шезлонгу. Бросив взгляд на могучий каштан, он внезапно вспомнил, что ему говорила Беата: под каштаном поставят покрашенную в зеленый цвет собачью будку.
Тибор тяжело опустился в шезлонг.
— Чудно! Прелестно! Просто нет слов. Собака будет тявкать мне в самые уши, будить! — забормотал он, но огорчиться по-настоящему не успел: голова его запрокинулась и он заснул.
Итак, новость, что решено приобрести собаку, до дяди Тибора дошла, но со значительным опозданием. Ибо тот, кто спит, новостей не знает. Решение же купить собаку родилось примерно в полдень, после пожара, о котором старик даже не подозревал, так как был в то время у себя в комнате и, как обычно, видел сладкие сны. Заметив под окном клубы черного дыма, он, правда, буркнул: «Какие страшные тучи» — и сразу вновь погрузился в сон. Позднее он услыхал телефонный звонок, отдаленные крики, какую-то возню, проснулся и констатировал, что в доме вечно шумят.
А в подвале, когда пенсионер-почтальон увидел густой, плотный дым, вырывавшийся через вентиляционное окно, весело трещал огонь. Почтальон позвонил жильцам, потом взял шланг для поливки двора, втащил в подвал и тщательно залил очаг пожара. И весьма своевременно, потому что в отсеке, принадлежавшем художнику, горели санки, метла и пламя лизало уже поленницу.
Покрытый копотью, возбужденный, экс-почтальон объяснял во дворе происшедшее. С быстротой поистине феноменальной жильцы всех шести квартир оказались на месте события. Вскоре прибыла и милиция. А спустя еще несколько минут на такси примчался доктор Керекеш. Более бледный и измученный, чем обычно, он бросился сразу в подвал.
— Что случилось? — спросил он художника, который стоял позади всех и нервно пощипывал рыжеватую бороду.
— Вы же видите, что случилось. Как раз мой подвал. Кому-то понадобилось поджечь наш дом.
— И кто-то его поджег, — ревниво сказал экс-почтальон.
— Но кто… кто? — запинаясь от волнения, спрашивал Керекеш.
— Все-о узнается, господин главный врач. Все-о при допросе выяснится, — сказал экс-почтальон, и в его мрачном, хриплом голосе Керекеш уловил затаенную угрозу.
— Вы полагаете? — спросил он.
— Я знаю, — отрезал экс-почтальон.
Оба умолкли под неодобрительным взглядом старшего сержанта милиции. Острый луч милицейского фонарика прошелся по дымящейся закопченной поленнице, по обгоревшим санкам, потом выхватил из подвального сумрака обуглившуюся, совсем черную чурку и на ней расплавленную металлическую тарелку.
— Ага! — обронил старший сержант и многозначительно оглянулся.
Младший сержант, шаривший по полу, тоже нашел кое-что и, подняв пинцетом находку, подошел к старшему. В пинцете был грязный от копоти носовой платок.
— На полу валялся, — таинственным шепотом сообщил младший сержант.
