— Я и так нынче припозднился, — медленно проговорил Петер и засунул руки в карманы.
— Нечего тут на меня глаза таращить! Ты, похоже, никуда бежать не собираешься, так? — напустилась на него Дета. — А вот и зря, тебе может кое-что перепасть, вот видишь это? — она показала ему новенькую монетку в пять пфеннигов. Монетка ослепительно блестела.
Тут Петер сорвался с места и ринулся вниз кратчайшим путем. Он несся огромными скачками, и вот уже он возле Хайдиного барахлишка, — хвать! — и в мгновение ока вернулся назад. Дета принялась нахваливать Петера и вручила ему монетку. Он спрятал ее в карман и расплылся в широкой улыбке. Ему нечасто перепадали такие сокровища.
— Ты еще поможешь донести эти вещички до Горного Дяди, тебе ведь все равно туда надо, — заявила тетка Дета, собираясь карабкаться на гору, высившуюся за хижиной Козьей Петерши.
Петер охотно взялся за новое поручение и последовал за теткой, держа в левой руке узелок, а в правой хворостину, которой погонял коз. Хайди и козы радостно прыгали рядом с ним. Таким вот образом через три четверти часа они добрались до горного пастбища, где на выступе скалы стояла хижина Горного Дяди, доступная всем ветрам и всем лучам солнца. Отсюда открывался широкий вид на долину. Позади хижины росли три старые ели с длинными разлапистыми ветвями, которые, конечно, здесь никто и не думал подрезать. А за елями начинались прекрасные, богатые травами холмы, а уж за ними высились старые серые скалы.
Рядом с хижиной Горный Дядя поставил скамейку, сидя на которой, можно было смотреть на долину. Здесь он и сидел, держа в зубах трубку и обеими руками упершись в колени. Старик спокойно наблюдал, как карабкались вверх козы, дети и тетка Дета. Дети и козы намного опередили Дету. Первой добралась до места Хайди. Она сразу же направилась к старику, протянула ему руку и сказала:
— Здравствуй, дедушка!
— Так-так, и как же это прикажете понимать? — грубо спросил старик, коротко пожал протянутую руку и уставился на девочку долгим проницательным взглядом.
Хайди ответила ему столь же долгим взглядом, ни разу даже не моргнув, потому что дедушка с длинной бородой и лохматыми бровями, сросшимися на переносице и похожими на частый кустарник, был такой чудной, что девочка, конечно же, должна была его как следует разглядеть. Между тем Дета с Петером тоже добрались до хижины. Мальчик замер, наблюдая, что же будет.
— Доброго вам здоровьичка, дядя, — пропела Дета, подходя поближе. — Вот, привела к вам ребеночка Тобиаса и Адельхайды. Вы, небось, и не узнаете ее, вы же ее последний раз видали, когда ей только еще годик был.
— Так-так, а что, спрашивается, ребенку у меня делать? — сразу сказал старик. И тут же обратился к Петеру: — Эй, ты, бери своих коз и ступай отсюда, да моих прихвати, ты сегодня что-то поздненько.
Петер послушался и сразу же исчез, уж больно он боялся, когда старик так долго на него смотрит.
— Придется девчонке у вас остаться, дядя, — заявила Дета. — Я и так с ней целых четыре года возилась. Теперь ваш черед, пора и вам о ней немножко позаботиться.
— Так-так, — проговорил старик, бросив на Дету сверкающий взгляд. — А что ежели девчонка начнет скучать по тебе, ныть, хныкать, как все малые да неразумные дети, что мне тогда прикажешь делать?
— А это уж ваша забота, — отвечала Дета. — Меня ведь тоже никто не учил, как с ней быть, когда она у меня осталась на руках. А мне ведь еще мать и себя обиходить надо было. Но теперь я нашла хорошую работу, а ближе вас у ребенка нет никого. Так что, ежели вы не желаете ее при себе держать, то делайте с ней что хотите. Ну а коли с ней что приключится, то спрос, ясное дело, будет с вас, только, я думаю, вы не захотите еще один грех на душу взять.
Конечно, совесть у Деты была нечиста, поэтому она так и горячилась и сказала куда больше, чем собиралась. При ее последних словах старик поднялся и смерил ее таким взглядом, что она невольно попятилась. Затем он вытянул руку и процедил сквозь зубы:
— Убирайся отсюда, да поживее, и чтобы духу твоего здесь больше не было!
Дета не заставила его повторить это дважды.
— Что ж, счастливо оставаться, — сказала она. — И тебе тоже, Хайди!
И тетя Дета припустилась с горы рысцой и неслась так до самой Деревеньки, волнение гнало ее не хуже, чем сила пара гонит паровоз. В Деревеньке ее опять стали зазывать со всех сторон, все хотели узнать, куда же подевался ребенок. Дету здесь все знали, знали и чья это девочка, и что случилось с ее родителями. Из всех дверей и окон звучал один и тот же вопрос:
— Где девочка, Дета? Куда ты девала ребенка?
А Дета очень неохотно отвечала:
— Она наверху, у Горного Дяди! У Горного Дяди, я вам говорю! Вы что, не слыхали?
Очень скоро ее взяла досада, потому что женщины со всех сторон кричали ей:
— Да как ты могла так поступить!
Или:
— Ох, горемыка!
Или:
— Такую беспомощную малютку оставить у этого старика!
Дета бежала со всех ног и рада была, что уже ничего больше не слышит, потому что у нее самой на душе кошки скребли. Мать на смертном одре препоручила девочку ей. Но стараясь успокоить свою совесть, она говорила себе, что, ежели у нее будет много денег, ей легче будет сделать для малютки что-нибудь доброе. Как же хорошо, что скоро она окажется вдали от всех этих людей, которые только и знают, что судачить за ее спиной. Ну ничего, зато теперь у нее будет хороший заработок!
Глава II. У ДЕДУШКИ
Когда Дета скрылась из виду, старик снова уселся на лавку и задымил своей трубкой. Он сидел, опустив глаза, и не говорил ни слова. А Хайди тем временем с интересом озиралась вокруг. Приметив пристроенный к дому сарайчик для коз, заглянула туда. Там было пусто. Девочка продолжила свой осмотр и зашла за дом, где стояли старые ели. Налетевший вдруг сильный ветер завыл и засвистал в верхушках елей. Хайди замерла и прислушалась. Когда ветер немного утих, девочка обошла хижину с другой стороны и опять приблизилась к деду. Он все еще сидел в той же позе. Хайди встала прямо перед ним и, заложив руки за спину, принялась внимательно его разглядывать! Старик поднял глаза.
— Что ты хочешь? — спросил он девочку, неподвижно стоящую перед ним.
— Хочу посмотреть, что там у тебя в доме, — храбро сказала Хайди.
— Ну что ж, пойдем! — старик поднялся и пошел к дому. Уже в дверях он обернулся и приказал девочке: — Захвати свой узелок с платьями!
— Они мне больше не нужны! — решительно заявила Хайди.
Старик смерил девочку пронзительным взглядом. Ее черные глазенки сияли в предвкушении того, что она увидит в доме.
— А она не так уж глупа, — вполголоса произнес старик. — Почему же они тебе больше не нужны? — спросил он уже в полный голос.
— А мне больше нравится ходить, как козы, они так здорово лазают по горам!
— Это можно, — сказал старик. — Но вещички ты все-таки возьми, мы их в шкаф положим.
Хайди послушалась. И вот дедушка открыл дверь, и Хайди вошла за ним в довольно большую комнату. Эта комната была единственной в доме. Там стоял стол, а возле него стул. В углу была постель, в другом углу над очагом висел большой котел. В одной из стен виднелась дверь. Старик открыл ее. Это оказался шкаф. Там висела одежда, на одной полке лежали рубашки, носки и платки, а на второй стояли тарелки, чашки и стаканы. На самой верхней полке лежал круглый хлеб, копченое мясо и сыр. В этот шкаф вмещалось все, чем владел Горный Дядя, и все, что ему было нужно для жизни.
Едва он открыл дверцу, как Хайди подскочила к шкафу и зашвырнула свой узелок подальше, за дедову одежду, чтобы его не так просто было оттуда достать. Затем она внимательно оглядела комнату и осведомилась:
— Дедушка, а где я буду спать?
— А где хочешь, — ответил дед.
Это пришлось по нраву Хайди. Она заглянула во все углы, обследовала каждый закуток в поисках места, где ей хотелось бы спать. В углу напротив дедовой кровати стояла маленькая стремянка. Хайди влезла по ней на чердак, где лежало много свежего ароматного сена и сквозь круглое оконце открывался дивный вид на долину.
— Здесь хочу спать! — крикнула Хайди. — Здесь так хорошо! Иди сюда, дедушка, посмотри, как тут хорошо!
— Да знаю, знаю, — донеслось снизу.
— Сейчас я сделаю себе постель! — крикнула девочка, принимаясь сновать взад и вперед по чердаку. — А ты, дедушка, иди сюда и принеси мне простыни, на постель обязательно нужны простыни, без них нельзя спать!
— Так-так, — проговорил дедушка и, немного подумав, начал рыться в шкафу. Наконец среди своего белья он отыскал довольно большой кусок грубого полотна, который вполне мог сойти за простыню, и отнес его на чердак. Там уже была устроена настоящая постель. Ровная, с возвышением для головы. С этой постели можно было, не вставая, смотреть в круглое оконце.
