Вернувшись с горы Синай, Моше дотла сжигает золотого тельца, и это не вызывает в душах евреев ни малейшего сожаления – совсем иные вопросы и мысли владеют ими в тот драматический момент.
«Ну, хорошо, – вправе сказать читатель, – но Авраам, Ицхак, Яаков, Йосеф, Моше и все прочие являются, вероятнее всего, не реальными, а легендарными, а значит, непременно идеализируемыми фигурами, жившими (если жившими!) на самой заре еврейской истории. А Маркс, если вы помните, говорил именно о РЕАЛЬНОМ ЕВРЕЕ».
Но, во-первых, стоит напомнить, что на Торе, то есть на истории жизни Авраама, Ицхака и Яакова в течение всех тысячелетий росли новые и новые поколения евреев, воспринимая эти «легендарные» личности как нравственные образцы для подражания, и, следовательно, даже не так уж и важно, жили эти праотцы еврейского народа на самом деле или нет, – куда важнее, что евреи оставались верны их жизненным принципам и установкам. А во-вторых…
Что ж, давайте обратимся к различным периодам вполне реальной даже с точки зрения современного светского человека еврейской истории, но и здесь мы не находим той патологической страсти к деньгам, которая якобы является отличительной чертой еврейского национального характера.
Как следует из монографии Андре Шураки «Повседневная жизнь людей Библии», в танахическую эпоху деньги вообще играли весьма малую роль в жизни еврейского народа, большую часть которого составляли земледельцы, жившие трудом своих рук и за счет натурального обмена.
Деньги нужны были ему разве что во время паломничества в Иерусалим для оплаты проживания в этом городе в дни праздников Песах, Шавуот и Суккот и внесения пожертвования в Храм. В этот же Храм евреи-земледельцы пригоняли свой скот для совершения жертвоприношений. Сама эта система пожертвований, по мнению комментаторов, помимо колоссального культового, мистического значения, имела и огромный воспитательный эффект: она была призвана научить евреев отдавать, преодолевать вполне естественные и свойственные каждому человеку – независимо от национальности, в силу самой его природы – жажду обладания и нежелание делиться накопленным. Этому же служили и другие предписания иудаизма – прежде всего, заповеди о пожертвовании бедным, об оставлении для них несжатого края поля и др., к которым мы еще не раз вернемся на страницах этой книги. Легкость, с которой евреи, жившие в античную эпоху в Египте, Риме и других странах, жертвовали значительную часть своего состояния на Храм, нередко пугала владык этих стран, а в римских источниках можно найти немало сетований сенаторов на то, что таким образом в Иудею утекает значительная часть богатств Рима. И уж совсем несовместимо представление о природной еврейской алчности с хорошо знакомыми всем народам и также ставшими почти легендарными законами о еврейской взаимовыручке…
Впрочем, наряду с зоологическими антисемитами, муссирующими миф о природной скаредности евреев, часто можно встретить и утверждение о том, что это качество, дескать, сформировалось у евреев за века унижений и гонений: деньги были тем самым средством, которое обеспечивало им относительно безопасную жизнь и позволяло откупиться в случаях, когда над ними нависала смертельная опасность, – вот они и стали представлять для них высшую ценность. Сторонники этой версии, по сути дела, бросают евреям в лицо то же обвинение, но завуалировав его понимание факторов, которые привели к тому, что деньги стали «богом евреев». Именно такой версии придерживается Лев Поляков в своей «Истории антисемитизма»: «…вся эволюция привела к тому, что евреи могли обеспечить свое выживание только благодаря деньгам в буквальном смысле этого слова, поскольку то право на жизнь, которое христианское общество предоставляет каждому, евреи должны были покупать через регулярные промежутки времени у пап и князей, иначе они становились бесполезными или замешанными в какое-нибудь темное дело об отравлении или ритуальном убийстве. Деньги становятся для евреев важнее, чем хлеб насущный, они столь же необходимы, как воздух, которым они дышат… И мы увидим, как в этих условиях в конце концов деньги приобретают для евреев почти сакральное значение».
И снова сама жизнь, неумолимые исторические факты и непреходящая еврейская система ценностей опровергают это утверждение.
Опровержение этому можно найти даже в классическом образе шекспировского Шейлока, которого бог весть почему воспринимают как законченного еврея-скрягу, трясущегося над своим богатством.
Но попробуйте перечитать это произведение снова свежим взглядом. Вся сцена суда, в которой Шейлок требует от своего должника выплатить причитающиеся ему деньги или выполнить страшное условие займа, как раз и построена на том, что меньше всего этого «стяжателя» интересуют деньги. Точнее, они его как раз вовсе не интересуют – он лишь одержим жаждой отомстить за свою поруганную честь. А заодно и за поруганную честь всего своего гонимого народа – и ради этого готов потерять состояние.
Ну, а в гениальных лермонтовских «Испанцах» именно евреи выступают символом подлинного бескорыстия и гуманизма.
Повторю, исторические факты – вещь упрямая. И они однозначно свидетельствуют о том, что не евреи придумали деньги (в иврите нет даже специального слова, которое обозначало бы это понятие), не евреи придумали товарно-денежные отношения и ростовщичество – они возникли задолго до появления еврейского народа. Правда же заключается в том, что евреи коренным образом изменили отношение человечества к деньгам, причем изменили его совершенно не так, как это представлялось воспаленному ненавистью воображению Маркса.
В любом учебнике истории можно прочесть, что на ранних этапах истории человечества золоту, деньгам и богатству придавался некий мистический характер. Размер накопленных богатств давал его владельцу особое чувство могущества и власти. Следствием этого были неминуемое стремление к накоплению ради накопления, фетишизация сокровищ и, соответственно, их обожествление. В этой ситуации человек неминуемо становился рабом собственного богатства и иррациональной жажды увеличить его. Так обстояло дело в Древнем Шумере, в Вавилоне, Ассирии, Персии и – с определенными оговорками – в Греции и Риме. Деньги были для него либо объектом накопления, либо лишь средством для приобретения других сокровищ. Такая же психология господствовала почти по всей Европе вплоть до позднего Средневековья, и блестящим ее выражением является монолог пушкинского Барона:
Как молодой повеса ждет свиданьяС какой-нибудь развратницей лукавойИль дурой, им обманутой, так яВесь день минуты ждал, когда сойдуВ подвал мой тайный, к верным сундукам.Счастливый день! могу сегодня яВ шестой сундук (в сундук еще неполный)Горсть золота накопленного всыпать.Не много, кажется, но понемногуСокровища растут……Я каждый раз, когда хочу сундукМой отпереть, впадаю в жар и трепет.Не страх (о нет! кого бояться мне?При мне мой меч: за злато отвечаетЧестной булат), но сердце мне теснитКакое-то неведомое чувство…Я царствую!.. Какой волшебный блеск!Послушна мне, сильна моя держава…
Евреи были первым народом планеты, которые увидели в деньгах не цель, а именно средство – средство улаживания конфликтов между людьми, средство развития экономики, средство обеспечения человеку условий, позволяющих ему заниматься своим духовным развитием. В отличие от пушкинского Барона, они не служили деньгам, но заставляли деньги служить себе, по сути дела, поставив «золотого тельца» на колени и указав ему на его истинное место. И таким образом евреи, по меткому замечанию Пола Джонсона, не только не способствовали обожествлению денег (это как раз произошло без их участия), но и, напротив, освободили человечество от их власти, указав на то место, которое деньги должны занимать в жизни каждого отдельного человека и общества в целом.
Именно потому, что евреи видели в деньгах не цель, а средство, некий инструмент, упорядочивающий и развивающий жизнь общества, значительная часть Талмуда посвящена тому, как следует с помощью денег улаживать те или иные вопросы, будь то конфликт, вспыхнувший между соседями из-за того, что бык одного соседа сломал изгородь другого, отказ маляра завершить свою работу, нанесение одним человеком другому телесного увечья или кража.
Именно поэтому евреи на протяжении своей истории зачастую с несвойственной другим народам легкостью расставались с накопленным богатством, отдавая его в качестве выкупа за жизнь членов своей семьи и своих соплеменников, а то и просто взяток властям за право жить по своим, еврейским законам: они знали, что деньги – дело наживное, что предприимчивый человек может, потеряв все свое состояние и начав с «нуля», обрести все заново – и еврейская история знает немало таких примеров.
