– Впереди чисто.
И сразу выключил рацию.
Минут через десять в привычную для местных гор тишину вплелся новый звук – звук подков, стучащих по камням. Полусотня[1] двадцать второго Донского казачьего полка выдвигалась на позицию…
Со времен мировой войны казаки, конечно изменились. Сабли теперь мало кто носил, на место старых трехлинеек пришли автоматические винтовки Федорова и Токарева, автоматы Симонова – их было только два, пистолеты-пулеметы Дегтярева, которые уважал мало кто из казаков. Трофейные СТЭН, ценимые казаками за легкость и простоту – если удавалось достать патроны, то пользовались ими, а не родными ППД. Кто побогаче – у тех МР38, германские, удобные, ухватистые, неприхотливые и от этого очень дорогие. Вообще то, на вооружении полусотни полагалось быть по две пулеметные подводы, которые кто-то когда-то назвал "тачанками" – но попробуй, протащи такую вот "тачанку" по узким горным тропам, где и конь-то с трудом проходит. Поэтому, основным групповым оружием эскадрона были четыре пулемета – один недавно принятый на вооружение РП-42 и три старых, еще дисковых ДП-27. Все оружие у казаков было не за казенный счет, а за свой – потому и перевооружение происходило медленно. Те же ДП-27 – стреляют? Стреляют. Значит, и к делу годны. Вот когда стрелять перестанут – тогда никуда не денешься, новый покупать придется.
У каждого казака был как минимум один пистолет – у многих по два, потому что в лаве из длинной винтовки не постреляешь – когда еще и конем править нужно, а не только стрелять. Пистолеты были самые разные – ТТ, Маузеры, Кольты, Браунинги. Револьверов не было ни у кого, самым шиком считался двадцатизарядный Маузер с деревянной кобурой. Длинный, на двадцать патронов магазин – долго стреляешь без перезарядки.
Форму здесь никто не носил – не на Дону. Одеяние казаки покупали у бедуинов – серо-бурые штаны из плотной ткани, нечто вроде длинного, такого же цвета халата поверх. Чалма – от солнца, на солнце здесь зараз солнечный удар получишь, с коня свалишься. Самодельные переметные сумы с запасом харча и патронов, казачьи широкие ремни с газырями, утыканными патронами, пулеметные ленты, которыми были перепоясаны многие, обоймы в подсумках. Еще нечто вроде переметных сум, но не на коня, а на себя – на груди кобура, гранаты, запас патронов. Все это казаки шили для себя и под себя…
Полусотня шла одношереножным строем, примерно выдерживая метров пять дистанцию между конями. Здешние горы раз и навсегда отучали скучиваться и атаковать лавой, здесь надо было воевать осторожно и расчетливо. Только тогда ты выслеживал неуловимых местных муртазаков[2] – и при этом оставался в живых…
Один из всадников – внешне ничем не отличающийся от остальных, офицеры не носили здесь знаков отличия потому что за их голову давали гораздо больше чем за голову простого казака, подъехал к стоящему рядом со своим Донцом пластуну, соскочил с седла, встал рядом…
– Что?
Пластун покачал головой
– Не нравится мне все это.
– Заметил что?
– Ничего. Слишком тихо.
Командир полусотни, хорунжий Спасцев, вскочил на коня.
– Урядник Михеев!
– Я! – вскинулся один из казаков
– Занимай здесь позицию, разворачивай пулеметы. Прикроешь нас. Все пулеметчики – во взвод Михеева. Остальным спешиться, выдвинуться на прочесывание! Искать любые следы! Любые!
Казаки быстро спешились, стреножить[3] коней никто и не подумал. Привязали как смогли и ладно. Мало ли какой лихой человек в округе, налетят – охнуть не успеешь. Коней просто оставили на попечение взвода Михеева, который развернул пулеметы, прикрыв позиции пулеметчиков валунами, и сейчас занимал позиции для стрельбы на склоне.
Прочесывание в здешних местах – дело мерзкое. Местность неровная – горы, вади,[4] оазисы. Есть змеи. Есть и мины, есть растяжки. Ногу сломать – да запросто, не то, что ногу – шею зараз свернуть можно.
Рассредоточившись, закинув за спину винтовки и взяв в руки пистолеты, казаки неровной цепочкой, ругаясь и перекрикиваясь, пошли вниз.
Старший урядник Волков, опытный пластун, который сейчас и вел колонну, в прочесывании участвовать не стал – хватает народа, прочешут и без него. Вместо этого он достал из переметной сумы несколько горстей овса, скормил коню прямо с руки. Еще немного, двадцать километров – и застава. А в десяти километрах – оазис с колодцем, там можно и коня напоить и самому напиться. Колодцы муртазаки травить не решались – в этом случае их стали бы резать уже местные. Без воды в здешних местах жить было нельзя…
– Что Донец, тяжко?
Донец тряхнул головой, будто подтверждая – да хозяин, тяжко. Житья нет.
– Терпи… Полгода еще до смены…
Племенная территория на юге Аравии была одним из самых тяжких мест службы. Пустыни и горы, враждебные, насквозь пропитанные пропагандой ненависти к кяфирам, неверующим, местное население племена, живущие единым лишь разбоем, правительству в Сане[5] никогда не подчинявшиеся и подчиняться не собиравшиеся. Днем может быть плюс сорок и выше, а ночью температура иногда опускалась ниже десяти. Солнце просто ужасное, поначалу не было казака который с непривычки не получил бы солнечный удар. Тяжелее всего казакам и их коням приходилось из-за отсутствия воды. Морская вода для питья не подходила, а ключей и тем более рек почти не было – даже в Палестине напиться было не в пример проще, ключи то тут, то там. Вот и приходилось возить воду в бурдюках – и для себя и для коня, ставить заставы около источников, копать колодцы – за русскими инженерами, что копали колодцы (бесплатные!!!), строили системы орошения и водосборники исламисты вели особенно ожесточенную охоту, ибо они подрывали торговлю водой. Охоту вели за всеми – караваны купцов были объектами грабежа, военные караваны и патрули казаков были объектами ненависти. Что хуже всего – дня не было, чтобы неподалеку от Йеменского побережья не болталась пара крейсеров, а то и авианосец Гранд-Флита. Уже больше двадцати лет не было большой войны – и те кто проиграл в предыдущей всеми силами жаждали реванша. Налеты, стычки, засады в любой момент могли перерасти в артиллерийский обстрел орудиями главного калибра и высадку десанта на берег. Уже бывало всякое – и обстрелы пустынных участков побережья с ответным огнем береговых батарей и кораблей русского флота, и сбитые самолеты, и полеты самолетов – разведчиков. Две великие державы, Российская империя и Британская империя, победитель и проигравший в жестокой мировой войне играли на нервах, проверяли друг друга на прочность в ожидании новой схватки за лидерство в мире. Все знали, что она состоится – но никто не знал когда именно.
Да что тут углубляться в дебри. Достаточно на трофеи посмотреть. Веблеи, пистолеты-пулеметы СТЭН – дешевое, типичное для повстанцев оружие, которое Великобритания производила тысячами и рассыпала по всем зонам локальных конфликтов как чумных блох. Снайперские винтовки Ли-Энфильд из которых местные стрелять было большие мастаки, полуавтоматические Ли-Метфорды – кустарно переделанные в полуавтоматы Ли-Энфильды. Пулеметы типа БРЭН, по купленной богемской лицензии – их магазин торчал над ствольной коробкой подобно рогу, приводя пулеметчиков казаков в изумление – а как целиться при стрельбе то? Все это – из известных каждому местному пацану источников. Контрабандисты выплывали на своих азу[6] в залив, по ходовым огням плыли к британским кораблям и получали там оружие – бесплатно. Здесь, на земле оно конечно бесплатным не было, его продавали на рынках – но в количествах, приводящих в ужас. Изымать незаконное оружие у местного населения – все равно, что вычерпывать Дон решетом…
– Господин урядник, нашел! Господин урядник!
– Всем залечь!
Мало ли – вдруг мину или фугас заложили…
– Что у тебя, Скворцов?
Казак Скворцов был из отслуживших. Здесь все уже отслужившие, официально Российская империя сюда казачьи части не посылали, это был договор йеменской королевской семьи с Донским и Кубанским казачьими войсками. Но звания здесь были, правда те кто не выслужил лычку младшего урядника назывался просто – казак. Без указания года службы как на действительной.
– Господин урядник, человек десять прошло. Верхи[7]…
– Верхи, говоришь… – урядник почесал бороду и вдруг гаркнул во всю мощь своего пересохшего горла
– Волков!
Старший урядник Петр Волков, держа наперевес свою винтовку стал осторожно, пробуя ногой склон перед собой, спускаться вниз. Донца он в поводу не вел – Донец шел рядом, у бойца должны быть свободны обе руки на случай чего.
– Отошли.
Казаки отошли, с благоговением наблюдая за священнодействием пластуна – следопыта, который ползал на коленях по каменистой, бесплодной земле, изучая оставленные на ней неизвестными следы.
