Странно, что дверь пропустила ее. Обычно человек видит в ней только зеркальное стекло и не может проникнуть внутрь.
— Значит, это твой дом? — Она устало прислонилась спиной к стенке.
— Моего учителя, теперь мой.
— Твой учитель тоже сновидящий? — Хэл зевнула и отбросила с лица спутанные темные волосы.
— Да, — ответил я, не вдаваясь в подробности. — Думаю, тебе надо лечь поспать. Здесь есть свободная комната.
— Ладно, — согласилась девушка охотно.
Напряжение последних дней постепенно уходило, и теперь она почувствовала, что может расслабиться.
Я отвел ее в крошечную комнату с маленьким окном — свою бывшую спальню. Она тут же плюхнулась на узкий диванчик, блаженно потянулась. Ее короткая юбка поехала вверх, и я вдруг разглядел, какие у нее длинные, красивые ноги. Их обтягивали черные чулки, доходящие до середины бедра, и светлая полоска кожи, виднеющаяся над ними, выглядела невероятно соблазнительно.
— Сейчас принесу одеяло и подушку, — сказал я, отворачиваясь.
— Угу, — пробормотала она, стягивая ботинки.
Когда я вернулся, Хэл уже спала, свернувшись клубочком. Ее лицо стало умиротворенным и нежным, а на впалых щеках я разглядел две дорожки от слез.
Я укрыл ее пледом, подсунул под голову подушку и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.
Остаток дня я провел, пытаясь привести дом в состояние, пригодное для жилья. Открыл окна, чтобы прогнать затхлый запах. Разобрал и снова собрал колонку в маленькой ванной. Когда стемнело, зажег свет во всех комнатах, и теперь дом сиял в темноте, показывая жителям, что дорога к нему снова открыта.
Можно было не ложиться спать, но, блуждая по знакомым до мельчайших деталей помещениям, я вдруг понял, что не могу больше противиться желанию вновь увидеть то, чего так долго был лишен.
Я лег на кушетку, вытянулся на холодном, чуть влажном, как и все в этом доме, белье. Глубоко вдохнул и закрыл глаза.
Сон накатил на меня сразу. Мощной волной океанического прибоя, ослепляя яркими красками и оглушая звуками, потянул за собой. Мир, забытый мной, открывался, звеня от радости, приглашал нырнуть в него с головой и забыть о реальности…
Я стоял на крыльце, залитом теплым светом. Вокруг алели цветы. Огромные деревья, каких не бывает в обычном мире, окружали двор со всех сторон и с добродушным вниманием смотрели на меня с высоты. «Давно не приходил… совсем забыл… сбежал».
Да, правда, сбежал. И не возвращался очень долго.
Я потянулся вверх, вернее, потянул пространство на себя, как одеяло во сне, и одним усилием воли заставил его отдаляться, словно виртуальную карту мира.
Теперь я смотрел сверху.
Медленно «поднялся» до середины деревьев, видя, как уменьшается дом. Он выглядел так же, как и в реальности, и вокруг него тоже цвела сныть. Алое кипящее облако. Я «взлетел» над кронами, после очень долгих лет вновь изучая мир своих сновидений. Он не изменился, и я помнил до мельчайших деталей, что увижу в нем, если отправлюсь на запад или на восток.
Наш разум ни во сне, ни наяву не может создавать что-то из ничего, из пустоты. Нужны ориентиры из реальности, хотя бы несколько. Для меня ими стали этот дом — начальная точка, дорога к калитке в высоком заборе. Измененные, слегка искаженные, но вполне узнаваемые.
Юго-запад — самое любимое направление.
Я перемещал карту все быстрее и быстрее, «несся» вперед — ярко-зеленые луга с круглыми окошками озер мелькали внизу, вытягиваясь в изумрудно-серебряные полосы. Сердце заходилось в частом, восторженном стуке, в ушах гудел ветер.
А потом я вдруг услышал чей-то голос, ощутил настойчивое прикосновение. Остановился, будто врезавшись в бетонную стену, почувствовал тошнотворное головокружение. Сон разорвался, разбился на кусочки и выбросил меня в реальность.
— Мэтт! Мэтт, ты меня слышишь?!
— Слышу. — Я открыл глаза и увидел перед собой в свете уличного фонаря встревоженную Хэл, закутанную в плед.
— С тобой все в порядке? — спросила она с беспокойством.
— Да, — ответил я сухо, все еще слыша, как колотится сердце. — Больше так не делай.
— Что не делать?
— Никогда не буди меня. — Я приподнялся, взял спички, лежащие на столе, и зажег свечу.
Огоньки теплого света отразились в сердитых глазах девушки, осветили ее белые руки, сжимающие плед на груди.
— Учту, — отозвалась она язвительно. — Не разбужу, даже если дом загорится или начнется потоп.
— Что случилось? — спросил я на тон ниже.
Хэл замялась, явно не решаясь признаться в своих проблемах, и наконец выговорила:
— Ничего, просто страшно стало. Жутко. Муть какая-то снится. Душно. А ты вообще лежал как мертвый и даже, кажется, не дышал.
— Так бывает, когда я слишком далеко ухожу или очень глубоко погружаюсь в сон.
— Ясно. — Она переступила с ноги на ногу. Под ее ступнями скрипнула половица. — Слушай, можно я у тебя побуду?
Я прислонился спиной к жесткому ковру на стене. Хэл, зябко поеживаясь, устроилась рядом. Мы сидели бок о бок и смотрели в темноту за золотистым кругом от свечи.
— Мы одни в доме? — спросила девушка тихо.
— Одни.
— Я слышала сквозь сон шаги, шорохи, покашливание. А потом дверь приоткрылась, и мне показалось, что в щель кто-то смотрит. — Она вопросительно взглянула на меня, ожидая подтверждения своих страхов.
— Этот дом наполнен снами. Вернее, воспоминаниями о снах. А ты сама знаешь, что они бывают и приятными и страшными.
Она помолчала, плотнее закутываясь в плед.
— Когда я была маленькой, родные хотели отвести меня к сновидящему.
Я внимательно посмотрел на нее:
— Ты болела?
— Нет, — Хэл усмехнулась, — просто была упрямой, непослушной, слишком самостоятельной. И они решили, что мне не помешает небольшая коррекция. Я до сих пор помню проспект городского салона сновидений — фотография роскошного дома с огромными окнами, колоннами, садом камней, старыми оливами… ручей с мостиком, статуи…
Она замолчала, а я сказал:
— Да, городские центры выглядят очень впечатляюще.
— Не то что твой дом, — весело подтвердила она. — И деньги за услуги они берут не маленькие.
— Но как я погляжу, коррекция не удалась, — улыбнулся я.
— Да, — охотно подтвердила Хэл, явно гордясь своим упорством. — Хотя женщина-сновидящая была очень милая, насколько я теперь понимаю. Красивая, элегантная… А я устроила истерику, отказалась засыпать и вообще буянила и рыдала. И она сказала, что не может работать со мной.
— Ты не хотела, чтобы она вмешивалась в твои сны?
Хэл кивнула:
— Да. Это был мир только для меня. Не для посторонних. Но я не могла объяснить это взрослым. Они не понимали.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
