Александр легко вскочил на ноги и оглянулся. Наблюдатели ему сейчас были совсем не нужны.
Начав с лёгкой разминки, он постепенно вошёл в динамическую медитацию «падающего листа». На удивление, голова и тело довольно быстро синхронизировались, и уже не было раздражающего вихляния конечностей и не требовалось контролировать каждый миллиметр движения.
Зато ничего не болело, не тянуло, и не стреляло, словом — всего того, чем грешила его старая оболочка.
Поработав ещё с дистанцией и координацией, он удовлетворённо кивнул, и подошёл к одежде, висевшей на ветках. На тёплом ветру, вещи практически высохли, и их уже можно было одевать.
В карманах, неожиданно обнаружился швейцарский перочинный ножик, отличавшийся от привычных Лодыгину только костяными накладками на щечках рукояти, и самодельная свинчатка. Оглядев неуклюже сляпанную свинцовую дуру и покачав ее на ладони, Александр резким движением забросил ее в воду. Бессмысленная вещь, которая при случае может оказаться совсем нежелательной уликой…
Внезапно он залюбовался на роскошный вид раскинувшийся вокруг. По небу бежали облака, отражаясь в серой, отливающей серебром воде. Золотящиеся песчаные пляжики просто-таки надрывались, приглашая выкупаться. И где-то далеко-далеко, утопая в зелени противоположного берега, вставал дымок паровоза. Все это благолепие каким-то удивительным образом наложилось на состояние молодости и здоровья, и Александр, как-то по-особенному гикнул, наслаждаясь радостью свободы и простоты. Клич его эхом разнёсся над Волгой, да так что даже небольшой пароходик, упорно вспарывавший водную гладь, загудел в ответ.
Всего в детском доме было около двухсот тридцати детей разных возрастов, и когда Александр подошёл к усадьбе, все они находились на уроках. Он притормозил, вспоминая куда ему идти, но из окна второго этажа махнули рукой.
— Белов! Come here!
Взбежав по широкой лестнице мимо бюста Ленина и портретов руководителей Советского государства, он постучался в высокие двери учебного класса и приоткрыл скрипучую створку.
— May I come in?
— Так… — Преподавательница английского, Зинаида Михайловна Герц, неторопливо сняла очки в толстой роговой оправе, и прищурившись посмотрела на своего ученика. — Белов решил сегодня удивить меня до глубины души… — И, перейдя на английский, продолжила. — And tell me Belov where have you been during thaw hole lesson?
— I have been swimming… — Александр развёл руками. — Out of my will.
— Well done! — Учительница кивнула, непонятно что имея в виду. То ли купание, то ли английский язык ученика. Она снова одела очки. — Well, and now tell us a poem which I set for homework yesterday.
Скосив взгляд на учебник девочки на передней парте, Саша увидел лишь заголовок «Джеймс Джойс»
— I don't like Joyce. If you allow me, I will read an excerpt from Wilde's «The Ballad of Reading Gaol».
— Изволь, — от удивления у учительницы запотели стёкла очков, а по классу прокатилась волна приглушённого шума. — Let's try…
Some kill their love when they are young,And some when they are old;Some strangle with the hands of Lust,Some with the hands of Gold:The kindest use a knife, becauseThe dead so soon grow cold.
Some love too little, some too long,Some sell, and others buy;Some do the deed with many tears,And some without a sigh:For each man kills the thing he loves,Yet each man does not die.
He does not die a death of shameOn a day of dark disgrace,Nor have a noose about his neck,Nor a cloth upon his face,Nor drop feet foremost through the floorIn to an empty space…
— Enough! — Учительница снова сняла очки и провела рукой по голове словно приглаживая вставшие дыбом волосы. — Take your sit. I do not ask you how do you know Wilde, I do not ask where have you got Oxford pronunciation. But, by Jingo! Why have you been fooling around on my lessons for so long?
— This was a game, Zinaida Michailovna, — ответил Александр. — And it's ended.
Остаток урока Александр досидел, погрузившись в полумедитативное состояние. Когда задребезжал хриплый школьный звонок, и толпа ринулась на выход, перед ним на стол брякнулась потёртая холщовая сумка, похожая на противогазную.
— Забирай своё хозяйство Белов! — Возмущённая Лера кипела словно чайник. — Это ж надо — мне он с английским помогать отказался, а перед классом тут выпендривается! Только подойди ещё с чем-нибудь! И спасать тебя не буду!
В сумке лежали учебники, несколько тетрадей, простенький деревянный пенал и фаянсовая чернильница — непроливайка в тряпичном мешочке. Александр взял пенал, вынул из него ручку и уставился на нее в глубокой задумчивости. Любуясь этим дивами дивными — ручкой и чернильницей, которые он видел только в детстве, на почте, и пользоваться которым он не умел в принципе, Александр почти пропустил подход высокого мужиковатого подростка в рубашке навыпуск, подпоясанного алым шнурком.
— Да ты живучий, Беляк… — Он глумливо улыбнулся и оперевшись на парту наклонился вперёд. — А может у тебя несколько жизней как у кошки? Надо будет тебя в следующий раз к рельсе привязать.
Не раздумывая ни секунды, Александр несколько раз с хрустом воткнул перо в руку парня, а потом, поймав шею ладонью, шмякнул лицом об стол, размозжив нос в лепёшку.
Воющий от боли подросток завалился спиной на парты и, круша мебель, начал кататься по полу. А Александр аккуратно вытерев со стола кровь промокашкой, вытащил искорёженное перо, вставил новое и, распаковав чернильницу, осторожно макнул кончик пера в фиолетовую жижу.
Моторных навыков предыдущий владелец тела не оставил, да и не к чему это было. Точный глазомер, опыт и тридцать лет занятий боевыми искусствами бывшего полковника могли справиться и не с такой проблемой.
Писать чернильной ручкой оказалось неожиданно забавно. Перо должно было скользить, едва задевая поверхность, но не прижиматься к ней, потом что тогда острый металл сразу начинал рвать бумагу и оставлять кляксы.
Забежавшие на шум воспитанники увели пострадавшего, стали ставить парты и поднимать с пола разбросанные вещи, а перед Александром нарисовался новый визитёр.
— Не перегнул?
Словно строчки из досье всплыло «Николай Борцев — «Борец» заводила в компании комсомольцев»
— Тебя связанного бросали в реку? — вопросом на вопрос ответил Александр. — Если ещё раз подойдёт, будет жалеть до конца жизни. До весьма скорого конца…
— Странный ты Беляк. То терпел всё это время, вроде как и драться не умел, а теперь вдруг — здрас-сьте вам! — начал всех плющить… — Борцев-Борец, внимательно посмотрел на Сашу. — Что-то случилось?
— Да вот, то и случилось… — Александр, наконец, закончил рисунок пером, и поднял глаза. — Борец, они ведь не шутили. Они меня и вправду убить хотели. Я и выжил-то случайно. А теперь — всё. Игра закончилась, и начинается жизнь. А в жизни я и не таких актировал…
Белов улыбнулся, и от этой улыбки у комсомольского заводилы на голове зашевелились волосы. Он тряхнул головой, точно отгоняя от себя страшное видение, и провел рукой по лицу.
После визита Борца, к Александру больше никто не приставал, и начался следующий урок. Литературу тем более русскую, он любил, но преподавательница, всё та же Зинаида Михайловна, уже ни о чём его не спрашивала, так что весь урок, Александр спокойно практиковался в каллиграфии, выводя на задней странице тетради замысловатые завитки, и наброски лиц сидевших рядом школьников.
Последним уроком, была физкультура, именовавшаяся «гимнастикой». Физическому воспитанию в советской школе вообще уделялось очень много внимания. Стране, окруженной врагами, были нужны солдаты, а физическая подготовка — основа основ военного дела первой половины двадцатого столетия.
Переодевшись в раздевалке в трусы и майки, воспитанники выбежали в школьный двор, где под руководством бывшего циркового борца приступили к занятиям. В основном это был бег, и занятия на гимнастических снарядах.
После десятка кругов по залу в переменном темпе со спуртами, и доброго десятка подтягиваний, Александр почувствовал, что утомился, и присел на скамейку. Рядом тут же плюхнулась Лера. Девочка вопросительно заглянула ему прямо в глаза:
— Саша, а ты ничего мне не хочешь сказать?
— Лера… — Александр спокойно выдержал пронзительный взгляд девочки, не отводя глаз. — Мы с тобой не муж и жена. Мы даже не брат и сестра, а ты плющишь мне мозг, словно тебе за это доплачивают. Успокойся. Вон, физрук на нас уже смотрит недобро. Наверняка придумал какую-нибудь гадость.
— Белов! — Преподаватель физкультуры подошёл ближе. — На драки значит, у нас сил хватает, а на физкультуру нет?
— Так потратил все силы на драку, Виктор Афанасьевич, — Александр нейтрально улыбнулся. — Зато пришла в голову интересная мысль. Отчего это все хулиганы нашей школы занимаются у вас в секции? Может сразу ввести в курс обучения тюремную феню, и игры с ножичком? Пригодится ведь?
Бывший цирковой борец покраснел так, что от него наверное можно было прикурить сигарету. Но сдержавшись и не ответив ни слова, молча повернулся и ушёл.
