придётся подождать, а потом потерпеть».
«Почему потерпеть, – забывая, как саднит его рана, округляет глаза мужик, – а вы разве не обезболиваете?».
«Обезболиваем, но у нас из бесплатного есть только новокаин, – без лукавства поясняю я, – а платное запрещено».
И это действительно так, и звучит оно как «будем резать по живому». Всё дело в том, что чиновник на федеральном уровне так расписал. А платно возможно лишь у частника, до которого в данном случае далеко. В реальности есть анестезиолог, но у него и так достаточно дел, на них он по обыкновению и ссылается, если можно обойтись без наркоза.
«А может у вас какие лекарства есть, – дрожащим голосом зондирует почву пациент, – я заплачу».
«Есть …».
«Сколько?».
«Ну, смотря, что вы захотите».
Здесь пациент не замечает, как меняет свой статус – становится клиентом. И виноват здесь не он. И не врач. Виноват тот, который создал программу социальных гарантий, наплевав на её прямого исполнителя. А кто плюёт на врача, тот плюёт и на его пациента. Отсюда и подобие поборов, именуемых в медицинской среде не иначе, как благодарность.
«Я хочу самое лучшее, – почуяв облегчение предстоящих страданий, жертва обстоятельств несколько успокаивается, – лишь бы не больно. За ценой не постою».
На этом, как обычно, предоперационные прелюдии заканчиваются – клиент, что называется, созревает. Я ещё раз провожу осмотр и уточняю детали – что и почём. Потом даю распоряжения сестре и готовлюсь к операции. Здесь, как уже говорила, я асс. Иногда, когда клиент сразу суёт деньги, приходится пояснять, что брать наперёд некорректно по двум причинам – что качество не деньгами меряется и что попросту плохая примета. По правде говоря, это действительно так, ибо первое правило врача лечить по совести, а не по оплате. Именно это правило, как оказалось потом, и сыграло в моей истории решающую роль. Но об этом впереди.
3.
ГСНН, Государственная служба надзора за оборотом наркотиков, – контора серьёзна. По крайней мере, серьёзную головную боль для индивида, попавшегося в его сети, обеспечить в состоянии. Ребята, приходящие оттуда, стараются держать марку крутизны. Это касается и женщин, там работающих. На самом деле в полицейской среде работа в службе контроля оборота наркотиков считается не совсем престижной или где-то даже ссылкой. Ведь по большей части лишь в новостях да в кино бравый полицейский только и делает, что крутит руки наркокурьеру, следопыт в погонах разгадывает хитросплетения наркосетей, а бесстрашный собровец берёт с поличным наркобарона и его свиту. Практика наркополицейского же, особенно если он трудится в уездном городке, довольно рутинная и даже скучная. Токсикоманы, опустившиеся на дно социальной лестницы его удел. Поэтому и мечтает он о конфискациях больших партий кокаина, во снах озирает – желательно с вертолёта – бескрайние поля мака, в раздумьях выгружает из замаскированных контейнеров тюки с коноплёй. Изредка, чаще с бодуна или с температурой тела тридцать семь и девять, видит в грёзах чемоданчики, набитые аккуратными пачками наркодолларов. Если грёзы цветные, то у бедра болтается серебристый кольт. И всегда его зрачок (порой недоспавший и неизменно тусклый) чаруется волшебнейшим в мире чудом – падающей на погон звездой.
В реалиях всё гораздо более приземлённое. В подавляющем большинстве приходится окунаться в вонючий хлам притонов, выныривая из его гниющих хламид то в объятьях язвенной дегенератки, то со шприцом дезоморфина в руке, измазанной вредоносной кровью. Иногда из жижи дерьма всплывает использованный презерватив (потенциальная улика изнасилования – шанс для карьеры криминалиста).
Однако всё это как-то не орошает душу карьериста елеем тщеславия. На отрепье профессиональный взлёт не сделаешь. Нужно что-то посерьёзнее, помасштабнее. А где взять? Тут надо пораскинуть серым веществом, заполненным такими же, как его окрас, мыслями. И идея приходит. Вот именно отсюда и берёт начало масса лишённых здравого смысла уголовных дел, заведённых на ветеринаров, аптекарей, эскулапов – ведь именно в их среде крутятся химикаты, нужные для обезболивания, успокоения, наркоза и некоторых других медицинских козней. Ведь одно дело работать с отбросами общества, а совсем другое схватить врача за руку, увенчанную ампулой цивильного дизайна. И если от его халата пахнет прилично, то тут же можно поставить его в психологический тупик вопросом о доходах, на которые приобретёна дорогая парфюмерия. Оперативнику, естественно, ответ заранее известен – он раза три-четыре больше зарабатывает, а духами дорогими не мажется. Обидно. Особенно оперативнику женского пола, особенно если она молодая, некрасивая, с амбициями, и безнадёжно незамужняя. Не повод ли это – так, к слову – для ненависти?
Но взять оборотня в белом халате, даже не подозревающего, что он преступник, это лишь половина проблемы. Прежде нужно его вычислить. И на это порой тратятся огромные усилия не особенно одарённого интеллекта. И далеко не один день, наполненный бумажной рутиной. А когда улыбнётся удача и фамилия жертвы обретёт реальные координаты, можно брать. Но просто так операцию замутить нельзя – нужны доказательства. Для этого и существуют оперативно-следственные мероприятия с присущими им мечеными деньгами, контрольными закупками, оперативниками под прикрытием, замаскированными диктофонами.
Легко представить идущую на операцию разномастную от конспирации братию, окрылённую охотничьей страстью. В их, наполненных азартом охоты глазах, уже отражается тусклый свет больничных ламп, стены кабинета, заваленного коробками запрещённых медикаментов на полу, усеянном вскрытыми ампулами. Посреди перепуганный человек – естественно в большом белом колпаке со змеёй – испуганно мельтешит презренными глазками. Его кадык усердно дёргается – только что пережёван и проглочен похищенный или подделанный рецепт. Перед собой он вытягивает руки для наручников – добровольная сдача смягчает наказание. Надо ли догадываться, что и местные и областные газеты зайдутся уголовными сводками.
Честь и хвала ГСНН! И генерал Кривена будет доволен – исполняется его негласный приказ об усилении раскрываемости. Не имеет значение как, а вынь и подай свеженькое раскрытое преступление. Вот такие-то дела.
4.
Любая давшаяся определёнными усилиями профессия, особенно любимая, опасна агрессией увлёчённости. Не скажу, что я схожу с ума от счастья в работе, но способна погружаться в неё с головой. Но только при условии, если иногда есть возможность хорошего отдыха. Кто же не прочь хорошо оттянуться – так поговаривал мой прежний дружок Сержо-Тороццы. Именно он вдруг вспомнил обо мне и пригласил на какой-то банкет. Естественно чтобы не стыдно было показаться с неотразимой напарницей, в роли коей со мною порой сложно состязаться. К тому же минимум обязательств и ноль расходов с моей стороны. И о каких расходах может идти речь в подобных обстоятельствах, когда напарница сама первоклассный товар. В общем, я без колебаний
