Дед этот был крайне таинственный и загадочный, овеянный легендами. Говорили, что он раньше занимал какой-то высокий пост, потом сидел в лагерях, и ему запретили селиться к Москве ближе, чем на сто километров. Вот он и осел в Ярославской области, в деревне развел хозяйство. Яблони, вишни, груши, целый невиданный сад, и даже пчёл держал для опыления.
Среди местных парней было много желающих поесть сладких яблок. Против таких грабителей у Павкиного деда была целая система. На чердаке был организован сторожевой пост. Как только в огороде раздавался подозрительный шум, из чердачного окна мощный прожектор заливал весь огород светом. А вслед за прожектором высовывался и хозяин огорода с ружьём, и палил солью в незваных гостей.
Метил всегда в мягкое место. Истории эти повторялись из года в год. Парни лезли за яблоками, кто-то из них получал заряд соли в зад. Потом товарищи отмачивали пострадавшего в бочке, он орал на всю деревню.
В нашей компании Павкиного деда уважали и побаивались, никому даже мысли не приходило к нему за яблоками лезть. Тем более что Пашка и сам часто гулял с нами, хотя и был старше.
Все знали, что у них была в прошлом году любовь с Олей. Да такая любовь, что он её на руках из кино носил в прямом смысле этого слова.
А в этом году приехали – как будто они и не знакомы. Поссорились зимой, друг на друга обиделись. Пашка с нами гуляет, Оля со своей сестрой младшей вечером у дома сидит. Сходит в кино – и домой, гулять не выходит.
Вечером мы были в кино. А там Паша подсел в темноте к Оле, заговорил с ней. Она ему что-то такое резкое ответила. Паша бегом из кино выбежал, только дверь хлопнула.
Пошли мы костёр жечь, а Оля с сестрой тоже с нами направились. Сели мы, костёр развели. Оля вдруг сказала:
– Очень я хочу Пашке отомстить. Помогите мне. Давайте залезем к ним в огород, и яблоки оборвём. Я этот огород весь как пять пальцев знаю, сколько раз меня Павка водил. Всё вам покажу, все тропинки, все яблони, дед не проснется. Только нужно маленькими группками ходить, не всем табуном.
Первым в мстители Андрюшка вызвался. Ушли они с Олей. Мы сидим, прислушиваемся: тихо. Никто не стреляет, прожектор не зажигается…
Через некоторое время появляются они, такие радостные. Полные руки и карманы яблок! Яблоки огромные, сочные, аромат от них такой, что голова кружится. Быстро все яблоки исчезли.
Тут и другие мстители нашлись. Водила, водила Оля всех по очереди в Павкин огород, видимо надоело ей это:
– Всё, я устала. Посижу у костра. Если ещё яблок захотите, идите сами.
А сама доела яблоко, и нос морщит:
– Что-то яблоки у нас закончились, сходите кто-нибудь!
Колька вскочил:
– Кто со мной за яблоками?
Все друг на друга смотрят, а без Оли идти не решаются.
Оля ехидно так:
– А ты Колька возьми подругу твою, Алёну. Все уже ходили за яблоками, она одна тут сидит как кисейная барышня!
Я даже от злости подпрыгнула, заслышав про «кисейную барышню». Вскочила, и пошли мы с Колькой Пашкин огород грабить.
Колька открыл калитку, мы прокрались и сели под яблоней. Яблони ещё не высокие, мы сидим на корточках, руками с нижних веток яблоки рвём. Тихо так руку просунем, нащупаем яблоко и дёрнем. Павкиному деду на чердаке совершенно ничего не слышно, как будто ветер шумит.
Набили мы полные карманы яблок. Колька маленький пакет с собой взял, в него тоже яблок нарвали.
Стали осторожно пробираться к выходу в темноте. И тут я сшибла какое-то ведро, оно как загремело! Такой шум поднялся, тут же на чердаке свет зажёгся.
Колька помчался по огороду, крикнул мне:
– Виляй, виляй!
Бегу за ним, виляю. Колька первый в тень за забор выскочил. Оглянулся на меня, схватился за живот и в траву упал. Лежит и от смеха стонет. Даже пакет с яблоками выронил.
Я тоже выбежала, ничего не понимаю:
– Что ты ржёшь? Меня чуть не подстрелили солью, а тебе смешно. Тоже мне друг!
Колька отдышался и спрашивает:
– Я что тебе кричал?
– Виляй, виляй! Что же ещё.
– Правильно! Но только я тебе кричал, между грядками виляй, по огороду, а не задом!
Долго потом ещё Колька у костра показывал, как я бегала по Павкиному огороду, виляя задом, чтобы дед его в меня солью не попал…
Алина Бестужева
Машина времени для «писак», или «Да Винчи» сия Руси
Мне кажется, я так и не понял, чем было «происшествие», так поразившее меня в прошлый четверг, – научным экспериментом или иллюзией. Дело в том, что друг, к которому я направлялся сегодня, был уж очень умен, в сравнении со всеми нами. Вот коли бы этот «фокус» с исчезновением пепельницы устроил какой-нибудь студентишка из Академии, я и не усомнился бы в истинности произошедшего. А тут… Вдруг он пошутил надо мной?…
Я поднялся в знакомые комнаты и не успел оглянуться, как на шею мне кинулся «непредвиденный» в данном доме Райзер.
– О, Димитрий Виноградов! Я так скучал по тебе и Петербургу! Ну и по всем остальным тоже. Что случилось? Месяц назад я получил письмо от нашего «да Винчи» с просьбой срочно приехать именно сегодня – 16 декабря 1749 года! А ведь я должен был закончить этот чертов Уткинский завод в этом чертовом Висимо-Уткинске!
– Густав, как же рад тебя видеть! – воскликнул я в ответ, пытаясь отодрать от своей груди не в меру приветливого покорителя уральских сел.
– Без меня Висимо-Уткинск встанет! Никто не хочет брать руководство строительством на себя!
– Не беспокойтесь, мой друг. На Урале и не такое бывало, – вальяжной походкой к нам подошел Якоб Штелин. На самом деле, я знал «царского библиотекаря» только по рассказам «да Винчи» – все-таки между нами с десяток годков разницы, да и положением теперь разнимся.
Но где же человек, ради которого мы собрались? Заметив на полу никому не нужный номер «Санкт-Петербургских ведомостей» я с интересом поднял его. Поверх статьи была надпись.
– Друзья, кажется, мы пропустили записку! Здесь значится: «Садитесь за стол, жена принесет хорошего вина!»
В тот же момент, как я произнес это, дверь в глубине гостиной приоткрылось.
– Садитесь, пожалуйста! Муж скоро прибудет, – Елизавета подошла к столу и поставила большую бутыль красного. Нимало не смутившись наших прилипших к ее платью взглядов, обрусевшая немка достала стаканы и удалилась. В дверь постучали.
– Неужели он! – воскликнул переволновавшийся Густав Ульрих Райзер. Наверное, ему не терпелось вернуться к своим заводам.
Это был не он. Вернее он, но не тот он, которого мы ждали.
– Граф Разумовский, – представился мужчина, – Я пришел повидаться с…
– Знаем-знаем. Мы тоже к нему-с, – перебил графа «царский библиотекарь».
Делать было нечего, мы сели за стол. С вином как-то лучше ждалось. Не успели мы выпить и по стакану, как из дверей буквально вывалился хозяин крепкого напитка. Нет, он не был пьян, с ним было что-то другое. Все разом вскочили.
– Все нормально. Я просто долго бежал, – успокоил нас «да Винчи», пытаясь отдышаться.
– Простите, мой друг, но это не объясняет наличие белого… хм… мешка на вас и отсутствия обуви, – заинтересовался обликом прибежавшего Якоб Штелин.
– Это не мешок, это медицинский халат. Подождите минутку, мои друзья, и я все вам объясню!
Обеспокоив нас загадочной фразой, он убежал переодеваться. Вернувшись, сел на стул, плеснул себе красного и, попросив не перебивать, начал свой рассказ. Это был наш студенческий друг и «да Винчи» сия Руси – Михайло Ломоносов.
***
Все началось очень давно, еще до знакомства с моей замечательной супругой… Тогда я, вы, Дмитрий, и вы, Густав, учились в Марбурге. Да-да, я не только вместе с вами, мои дорогие друзья, безбожно пропивал выделенные Академией 300 рублей, влезал в долги и предавался плотским усладам. О, нет! Я жаждал знаний больше, чем нежных лобзаний! Именно тогда я начал разработку своего величайшего изобретения!
Помните, Дмитрий, в прошлый четверг я продемонстрировал исчезновение пепельницы? Я обманул вас. О, она не исчезла! Пепельница переместилась во времени. Вы можете усмехаться, Якоб, но это так, и я вам докажу!
Эксперимент с пепельницей был испытанием моей разработки. Сегодня, за час до вашего прихода, я сам переместился. Не стоит вскакивать, Густав. Переместился я весь, а не умом. Достаньте ваше письмо. Я отправил вам его из прошлого, посмотрите печати! Прошлое было моей первой точкой назначения. Тогда я не умел настраивать машину точно. Так что оказался в этот же час, день и месяц и, почему-то, в Москве. На дворе был 1702 год…
***
16 декабря 1702 года я очутился в тогдашней столице. Правил, к слову, Петр I. Я был поражен тому, что моя задумка осуществилась! Я так удивился, что стоял на месте и не мог двинуться. Но хозяйка лавочки, в которую меня занесло изобретение, громко закричала, увидев мое восторженное лицо. Не знаю, что ее больше напугало: то, что я оказался на втором этаже в жилой комнате, или то, что она оказалась в панталонах перед моим восхищенным взглядом. В любом случае, бежать пришлось быстро.
