Я далек от неверной мысли - проповедовать непременное нахождение командира в цепи. Этак и боем управлять будет некому. Но есть какие-то момента, когда солдату необходимо знать, может быть, даже видеть, что командир - рядом. Стойкость командующего армией генерала И. Е. Петрова и таких офицеров штарма, как Н. И. Крылов, крепила упорство людей, защищавших Севастополь.
Командир дивизии Гузь и комиссар Пичугин выехали на КП 79-й бригады раньше меня. Когда я вошел в битком набитый людьми домик и увидел, что их еще нет, сердце ёкнуло: что-то случилось!
Оговорюсь сразу: товарищи вскоре прибыли, но, как позднее выяснилось, от немецких автоматчиков им все же отбиваться пришлось. Потому и опоздали.
Необычное это было совещание. Поблизости то и дело рвутся тяжелые снаряды, заглушая голоса. Народу - присесть негде. Речь военных обычно сдержанно немногословна, а тут уж прямо-таки сокращенную стенограмму напоминает.
Да это и не удивительно. Все было понятно собравшимся, каждый торопился обратно на свое место, где он вносил свою лепту в общую, ставшую невероятно трудной борьбу. Вопрос стоял в сущности один: если 31 декабря мы не удержим Мекензиевы горы, враг столкнет нас в бухту Северную, в море, и захватит Севастополь.
Этого допустить нельзя!
Командующий сурово предупредил командира полка майора Петрова, плохо проявившего себя в последнем бою, и вдруг как-то устало отвернулся от стоявшего перед ним офицера. Видно, ему самому было неприятно так говорить. Все мы помногу раз встречали командующего на позициях и в штабе, это был удивительно приветливый, заботливый, учтивый человек. Как правило, он редко повышал голос.
А сегодня...
В домике стояла гробовая тишина, нарушаемая лишь грохотом близких разрывов. Командующий стоял, опустив глаза на карту, лежавшую перед ним на столе, и думал минуты две - три.
В числе других офицеров он спросил и меня:
- Полковник Хомич, что вы можете доложить? Доклад мой был кратким:
- Положение очень тяжелое, но не безнадежное. С Мекензиевых гор уходить не думаем. Будем завтра драться, как и сегодня, до конца. Просьба поддержать дивизию пятью - шестью дивизионами артиллерии, полком пехоты и боекомплектом снарядов, мин, патронов, гранат.
Командующий кивнул, как мне показалось, одобрительно и спокойно сказал:
- Задача триста сорок пятой дивизии: удержать Мекензиевы горы любой ценой. Завтра тяжелый артиллерийский полк Богданова будет работать на вас. Сделайте заявку в штаб артиллерии, вас поддержат дополнительно орудия с кораблей Черноморского флота. Кроме того, на фронте дивизии будет действовать бронепоезд моряков. Снаряды, мины и патроны ночью подвезет в Графскую балку армейский транспорт, но не боекомплект, а меньше. Свежего стрелкового полка не дам. У меня его нет.
- Вы свободны. Ступайте и организуйте бой, - закончил командующий.
По его приказу ночью в Графскую балку, Инкерманскую долину и другие пункты были доставлены боеприпасы.
На позициях было относительно спокойно, изредка только взвивались и медленно оседали ракеты, освещая притихшую землю. Наша разведка пыталась проникнуть в расположение немцев, однако тщетно - малейший шорох вызывал пулеметный и автоматный огонь. Дороги методически обстреливались вражеской артиллерией. Снаряды проносились через каждые пять - шесть минут.
В пять часов утра меня разбудил, как и условились, дежурный. Я вышел с КП. Было зябко, темно, даже ракеты не поднимались. Немцы явно рассчитывали на внезапность.
Мы быстро собрались и отправились на командно-наблюдательный пункт дивизии. Через полчаса подошли к железнодорожному тоннелю, где стоял бронепоезд.
Как ненавидели этот бронепоезд немцы и сколько добрых, полных благодарности слов говорилось в его адрес нашими бойцами и командирами! На бронепоезде работали моряки. Отвага черноморцев давно вошла в поговорки. Бронепоезд их в самом деле налетал на противника и вел огонь с такой стремительной неожиданностью, словно бегал не по рельсам, а прямо по неровной земле полуострова.
Командно-наблюдательный пункт был скрытно расположен на большой горе, почти в центре обороны дивизии. Отсюда в ясную погоду - просматривались позиция перед фронтом и далеко в тыл позиции трех полков. Но последний день сорок первого года занимался хмурый, словно и сама природа ничего хорошего от него не ждала. Тишина была такая, что казалось седые Мекензиевы горы спят вечным сном. Редко-редко проскрипит запоздавшая повозка или походная кухня, возвращающаяся в тыл.
На НП тоже было тихо, настроение у всех, я бы сказал, сосредоточенно-деловое. Люди сделали решительно все, что могли, и это рождало какое-то чувство относительного удовлетворения. За ночь каждый воин был обогрет и проспал от двух до трех часов в теплой землянке. Снаряды были укрыты на огневых позициях, бойцы полностью обеспечены патронами и гранатами. Правда, снарядов и мин было маловато, но артиллеристы знали, что расходовать их можно только по видимым целям, а уж на выдержку и уменье наших артиллеристов мы могли положиться - сколько раз спасали они пехоту от неминучей, казалось, беды!
В последних боях меткостью огня особенно прославились артиллеристы полка Богданова, того самого, который по приказу командования должен был сегодня "работать" на нас. Корректировщики у них спускались в батальоны и роты, чтобы своими глазами видеть цель и направлять огонь.
Полкам было приказано не открывать сразу своей огневой системы, чтобы враг не подавил ее до общего штурма.
Придя на НП, мы по всем линиям проверили готовность обороны. Настроение было хорошее.
Комдив и комиссар, в этот день руководили боем с командного пункта.
Ну вот и все, кажется. Теперь только ждать. Начали украдкой поглядывать на часы - заспались немцы сегодня.
Как-то мгновенно разлилась серая рассветная муть и - словно бы сигналом она была - одновременно ударили сотни орудий. Только на фронте доводилось мне наблюдать такие молниеносные переходы от почти полной тишины к грохоту, от которого глохнут люди. Буквально лавина снарядов и мин, больших и малых калибров, налетела на нас, взрыхляя землю, перемешивая черный грунт со снегом. Позиции скоро покрылись воронками, стольких трудов стоившие окопы сравнивались с землей, в воздух летело все: камни, колья проволочных заграждений, разбитое оружие, повозки...
А маша оборона все молчала, засекая огневые точки врага. Похоже, немцы решили, что мы оставили горы, покинули свой рубеж. Во всяком случае, до десятка групп противника в разных местах поднялись и с криком бросились в атаку. Но тут с ходу ударили по ним пулеметы и минометы. Наконец заговорила и наша тяжелая артиллерия. Полк Богданова удачным налетом накрыл засеченные вражеские пушки. Но в бой вступили сотни немецких пулеметов, минометы, ротные и батальонные. У немцев-то хватало и орудий и боеприпасов!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
