— Меня зовут Олив, ваша милость. Олив Зук, — медленно ответила та, перед этим быстро кивнув. — Очень приятно видеть вас. — И она снова попыталась встать и присесть в реверансе, но ее остановило мягкое прикосновение руки графа к ее плечу.
Убедившись, что она успокоилась, он любезно обратился к ней:
— Прошу вас, Олив — так, кажется? Ну да, конечно, Олив, скажите мне, есть ли в этом доме кто-либо, у кого сохранилась хотя бы малая толика здравого смысла? О вас я, конечно, не говорю, дорогуша.
Олив, покрасневшая до корней волос, мяла передник дрожащими руками с такой силой, что он скрутился в жгут. Она, запинаясь, ответила, что где-то неподалеку должны быть грум Вилли, а также Лайл и Фитч, садовники; а Хэтти Кемп, кухарка, занята на кухне — она должна свернуть голову курице, чтобы потом приготовить из нее ужин; а Джилли — такая дикарка — опять куда-то исчезла, и только один Бог знает куда — сразу после обеда, с тех пор ее никто не видел. А леди Сильвия никогда ни с кем не видится, добавила Олив после небольшой паузы, надеясь, что его милость не заставит ее подниматься в верхние покои и интересоваться у леди Сильвии, не желает ли та увидеться с новым хозяином; ведь ей наверняка придется спускаться по лестнице с покрасневшим и распухшим ухом, а в этом нет ничего хорошего.
Вполуха слушая отчет Олив, Кевин боролся с искушением немедленно покинуть этот сумасшедший дом, даже рискуя провести ночь в экипаже в поисках приличной гостиницы.
— Разве в доме нет домоправительницы? — спросил он, не рассчитывая получить положительный ответ.
— Ну конечно есть, господи! Миссис Уайтбред. Как я могла забыть милую, добрую миссис Уайтбред? — Олив с надеждой подняла глаза на графа. — Сходить и привести ее к вам, ваша милость?
— Я полагаю, что это было бы разумно, Олив, — устало кивнул граф и добавил: — И прошу вас, называйте меня «ваша светлость», а не «ваша милость». Я не принадлежу к числу священнослужителей. Предполагать такое было бы глубочайшим заблуждением.
Отвернувшись к окну, дабы избавить себя от душераздирающего зрелища выходящей из комнаты Олив (она пятилась, то и дело пытаясь присесть в неуклюжих реверансах, с каждым из них приближаясь к двери, наступая на осколки разбитой посуды и, в конце концов, ударившись бедром о дверной косяк), Кевин принялся ждать миссис Уайтбред.
Она появилась — не прошло и пяти минут, — неся перед собой поднос с чаем. Ей было по меньшей мере лет семьдесят, но ее худощавая, высохшая фигура двигалась с необыкновенной скоростью. Однако, к сожалению, слух старушки не был столь же сохранен. Снова и снова предлагал ей граф свои вопросы и неизменно встречал непонимание.
— Я хотел бы поговорить с Муттером, — сообщил он домоправительнице (такова была фамилия адвоката).
— Бутерброды, вы сказали? Будьте уверены, они превосходные. И джем есть. Никто не может сказать, что я жалею масла для бутербродов.
Кевин попробовал другой подход. Слегка повысив голос, он проинформировал домоправительницу, что вскоре прибудет его слуга, Уилстон, и он хотел бы, чтобы для них обоих приготовили комнаты.
Она кивнула.
— В доме чисто, можете не сомневаться, ваша светлость.
Решив предпринять еще одну, последнюю попытку, Кевин во все горло прокричал, что он хочет, чтобы горничные убрались в комнатах, где будут жить он сам и его слуга. Миссис Уайтбред возмущенно засопела.
— Конечно, ваша светлость. Мы с Олив незамедлительно об этом позаботимся. Не стоит кричать. Я работала здесь еще тогда, когда вашу милость шлепали по мягкому месту, извините за грубость. Не послать ли мне Вилли за Муттером, сэр? Он будет рад, что вы приехали.
Кевин вздохнул и кивнул:
— Конечно, прошу вас.
— Странно, что вы сами об этом не вспомнили — вы же все-таки граф, — ядовито заметила старушка.
Поставив к нему на колени поднос с чуть теплым чаем и черствыми кексами, миссис Уайтбред торопливо вышла из комнаты, громко выкрикивая на ходу имя Олив.
— Ну, теперь я знаю самое подходящее название для этого дома — «Новый Бедлам», — громко произнес Кевин. — Пусть только Уилстон увидит все это — он будет в восторге.
Однако Кевин преувеличивал стойкость Уилстона. Тот считал, что подвергать своего хозяина ужасам Холла — все равно, что оставить ребенка одного в лесу. К концу недели одежда господина превратится в лохмотья, а здесь даже приличного портного нет. Кроме того, граф был таким хозяином, о котором можно только мечтать, — живой рекламой талантов своего слуги, — и, не дай бог, кто-нибудь уронит каплю чернил на его рубашку или каплю вина на его галстук. Не дай бог, кто-нибудь выкурит радом с ним одну из этих сигар, от которых одежда пропахнет отвратительным табачным дымом. И конечно, Уилстон был убежден, что граф проведет в этой глуши от силы пару дней, а затем они двинутся в сторону Брайтона и цивилизации.
Грум вернулся с запиской от Муттера, в которой говорилось, что тот будет рад видеть его светлость завтра утром, в десять, так как на сегодняшний вечер у него назначена неотложная встреча (он был четвертым вистующим в компании торговца зеленью, викария я хозяина соседнего поместья, но не счел нужным посвящать в эти подробности графа), так что Кевин снял с себя всякую ответственность за задержку с отъездом.
Сломив сопротивление слуги, граф заставил его разделить с ним ужин в пыльной комнате за библиотекой. Блюд было немного — и к лучшему, все равно они были практически несъедобны. Пытаясь разрезать особенно подозрительный кусок мяса, граф сказал своему слуге:
— Это какой-то исключительно жилистый кролик. Вряд ли они здесь охотятся на животных или расставляют на них капканы. Мне кажется, они просто ждут, пока зверюшки околеют от старости, а потом собирают их, как ягоды.
Единственным утешением стал удивительно качественный портвейн, чудесным образом извлеченный миссис Уайтбред из подвалов. Выпив две с лишним бутылки этого напитка, новоиспеченный граф почувствовал себя способным удаляться для отдыха в темную, сырую спальню, не выказав страха, и даже заснуть в огромной, жесткой, сырой постели.
— Муттер, хорошо бы тебе иметь очень вескую причину, по которой ты вытащил меня сюда, — обратился граф к окружающей его темноте, прежде чем опустить голову на подушку.
К девяти часам следующего утра Кевин точно знал две вещи. Он умрет от голода, если будет продолжать питаться стряпней Хэтти Кемп, и он разберется со всеми проблемами Муттера и отправится в Брайтон еще до полудня или узнает причину, по которой этого не произойдет.
Опоздание на полчаса по отношению к назначенному времени деловой встречи считается нормальным и даже хорошим тоном, граф прибыл на встречу со своим управляющим необычайно рано и в нетерпении мерил шагами библиотеку, оставляя дорожки следов на пыльном полу.
