Высокий с большими зашторенными изнутри окнами кирпичный домина был обнесен плотным дощатым забором. Из утопающего в зелени кленов двора доносился перебор гитары и нетрезвый мужской голос тянул надсадным речитативом:
Нет у нас сигарет, курим мы «Байкал» вонючий,На плато Расвумчорр нас дожди и ветры мучат.Про такую погоду так и хочется сказать:«Апатит, твою погоду, мать»…
Голубев, звякнув металлической щеколдой, распахнул тесовую калитку. Гитара и пение сразу умолкли. В затененной от вечернего солнца беседке, за небольшим квадратным столиком, сидел с гитарой в руках обнаженный до пояса стриженный под рэкетира угрюмый мужчина возрастом явно за тридцать. На столике стояла ополовиненная поллитровка «Новониколаевской», граненый стакан и тарелка с крупно нарезанными сочными помидорами. Тут же лежала распечатанная пачка «Беломора», поверх нее – простенькая черная зажигалка.
– Приветствую, хозяин, – сказал Слава.
– Привет, – равнодушно ответил мужчина.
– Можно зайти для делового разговора?
– Заходи. Унюхал, что водка есть?
– Она мне ни к чему.
– Даже если налью, не будешь пить?
– Не буду.
– Кодированный?
– Нет, просто на халяву не пью.
– Вот чудила.
Голубев сел напротив мужчины. Глянув на стандартный набор татуировки чуть не во всю могучую грудь, спросил:
– У вас был конфликт с законом?
Мужчина прежде, чем ответить, прислонил гитару к скамейке рядом с собой. Настороженно посмотрел Голубеву в глаза и медленно проговорил:
– Пять лет добывал апатиты в Хибинах.
– За что?
– За халатность… Вчетвером увели со склада ящик коньяка. Коньяк выпили, а пустые бутылки спрятать забыли. Еще вопросы есть?
– Есть.
– Задавай в темпе, пока водка не протухла.
– Ваша фамилия не Фишкин?
– Нет, я Зверков Григорий Николаевич.
– А Фишкина Анастасия Романовна ваша супруга?
– Если быть юридически точным, сожительница. Без регистрации брака и без венчания живем.
– Почему так неопределенно?
– Чтобы при необходимости разбежаться без проблем.
– Такая необходимость может возникнуть?
– Жизнь – очень азартная игра, а в азартных играх всякое бывает. Ты, приятель, случайно не по поручению церкви пришел меня исповедывать?
– Поручение мне дал районный прокурор. Я сотрудник уголовного розыска и пришел, чтобы…
Зверков не дал Славе договорить:
– Перед прокурором и перед уголовным розыском моя совесть чиста. Фишкина тоже на рога с законом не лезет.
– Нас интересуют ее отношения с Германом Сухановым.
– Что еще за Герман?
– Бывший спортсмен и музыкант, – уклончиво ответил Голубев.
– Первый раз о нем слышу, – Зверков достал из пачки «Беломора» папиросу. Разминая ее в пальцах, раздраженно добавил: – Завтра мадам Фишкина приедет из Новосибирска, обратись с этим вопросом к ней. По части спортсменов, музыкантов и прочих артистов мужского пола у нее кругозор шире моего.
– Когда она уехала в Новосибирск?
– Вчера утром. Я тоже с ней ездил. Сегодня на электричке в час дня вернулся, а Настя еще на сутки там осталась.
– По каким делам ездили?
Зверков, щелкнув зажигалкой, прикурил папиросу. После глубокой затяжки стал рассказывать. С его слов, позавчера Фишкиной звонила из Новосибирска подруга и пригласила отметить свое тридцатилетие. Фишкина уговаривала Зверкова поехать на своей машине, но он категорически отказался из-за того, что «под балдой или с бодуна» за руль не садится. Торчать же на именинах трезвому, как дураку, тягостно. Пришлось воспользоваться электричкой. Вчера небольшой компанией с обеда допоздна просидели в ресторане «Садко». Переночевали у подруги, живущей недалеко от железнодорожного вокзала Новосибирск-Главный. Сегодня утром, не дав опохмелиться, Фишкина проводила Зверкова на вокзал и отправила его домой в десятичасовой электричке. Сама осталась в Новосибирске, чтобы навестить мать, у которой постоянно проживает ее семилетняя дочка. Мол, надо кое-что купить дочери к началу учебного года.
– Она действительно там осталась? – уточнил Голубев.
– Ну, если до сих пор нету дома, значит, осталась. Сказала, что завтра к концу дня приедет.
– Денег у нее с собой много было?
– Наверное, тысяч десять брала. На цветы подруге больше тысячи истратила, чайный сервиз дорогой подарила.
– Долларов не было?
– Валюту Настя про запас держит, а повседневно отечественными рублями шелестит.
– Хорошо идет бизнес?
– От покупателей не отбиться.
– И с деньгами у вас проблемы нет?
– У меня часто на бутылку не хватает. А Фишкина от избытка «бабок» дурачится… – Зверков с усмешкой указал взглядом на остекленную веранду во всю ширину вместительного дома. – Глянь, какой дворец выкупила у бывшего партайгеноссе, прихватизировавшего народное достояние. Ты можешь догадаться, на кой бес двум сожителям такой великолепный сарай?
– Не могу.
– Я – тоже. В прятки нам играть, что ли?…
– Как фамилия, имя подруги-именинницы? – стараясь не отвлекаться от сути дела, спросил Слава.
– Мусонова Тамара.
– По какому адресу живет?
– На улице Челюскинцев… – Зверков назвал номер дома и квартиры. Затянувшись папиросой, нахмурился: – Ты, опер, так дотошно прискребаешься, будто мы с Фишкиной сразу пару ящиков коньяка сперли. Руби прямо: к чему гнешь?
Голубев встретился взглядом с затуманенными водкой глазами собеседника и, тоже переходя на «ты», сказал:
– К тому, Григорий Николаевич, что пытаюсь разобраться: то ли ты мне арапа заливаешь, то ли Фишкина вокруг пальца тебя обвела?
– Уточни свои сомнения.
– По твоим словам, Анастасия Романовна хотела пробыть в Новосибирске до завтрашнего вечера, но уже сегодня она погибла в автокатастрофе недалеко от райцентра.
Зверков заметно растерялся:
– Ты, парень, это… не туфту гонишь?
– Можешь сходить в морг и убедиться.
– На такси домой ехала, что ли?
– На мотоцикле с Германом Сухановым – мимо дома.
Зверков в сердцах бросил под ноги недокуренную папиросу, торопливо набулькал из бутылки полстакана водки и махом выпил. Несколько секунд он тупо смотрел Голубеву в глаза. Потом вдруг так хлестанул кулаком по столешнице, что Слава едва успел подхватить повалившуюся к нему поллитровку. Тотчас Зверкова словно прорвало:
– Ну, стерва! Опять меня наколола! Сколько раз говорил: не играй, сука, с огнем! Доигралась…
– Не горячись, Григорий Николаевич, – спокойно сказал Голубев. – Мало ли какие обстоятельства могли заставить Анастасию Романовну поехать с Сухановым.
– Не защищай, опер, чужую бабу! Любовные уловки Насти я изучил лучше, чем таблицу умножения. Гонял шлюху пуще сидоровой козы, но с нее все – как с гуся вода. Вот неисправимая потаскуха…
Зверков, запрокинув голову, прямо из горлышка допил остававшуюся в бутылке водку и нервно стал закуривать. Сломав в пальцах две папиросы, третью кое-как прикурил. Сделав раз за разом несколько частых затяжек, с виноватой усмешкой, будто оправдываясь, заговорил спокойнее:
– Я еще на вокзале подумал, что не случайно Настя выпроваживает меня из Новосибирска. Полсотни в карман дураку сунула. Мол, приедешь домой, купи бутылочку, подлечись с похмелья. Был бы трезвый, хрен бы она меня уломала! Но башка после банкета трещала, аж белого света не видел. Вот и купился, дубина, за поллитровку… Собственно, это еще б-большой вопрос, кто кого ку-купил… Кто-то теряет, кто-то находит…
Продолжать серьезный разговор с опьяневшим Зверковым было бесполезно, и Голубев попрощался. В ответ Зверков заплетающимся языком пробормотал что-то нечленораздельное.
Глава III
Утром следующего дня Голубев пошел на работу спозаранку. Несмотря на ранний час, на крыльце милиции его встретил курносый толстячок с забавной фамилией Курысько, известный в райцентре почти каждому жителю, кто затевал ремонт квартиры или какую-либо новостройку. Несколько лет назад, окончив лесной техникум, смышленый малый с помощью родственников почти за бесценок выкупил у местных властей обанкротившуюся лесопилку и на удивление быстро наладил выпуск самых разных пиломатериалов, без которых не обходится ни одна маломальская стройка. Талантливый организатор трепетно дорожил маркой своего дела. Продукция его шла нарасхват, и совсем еще недавно пухлощекий техникумовец Юрик стал уважаемым предпринимателем Юрием Сергеевичем. Почтение земляков не вскружило ему голову. В общении с друзьями и знакомыми он остался прежним компанейским парнем.
Энергично поздоровавшись с Голубевым за руку, Курысько сразу заговорил:
– Вячеслав Дмитрич, вчера вечером ко мне на лесопилку приезжал за плинтусами Дед Мороз Пухов и сказал, будто Герка Суханов с Настей Фишкиной гробанулись в автоаварии. Это в самом деле или выдумка?
