Кендалл медленно всплыла на поверхность сна и незнакомую обстановку почувствовала прежде всего подсознанием. В висках стучало, в рот, судя по ощущениям, набился плотный комок шерсти, горло саднило от непрерывной болтовни и громкого смеха.
Сколько вина они выпили? Кендалл со счета сбилась, но очевидно, что слишком много. Когда бутылки опустели, они вернулись в люкс и проболтали до трех утра — сущее благо для израненной души, однако настоящая трагедия для глаз и зрелой кожи.
Вчера вечером Кендалл чувствовала себя уверенно — если не хозяйкой своей судьбы, то по крайней мере строителем собственного будущего. Но это было вчера, за целый день до вручения премии, когда план спасения карьеры казался вполне осуществимым. Подруги взвесили ее шансы и сочли их великолепными, в пух и прах разнесли конкурентов и представили лицо Зануды Джейн, когда Кендалл вызовут на сцену за «Зельдой». Вручал премию не кто иной, как Мэллори — разве это не добрый знак?
Сегодня в душу просочился страх. Церемония запланирована на сегодняшний вечер, значит, имя победителя уже написано на листке, а листок вложен в конверт, и, сколько ни мечтай и ни молись Богу, исход предрешен.
Кендалл неподвижно лежала под одеялом с закрытыми глазами, мечтая с такой же легкостью спрятаться и от грядущих событий.
Сквозь тяжелые шторы доносились гудки машин, грохот стройки и раздраженные голоса — шум большого города перед началом рабочего дня. В Атланте она бы слышала шипение соседской поливалки, щебет птиц в кормушках и гул газонокосилки.
Придется покинуть темную, безопасную, скрытую от посторонних глаз норку. Придется готовиться к церемонии, которая может выставить ее напоказ в совершенно неприглядном свете. От такой перспективы сердце пустилось бешеным галопом, а в животе образовался тугой узел.
В гостиной раздались приглушенные голоса, и Кендалл поняла: хочет она или нет, день начинается.
Кендалл открыла глаза и, сев на краешке кровати, боязливо заглянула себе в душу: как там со смелостью? Увы, обнаружилось лишь безбрежное море страха. Тем не менее она сумела подняться, натянула халат и, босая, прошла в гостиную, где, накрывшись пушистым розовым халатом, на диванчике лежала Фэй.
Таня, уже одетая и накрашенная, варила кофе. Неподалеку от кофеварки стояла аляповатая цветочная композиция, подаренная Кендалл издательством, а рядом — нетронутая бутылка шампанского. Кендалл решила открыть шампанское сегодня, но только если получит премию. Она выпьет за козырную даму Зельду, благодаря которой у «Скарсдейл» наконец появится к ней интерес.
Из спальни Мэллори раздавался стук клавиш.
— Уже работает? — спросила Кендалл.
— До бранча хотела написать двадцать страниц. — Фэй пожала плечами: ее, очевидно, чувство вины не мучило в отличие от Кендалл, которая по двадцать страниц даже в лучшие времена не писала.
На лице Фэй не было ни грамма косметики; черная оправа очков только оттеняла ослепительную белизну кожи.
— Некоторые зациклены на работе, некоторые — нет. Некоторые мечтают только о завтраке и целом дне в спа-салоне, а некоторые, — Фэй тепло улыбнулась, — только о «Зельде».
Кендалл упала на диван рядом с подругой и прижала голову к ее плечу.
— Как ты себя чувствуешь? — по-матерински заботливо спросила Фэй.
— Тошнит… — пожаловалась Кендалл.
— Говорила тебе: выпей перед сном аспирин, — напомнила Таня, поставив перед Кендалл чашку с дымящимся кофе. Если особо не приглядываться, Таню в джинсовой мини-юбке и многослойной футболке можно принять за девушку-подростка. Она еще и волосы широким ободком убирает! — Похмелье легче предупредить, не то потом целый день мучаешься.
Кендалл осторожно глотнула кофе. От обжигающего напитка сразу полегчало, даже сознание прояснилось.
— Милая, я боролась с похмельем, когда ты еще в детском саду за мальчиками бегала, — проговорила Кендалл, хотя сама чувствовала, что тошнит ее вовсе не от перебора с алкоголем. — Я в полном порядке!
Действительно, все будет в порядке; главное, пережить этот день. Нужно позвонить Мелиссе и спросить про вчерашний экзамен по тригонометрии. Ну и с Кэлом неплохо бы связаться. Вчера она вроде бы набирала его номер, но он не ответил.
— Рада слышать! — кивнула Таня. — Я-то спала как младенец. В моей спальне есть буклет, и в нем сказано, что наши простыни из египетского хлопка, в котором шестьсот нитей на один дюйм. Вот попаду в список бестселлеров, сразу куплю себе два комплекта белья из такого хлопка, хотя в мамином трейлере их не постелешь! — Таня вздохнула. — Неужели кому-то впрямь платят за то, чтобы нити в простынях считать? Работка не пыльная, это тебе не в прачечной вкалывать!
Гостиную огласила «Провинциалка» Гретхен Уилсон.
— Господи, как я ненавижу эту мелодию! — Таня вытащила из сумочки сотовый и поднесла к уху. — Теперь девичья мечта — вовсе не похитить Брэда у Анджелины: здесь точно ловить нечего! Тебя везут на «скорой» в больницу? — гневно спросила она в трубку. — Объясняла же, я на конференции! — Таня упала в «крылатое» кресло и скрестила длинные ноги в плетеных сандалиях. Ноги Кендалл заныли от зависти. Сотовый Таня зачем-то повернула к полу. — Нет, Лоретта, тебе нельзя в молл с подружками. Ты должна присматривать за Кристал и помогать бабушке. — Таня набрала в легкие побольше воздуха. От волнения у нее даже колени задергались. — Лоретта, не смей называть так сестренку! Сколько можно повторять… Рет! Ретта! Только бабушке трубку не давай… — Таня зажмурилась. Колени тут же прекратили свой безумный танец. — Здравствуй, мама! Да, у меня все в порядке. — Логический центр фразы был очевиден. — Нет, мама, я еще не звонила Кайлу и не спрашивала, получится ли у него забрать девочек на день. Знаешь ведь, какой он ненадежный! Ты сама уверяла, что справишься. Я завтра вечером вернусь. — Таня притихла и сжалась как пружина. Кендалл старалась не встречаться с ней взглядом. — Да, мама, я помню про твою мигрень. Так ляг, полежи! Кристал уже девять лет, она сама себе завтрак приготовит. Зальет шоколадные хлопья молоком, и все. Дело, слава Богу, нехитрое! Они уже большие девочки, не надо с ними нянчиться!
Таня встала, отошла к окну, бессильно ссутулилась и понизила голос.
— Да, мама! Да, знаю, знаю. — Таня мерно закивала. — Я очень тебе благодарна. Конечно, я вернусь пораньше и приготовлю ужин. — Таня захлопнула телефон; когда она повернулась к подругам, ее глаза блестели от непролитых слез. — Мама не справляется, говорит, три дня с девочками для нее уже слишком. Для нее все всегда «уже слишком». — Таня утерла слезы тыльной стороной ладони. — Слово даю, если надо, третью работу найду! И большую книгу пристрою, вот увидите! — Пальцы с длинными ногтями лихорадочно теребили подол мини-юбки. — Мы с девочками переедем в новый дом, у каждой обязательно будет по комнате.
