История семейства Джонсов
05 июля 2012 – 14 августа 2012
I
Уже начались осенние дожди, и листва на деревьях пожухла и, окрасившись в красный и желтый цвета, начала осыпаться на мокрые дороги. Вечер выдался довольно теплый для этого времени года и земля, прогретая, еще греющим днем, солнцем медленно остывала. Теплая вода в лужах к утру испарялась, и превращалась в свежий и прохладный туман по утрам. Утро прохладой через незапертое окно проникло внутрь, и комната озарилась утренним солнцем. В этой небольшой квартиренке на окраине города К. жил и работал корреспондент местной газеты Town News Джон Ньюэйдж. Уже далеко не мальчик, но еще и не закоренелый мужчина, не успевший еще полностью заматереть, Джон выглядел всегда ухоженно и скромно себя вел, где бы он ни находился, и с кем бы ни беседовал. Среднего роста, со светлыми волосами и карими глазами – он не отличался особенной мужской элегантностью и красотой черт лица и фигуры.
Он жил скромно и неприхотливо. В квартире, которую он снимал за небольшую плату, были только холодильник, возраст которого можно было подсчитать по количеству слоев разнообразного рисунка наклеек и самоклеящейся бумаги на нем, плитка – примерно ровесница холодильника и кровать, довольно большая для одного человека и маленькая для двоих. Квартира была небольшая, и едва оставалось свободное место для передвижения по ней, несмотря на скромность хозяйской утвари и быта.
Джон жил один, и никого к себе не водил. С женщинами он скромничал заговаривать, хотя и частенько заглядывал в бар в соседнем доме, пропустить пару стаканчиков после долгого рабочего дня. А уж в том баре, особенно по вечерам, можно было встретить много разного народа, и местного и приезжего из захолустья для ночевки в мотеле на втором этаже бара. Поэтому, из бара даже рано утром можно было услышать чьи-нибудь пьяные крики или бой посуды. Джон не был затворником, но всегда тщательно оценивал про себя происходящее вокруг. Неизвестно даже для него самого как, как-то по привычке примечал разные мелочи во внешнем виде окружающих, выхватывал отрывки звучащих вокруг фраз и складывал предположения о том, откуда приехал или пришел тот или иной сегодняшний гость бара, чем тот занимается и как долго собирается пробыть в городе.
Как таковых друзей у Джона не было, а связь со своими предками окончательно была потеряна, когда тот, отучившись в колледже, уехал искать себя. Жизнь немало покидала его, и последние три года Джон работал корреспондентом в местной газете и был автором нескольких статей о лесных пожарах и каких-то маловажных событиях. Зарабатывал он не много, хватало только на жизнь, а порой и то с трудом. Он не был белоручкой и, в свободное время, когда финансы бесследно иссякали, он не чурался подработать и грузчиком на разгрузке железнодорожных вагонов. В общем, жил как получалось. Работа в газете была интересной, но не перспективной и чтобы как-то наполнить выпуск информацией, ему, как обычно, пришлось сегодня немало побегать и побывать в разных концах города. Так, изрядно устав за день, Джон, по обыкновению, зашел этой ночью в бар в соседнем доме.
Сегодня, на удивление, было не многолюдно и, стряхнув капли с пальто, Джон двинулся к стулу с круглым сидением около барной стойки. Она была выполнена из цельного массива дерева и была настолько длинной, что за раз могла обслужить полтора десятка сидящих за ней человек. Сверху, над ней висели лампы, испускающие мягкий приглушенный желтый свет, который рассеивался, проходя сквозь ряды свисающих бокалов. Присев на стул, Джон опустил лицо в свои ладони, и, словно, вытерев его, опустил руки на стойку.
Перед ним стоял бармен – человек небольшого роста, почти преклонного возраста с абсолютно невозмутимым лицом и не мигающими глазами.
– Виски. С содовой, – сказал Джон, жестом показав двойную порцию. Бармен с таким же невозмутимым лицом исполнил заказ и удалился в другой конец стойки. Дела печальны, думал Джон, рассуждая о скучности местных новостей и о том, что нет действительно достойного дела, о котором можно было бы написать и получить неплохое вознаграждение. Почувствовав за спиной чье-то присутствие, Джон лишь повернул голову, но не смог различить ни обличие неожиданного гостя, ни лица, словно тень промелькнула в другую сторону, и исчезла. Попросив бармена повторить заказ, Джон повернулся полу боком в другую сторону, и увидел человека в темном углу зала. Он был один, в шляпе и черном пальто. Он не был похож ни на местных (город насчитывал едва ли тысяч десять жителей), ни на одного из приезжих.
Трудно сказать, что в тот момент заинтересовало Джона, но тот, залпом выпив второй виски, и расплатившись, двинулся в сторону темного угла зала. Лицо человека разглядеть было трудно во мраке ночи и тусклом свете свисающих ламп. Шляпу тот предпочел не снимать.
– А я вас, кажется, знаю, – сказал человек в углу – вы работаете в местной газете.
– Совершенно верно, – ответил Джон – вы к нам проездом или надолго?
– Пожалуй, проездом. Вы что-нибудь слышали о происшествии, случившемся вчера в соседнем городке N, – спросил незнакомец. Здесь нужно сказать, что этот городок был не так уж и близко. Да и городом его назвать было трудно – так, небольшая деревушка, где живет несколько больших семей. Все приходились друг другу родственниками по той или иной линии. Вообще говоря, родственную связь среди них проследить порой было весьма трудно, но фамилий на всю деревню можно насчитать не больше семи. Каждый клан жил своим очагом на этой болотистой почве, а вместе они представляли собой город N. Далекий, даже скорее глухой, где редко появлялся новый человек, а проезжая по магистрали, чтобы попасть в N, нужно было свернуть с нее и проехать еще порядка двадцати километров через густой лес и мимо болотистых почв. В общем, странный городок, и что только держит людей там.
– Простите, не в курсе. Что за происшествие, что там произошло?
– По слухам, какая-то странная история, в которой погибли три человека – семья с маленьким ребенком.
– Интересно… А что… – не успел Джон задать вопрос, как незнакомец спешно поднялся со стула и со словами «Прошу прощения, но мне нужно бежать» исчез за дверью так же неожиданно, как и появился тенью за спиной.
Джон, будучи заинтригован новой историей, подскочил и почти бегом проследовал к двери, но, оказавшись на улице, незнакомца не было видно, хотя прошло всего несколько секунд, как тот покинул бар. Дождь гоготал каплями по лужам, и Джон спешно направился домой. Скинув мокрую одежду на тумбочку, он с опьяненным сознанием стал перебирать мелочи происшедшей странной встречи.
Незнакомец, которого Джон явно не видел в городе ранее, в неприглядном обличии, и не показывающий лица и своих рук, вдруг узнает Джона, и начинает беседу так же неожиданно, как и прерывает ее. Что-то во всем этом есть, нужно разузнать, что там стряслось у них в N.
Утро выдалось пасмурное, на улице слегка моросило, и в комнате было прохладно. Проснувшись от этой прохлады, Джон поспешил закрыть окно, и направился к плите – сварить кофе. Голова слегка болела, волосы стояли дыбом, и смутные воспоминания о вчерашней беседе с незнакомцем казались полнейшей выдумкой, игрой разума. Пока вариться кофе, Джон начал наводить порядок – убирать за собой вчера раскиданные вещи – пальто, шарф, туфли и тут что-то щелкнуло. Он увидел, что под дверью просунута газета. Он выпрямился, открыл дверь и обнаружил, что на площадке и во всем подъезде никого нет. Поднял газету – это был очередной выпуск местной газеты города В. Вот только каким образом она тут оказалась!? «Что она тут делает!?» – подумал Джон, раскрыл ее, и увидел на первой полосе статью о странном происшествии в N.
Как уже упоминалось ранее, город N не был, чем бы то ни было, действительно примечательным. Это был маленький городок, в котором люди жили домашним хозяйством, довольно бедно, но при этом никогда не жаловались. От инфраструктуры когда-то развитого города, поставляющего в соседние населенные пункты молоко, мясо и зерновые, остались лишь развалины пары улочек, которые даже не пересекаются. У них просто нет ни начала, ни конца. Заброшенные дома перемежались с еще обжитыми, среди которых во дворах не редкость были вросшие в землю, замшелые и никому не нужные постройки. Зачастую даже ворот не было, просто не от кого, да и нечего было закрывать.
Дома были частично построены из камня и древесины. Поэтому они были долговечны, но и они медленно, но верно врастали в землю. Городок постепенно «умирал». Молодые семьи уже давно сбежали из этих краев в поисках работы, заработка, да и вообще, более достойной жизни. Взрослеющие внуки не очень-то хотели навестить своих старых родственников в далеких болотистых краях с постоянными непроглядными туманами, сквозь которые крайне редко лучи солнца проникали на землю. Поэтому культурные посадки росли вяло, на улицах никого нельзя было встретить, а дома, не ожидая гостей, зачастую были заперты. В целом, природа здесь не примечательная, лишь ровно застеленные зеленой порослью холмистые луга, да скалы, словно, вырывающиеся из-под земли наружу с замшелыми верхушками, нередко увенчанными молодыми деревьями и кустами. Цивилизованных дорог здесь отроду не было, одна – и-то медленно, но верно зарастающая луговой травой гравийная узкая дорога, на которой едва ли уместиться машина.
