Тем временем скрипнула дверь, и в комнату бодро вошёл Макар. Он в полутьме увидел меня и удивлённо пропыхтел:
— Уже встал? Это хорошо. Давай быстрее. Грибы сами себя не соберут.
— Бегу, — кисло проронил я, ещё раз зевнул и принялся одеваться.
Быстро напялил на себя красную косоворотку, стоптанные сапоги и широкие штаны с заплаткой на правом колене. А потом вышел из комнаты. Из спальни Алексашки доносился богатырский храп. А может и маманя его храпела. Её комната была рядом.
Старик же уже что-то тихонько бормотал в просторных сенях, служащих ещё и сараем. Я почесал живот через косоворотку и сонно поплёлся к Макару. Тот сразу же всучил мне две винтовки и запас патронов к ним. А сам он взял пару плетёных лукошек и тихонько выскользнул из дома, будто гигантская седая мышь.
— Дверью не хлопай, — строго прошипел Макар, когда я вальяжно выбрался на покосившееся крыльцо. — А то Сашку разбудишь. Он и так полночи не спал. Всё над книгами корпел.
— Его разбудишь… — иронично хмыкнул я, но всё равно осторожно прикрыл дверь.
Затем спустился с крыльца и окинул беглым взглядом родовое гнездо Корбутовых. Оно представляло собой одноэтажный, кирпичный дом с резными оконными ставнями и флюгером в виде петуха. Колорит. И тут такого колорита хоть одним местом кушай. Раньше бы я что? В машину сел. А теперь — нате вам телегу с впряжённой грустной лошадью гнедой масти.
Коняга недружелюбно посмотрела на меня влажным глазом и недовольно фыркнула. Животные почему-то не особо любили меня. Собаки брехали, кошки шипели, а куры разбегались.
Макар в это время с кряхтением забрался на козла телеги и привычно взял вожжи. А я ловко перелез через шаткий борт и присел на прелую солому, покрывающую дно телеги.
— Но-о-о! Пошла родимая! — «нажал на педаль газа» старик.
Лошадь потопала к распахнутым воротам, потянув за собой телегу. А та стала до того противно скрипеть колёсами, что у меня аж зубы заболели. Но другого транспорта у Макара не было. Он хоть и являлся самым настоящим дворянин, но даже по меркам занюханного Калининска с населением десять тысяч жителей не был зажиточным человеком.
Между тем телега выбралась на грунтовую дорогу, стиснутую частными дворами, и покатилась к городской стене. А я покосился на начавшее светлеть небо и с энтузиазмом спросил у старика:
— Макар Ильич, а что вы там мне в прошлый раз рассказывали о магии?
— О магии-то? — глухо повторил старик. Он уже не удивлялся моим глупым вопросам, ответы на которые знали все, включая местного кота. У меня же напрочь отшибло память. Только вот имя и помню.
— Ага, о ней самой.
— Лады, слухай, — начал Макар, пожевал сухие губы и принялся неторопливо рассказывать: — Магия, как говорят учёные мужи, появилась лет двести назад. Но она вроде как всегда жила в нашем мире. И постепенно накапливалась. А потом достигла… э-э-э… дай бог памяти… критической массы… во… и её прорвало, как плохонькую запруду. У людей стали рождаться дети со слабеньким даром. Тогдашний император сразу решил, что простолюдинам нельзя давать в руки такую силищу. Он запретил им заниматься магией. А вот дворянам император разрешил обучаться волшбе, но только в специальных учреждениях. Тут же стали создаваться школы, университеты и лаборатории по изучению магии. И вскоре люди поняли, что волшебством можно управлять с помощью крови и специальных символов, кои назвали руны. А ещё они смекнули, что дети, пошедшие от двух людей с даром, могут иметь более сильный дар. Тогда дворяне с магической силой стали жениться только на подобных себе из других родов. Так в империи появились благородные рода с потомственными магами. Конечно, такие семьи вознеслись очень высоко. Они и по сей день служат опорой трона. Защищают его и не допускают смуты. А то ж у нас в каждом городе своя небольшая армия. А когда у градоначальника есть войско, то он уже немножко удельный князь. По тому году Павлодар объявил себя независимым государством. Но боевые маги быстро вправили мозги тамошним раскольникам.
— А всегда ли у родителей-магов появляются дети с даром? — с любопытством уточнил я, глянув на приближающуюся городскую стену. Она была сложена из громадных серых блоков и имела пятнадцать метров в высоту и четыре в ширину. Служила стена для того, чтобы отражать набеги монстров. Потому-то на ней и поблёскивали пушки да гаубицы. В этом мире в лесах, горах и ещё чёрт-те где жил дохреналиард всяких монстров.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Не всегда, но шанс очень велик, — ответил дед, не сумев подавить завистливый вздох. — Под восемьдесят процентов, а то и больше.
— А среди обычных дворян из немагических родов, какая вероятность появления ребёнка с таким даром?
— Не знаю, — пожал плечами Макар Ильич и задумчиво предположил: — Может, один к десяти или пятнадцати. Да и дар этот — тьфу, ерунда, по сравнению с тем, который просыпается у отпрысков потомственных магов.
— Сашка говорит, что маги могут оперировать только одним видом магии из восьми. Правда ли это? — продолжал я настойчиво расспрашивать старика.
— Правда, правда, — покивал дед. — Какой дар к шестнадцати годкам откроется — такой магией и будешь владеть. Огнём там, аль землёй. Это уж зависит от родителей. Дар переходит от них. Чей будет сильнее, отца или матери, — такой у ребёнка и появится. Вон у Шепелевых все в семье маги огня.
— А ещё есть магия воды, ветра, жизни, земли, смерти…
— …Друиды и менталисты, — быстро закончил за меня Макар и пояснил на всякий случай: — Первые повелевают растениями, а вторые — управляют животными. У зверей разум слабенький, не то, что человечий. Вот они ими и помыкают. А у Алексашки, у нашего, земля. Прабабка у меня этой стихией кое-как владела. Мы так радовались, когда у него в том году открылся дар! Сразу стали деньги копить на академию. Ох и дорогое в ней обучение! Зато все выпускники попадают на хлебные должности. Всё окупится сторицей. Лишь бы Сашка поступил, и там его не затюкали…
— Братья помогут. Они же у него в Царьграде живут, — неунывающе напомнил я, посмотрев на двух хмурых усатых мужиков, сноровисто открывающих ворота. На них была серо-зелёная солдатская форма и фуражки, на которых красовался небольшой медный герб Российской империи.
— Да у братьев у самих забот полон рот. Илья жениться надумал. А Лёшка всё пытается дело своё открыть. Некогда им будет с ним цацкаться. А друзей Сашка так и не научился заводить. Тяжело ему там будет среди всех этих детей княжьих, графских, да баронских, — горько закончил старик и хмуро посмотрел на автомобиль.
Тот был похож на внебрачного сына кареты и «глазастого уазика». И он с шумом и дымом подрагивал возле медленно открывающихся ворот города. В моём мире такие тачки появились больше сотни лет назад.
Да и в целом этот мир плюс-минус соответствовал моему начала двадцатого века. Здесь не гремело Восстание декабристов, не было Первой мировой войны и крепостного права. Но тут жили Пушкин, Колумб и Иван Грозный. И, наверное, здешние места можно смело назвать альтернативной вселенной. В чём-то она походила на мой мир, а в чём-то — разительно отличалась.
Между тем из переднего бокового окна машины высунулась рыжая голова тучного парня лет семнадцати. И он недовольным, жирным голосом заорал усатым мужикам:
— Пошевеливайтесь холопы! А то плетей сейчас получите!
В глубине тачки раздался визгливый девичий смех. И Рыжик, вдохновлённый им, продолжил верещать, потрясая кулаком:
— Уроды криворукие! Завтра же вас здесь не будет, плебеи!
Внезапно он почувствовал мой недобрый, тяжёлый взгляд и повернул башку. Я с омерзением увидел его прыщавую физиономию с маленькими свиными глазками, обвисшими щеками и толстыми влажными губами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— А ты чего смотришь батрак?! — рявкнул он мне, тряся набором мягких подбородков. — Ну-ка отвернулся! Или тоже плетей хочешь?
В моей груди мигом поднялась волна праведного гнева, но я лишь склонил голову, пробурчал под нос пару отборных матюгов и заскрежетал зубами от бессилия.
