— Молодчина! — похвалил старик внучку. — А вот тебе и простыня, ага, погоди чуток!
Он взял большую охапку сена и сделал постель вдвое толще прежнего, чтобы девочке было помягче.
— Вот, теперь можешь стелить.
Дед передал девочке кусок полотна, Хайди сразу его схватила, но оно оказалось таким тяжелым, что она едва смогла его удержать. Однако это было не так уж плохо — сквозь толстую грубую ткань сено не будет колоться. Они вдвоем расстелили полотно на сено, и Хайди деловито подоткнула концы. Теперь постель выглядела чистой и аккуратной. Хайди в задумчивости смотрела на нее.
— Мы еще что-то забыли, дедушка. — проговорила она.
— И что же мы забыли?
— Одеяло. Потому что, когда ложишься спать на простыню, надо укрываться одеялом.
— Ты так считаешь? А если у меня нет одеяла? — спросил старик.
— Не беда, — успокоила его девочка. — Можно и сеном укрыться.
И она уже собралась принести себе еще сена, но тут старик сказал:
— Постой-ка, — он спустился вниз и вскоре принес на чердак большущий тяжелый полотняный мешок. — Разве это не лучше, чем сено?
Хайди изо всех сил старалась развернуть мешок, но никак не могла с ним справиться. Дед пришел ей на помощь, и вот уже постель была постелена по всем правилам. Хайди с восторгом оглядела свое ложе.
— Какое чудесное одеяло, и вообще вся постель такая красивая! Я хочу, чтобы скорей была ночь!
— А я полагаю, нам с тобой не мешало бы перекусить, — сказал дедушка. — А ты как думаешь?
За хлопотами с постелью Хайди обо всем на свете позабыла, но едва дед упомянул о еде, как у девочки проснулся аппетит. Она сегодня ничего не ела, только рано утром проглотила кусочек хлеба с жидким кофе, а путь проделала немалый.
— Я тоже так думаю!
— Ну, раз уж мы с тобой думаем одинаково, то пошли вниз, — сказал старик и стал спускаться вслед за девочкой.
Затем он подошел к очагу, отодвинул висевший на цепи большой котел и повесил маленький котелок, а сам уселся на круглый табурет с тремя высокими ножками и раздул яркое пламя. Вскоре в котелке что-то забулькало. Старик протянул к огню на длинной железной вилке большой кусок сыра и держал его до тех пор, покуда сыр со всех сторон не покрылся золотисто-желтой корочкой. Хайди с напряженным вниманием следила за стариком. Вот еще что-то новое, это надо запомнить. И вдруг она вскочила и бросилась к шкафу.
Когда дед с котелком и поджаренным сыром на длинной палке подошел к столу, тот был уже накрыт. Посредине лежал круглый хлеб, стояли две тарелки, лежали два ножа, все очень аккуратно, честь по чести.
— Так-так. Вот хорошо, что ты сама действуешь, — одобрил ее дед и положил сыр на хлеб, как на тарелку. — Но кое-чего тут на столе еще не хватает.
Хайди учуяла вкусный пар из котелка и поспешила опять к шкафу. Там стояла одна-единственная плошка. Хайди, не долго думая, схватила ее и еще два стакана.
— Вот молодчина, не теряешься! А где тад собираешься сидеть?
На единственном стуле уже сидел дедушка. Хайди подскочила к очагу, схватила обеими руками трехногий табурет и приволокла его к столу. Затем не без труда уселась на него.
— Так-так, теперь тебе есть на чем сидеть, что верно, то верно, да только так тебе очень низко, — сказал дед. — Для моего стула ты тоже еще очень мала, до стола не дотянешься. Надо что-то придумать! Вот что мы сделаем!
С этими словами он встал, налил молока в плошку, поставил плошку на свой стул и пододвинул его к табуретке. Теперь его стул служил Хайди столом. Старик положил на стул большой ломоть хлеба и кусок золотистого сыра.
— Ешь!
Сам же он уселся на угол стола и принялся за еду.
Хайди припала к плошке с молоком и пила, пила, никак не могла напиться, ибо после долгого путешествия ее мучила страшная жажда.
— Вкусное молоко-то?
— Сроду такого вкусного не пила, — отвечала Хайди.
— Дай-ка я еще тебе налью, — сказал старик и снова до краев наполнил плошку.
Девочка с наслаждением впилась зубами в хлеб с мягким, как масло, сыром. Это было до ужаса вкусно! Хайди запивала это чудо молоком, и вид у нее был страшно довольный.
Когда с едой было покончено, дед отправился наводить порядок в хлеву. Сперва он аккуратно все подмел метлой, потом насыпал свежей соломы, чтобы козам было мягко спать. Затем он пошел в сараюшку, вырезал там два круглых чурбачка и положил на них доску. Получилось что-то вроде дедушкиного стула, только много выше. Хайди следила за дедом, онемев от удивления.
— Как по-твоему, Хайди, что это такое?
— Это мой стул. Какой высокий! Надо же, как быстро ты это сделал! — задыхаясь от удивления и восторга, пробормотала девочка.
— Девчонка понимает, что видит, у нее глаза там, где надо, — пробурчал дед себе под нос, расхаживая с молотком, гвоздями и кусочками дерева и то тут, то там вбивая гвозди. Он что-то укрепил на двери сарая, еще где-то что-то подправил и починил. Хайди неотступно следовала за ним, не сводя с деда внимательных глаз. Все происходящее безмерно ее занимало.
Между тем настал вечер. В старых елях опять зашумело, поднялся сильный ветер, он с воем и свистом раскачивал их верхушки. Эти звуки так пришлись по сердцу Хайди, что она принялась весело скакать под елями, словно переживая невесть какую радость. Дед стоял в дверях сарая и смотрел на девочку. Вдруг раздался пронзительный свист. Хайди замерла на месте, а дед вышел из сарая. Сверху стремительно, словно от погони, бежали козы, а за ними Петер. Хайди с радостным воплем кинулась навстречу утренним знакомым. Поздоровалась с Петером и с козами тоже. Добежав до хижины, стадо вдруг успокоилось, и из него сами вышли две стройные козочки, белая и бурая. Они подошли к дедушке и принялись лизать его руки. Встречая по вечерам своих коз, он всегда брал в руки немного соли. Петер погнал свое стадо дальше. Хайди нежно гладила обеих козочек, прыгала вокруг них вне себя от счастья.
— Они наши, дедушка? Обе наши? Они пойдут в хлев? Они всегда будут с нами? — так и сыпала вопросами Хайди, а дед едва успевал отвечать: «Да, да. Да!»
Когда козы, наконец, слизали всю соль, старик сказал:
— Пойди принеси сюда свою миску и хлеб!
Хайди мигом принесла все, что было велено.
Старик тут же надоил от белой козочки полную плошку молока, отрезал кусок хлеба и сказал:
— А теперь поешь и ступай наверх спать! Тетка Дета оставила узелок для тебя, там твои рубашонки и еще какие-то вещи. Если тебе это нужно, то все лежит внизу, в ящике. А мне надо загнать коз! Ступай спать!
— Доброй ночи, дедушка! Доброй ночи… Дедушка, как их зовут? Как их зовут? — вслед старику закричала девочка.
— Белую зовут Лебедкой, а бурую Медведкой, — отвечал старик.
— Доброй ночи, Лебедка, доброй ночи, Медведка! — во весь голос крикнула Хайди, потому что козы уже скрылись в хлеву.
Хайди села на лавку и принялась за хлеб с молоком, но ветер был такой, что ее едва не сдувало с лавки. Быстро покончив с ужином, она вбежала в дом и сразу полезла к себе на чердак. Едва улегшись на свою душистую постель, Хайди мгновенно уснула, да так крепко и сладко, как можно спать только в королевской постели. А вскоре, когда еще даже не совсем стемнело, улегся спать и старик, поскольку утром он поднимался вместе с солнцем, а оно в эти летние дни вставало над горами очень рано. Ночью дул такой ветер, что хижина дрожмя дрожала, а балки громко скрипели. В трубе завывало, казалось, там кто-то жалобно стонет. Ели раскачивались так, что многие ветки ломались и падали наземь.
Среди ночи старик встал и сказал вполголоса:
— Она, чего доброго, может испугаться!
Он поднялся на чердак и посмотрел на спящую Хайди. На небе светила луна, но тут ее заволокло облаками, и сразу стало темно. Однако вскоре луна опять заглянула в круглое оконце и свет упал на постель Хайди. Девочка спала под своим тяжелым одеялом, подложив руку под голову, щечки ее раскраснелись, ей явно снилось что-то хорошее. Старик долго смотрел на спящее дитя, покуда луна вновь не скрылась за тучами. Тогда он спустился вниз и снова лег.
Глава III. НА ПАСТБИЩЕ
Ранним утром Хайди проснулась от громкого свиста. Когда она открыла глаза, золотистый солнечный свет падал сквозь круглое оконце на ее постель, на сено. Весь чердак казался золотым. Хайди удивленно озиралась, не понимая, где это она. Но тут снизу послышался басовитый голос деда, и она сразу все вспомнила. Какое счастье, что теперь она будет жить здесь, на альпийском пастбище у дедушки! А не у старой Урсель, которая почти ничего не слышит и все время мерзнет, так что ей приходится вечно сидеть или в кухне у плиты, или в комнате у печки. И Хайди тоже приходилось все время торчать где-то поблизости, поскольку Урсель была туга на ухо. Хайди порой делалось невмоготу, ей было тесно в четырех стенах, хотелось выбежать наружу, на вольный воздух. Как же она обрадовалась, проснувшись нынче на новом месте и вспомнив, сколько всего нового она увидела вчера! И сегодня она все это опять увидит! И главное — Лебедку и Медведку. Хайди вскочила с постели и мгновенно нацепила на себя все, в чем была вчера, — прямо скажем, немного. Затем она спустилась с чердака и выбежала из дому. Там уже стоял Козий Петер со своим стадом, а дедушка как раз выгонял из хлева Лебедку с Медведкой. Хайди бросилась ему навстречу, спеша поздороваться и с козами, и с дедушкой.
