Из зала: Кому, по вашему мнению, понадобилось убирать издателей?
Прокурор: Версий несколько, и каждая из них отрабатывается.
Из зала: И все-таки? Какая из версий является основной? Среди какого контингента вы разыскиваете книжного маньяка?
Прокурор: Имеются веские основания подозревать, что убийства издателей – месть со стороны обиженного графомана. Ежедневно издательства посещают сотни и даже тысячи человек с рукописями подмышкой, но считанным единицам эти визиты в издательства приносят радость. Большинство авторов получает отказ в опубликовании, и нельзя сказать, что они при этом испытывают светлые чувства в отношении отказавших им ответственных работников. Знаете, как шутят у нас в прокуратуре? Во всякой смерти ищи свою выгоду. Не исключено, что какой-нибудь автор с неустойчивой психикой решил смыть кровью нанесенную ему в издательствах обиду, и не только решил, но и исполнил адский замысел на практике. Этот неадекватный писучий интеллигент и есть тот, кого ваша журналистская братия окрестила книжным маньяком. В настоящее время из всех городских издательств изъяты отклоненные в течение последних двух лет рукописи. Наши специалисты изучают их на предмет обнаружения психических ненормальностей. Работа объемная, кропотливая, вместе с тем общественность может быть спокойна: ни один графоман не избежит внимания прокуратуры. Рано или поздно преступник совершит ошибку, проявит себя и будет заключен под стражу.
Из зала: Каким образом предполагаемый графоман убивал издателей? Чем он мог их так напугать?
Прокурор: Я, как работник прокуратуры, не имею права предавать огласке все известные мне факты – тайна, сами понимаете, следствия. Однако могу сказать, что на галстуке удушенного Перелыгина, главы издательского дома «Книжная астролябия», обнаружены жировые отпечатки. В настоящее время они изучаются дактилоскопистами.
Из зала: Как вы намерены – до тех пор, пока убийца не пойман, – обеспечивать безопасность персон издательского бизнеса?
Прокурор: Людям, работающим в издательской сфере, мы бы рекомендовали не выходить из дома в ночное время и поменьше общаться с не вызывающими доверия авторами, особенно интеллигентными. Книжным маньяком может оказаться любой интеллигент с папкой или кейсом, в котором притаилась неопубликованная рукопись. Сегодня этот махровый двурушник что-то невинно отпечатывает на ноутбуке, а завтра, с перекошенным от ненависти лицом, вцепляется в горло отказавшему ему редактору. Могу сообщить, что к нашим рекомендациям уже прислушалось несколько издательских домов, прекративших прием рукописей с улицы. Это правильно: зарвавшимся, пишущим в стол интеллигентам нельзя давать ни малейшего повода для осуществления мести. И наконец, учитывая, что две последние жертвы были задушены галстуками… не надо носить галстуки, господа.
Смех в зале.
Сцена 4
Квартира Сидоровых. В квартире находятся Сидоров, мама Сидорова и Дознаватель. Сидоров и его мама стоят у стола, в то время как Дознаватель сидит за столом, заканчивая составление протокола.
Дознаватель: Где спал арестованный?
Мама Сидорова: На диване.
Дознаватель с интересом смотрит на диван.
Иногда на коврике, я стелила.
Дознаватель: На этом самом коврике?
Изучает коврик.
Мама Сидорова: Здесь.
Дознаватель делает пометку в бумагах.
Дознаватель: Чем питался?
Мама Сидорова: Молочком.
Дознаватель (жестко): Вегетарианцем, следовательно, прикидывался.
Мама Сидорова: И другими кисло-молочными продуктами.
Дознаватель делает в протоколе новую пометку.
Сидоров: Послушайте, мы же не знали…
Дознаватель (пристально смотрит на Сидорова): Надо было знать. Не знали, не знали, вот ведь как интересно получается! Привели варана буквально с улицы, а прошлое у него какое, не выяснили, даже паспорт спросить не удосужились. Мало ли что? Ящерицы живут очень долго, иногда до ста лет. А если эта самая ящерица не только издателей до смерти душила, а во времена гражданской разрухи шахты в Донбассе взрывала или немцам в Великую Отечественную прислуживала?
Мама Сидорова: Не может быть!
Дознаватель: У нас все может быть, гражданка.
Сидоров: Мама, не волнуйся. Про шахты во времена гражданской разрухи, это просто шутка. Товарищ следователь шутит.
Дознаватель: Я не следователь, я дознаватель.
Мама Сидорова: Это шутка, товарищ дознаватель?
Дознаватель: Шутка не шутка, а скажите спасибо, что всю семейку не привлекли. Если бы не отпечатки челюстей вашего… как его?..
Сидоров: Рогалика.
Дознаватель: Верно, Рогалика… и не показания свидетелей, запросто могли бы загреметь как соучастники и укрыватели. Всей семейкой. Может, это вы своего варана на людей науськивали? Вы вроде как писатель, лицо образованное, значит, заинтересованное.
Сидоров: Никого я не науськивал!
Дознаватель: И скажите спасибо, что не науськивали. В зоологическом музее выдали экспертное заключение: вараны науськиванию не поддаются. А поддавались бы… несмотря на писательскую деятельность… (Внезапно отвлекается). А про любовь вы, гражданин Сидоров, пишете?
Сидоров: Я сочиняю в жанре хоррора.
Дознаватель (изменившись в лице): Что такое?
Сидоров: Хоррор – литература ужасов.
Дознаватель: А. Тогда понятно. А книжки у вас напечатанные есть?
Сидоров (мрачнея): Еще нет.
Дознаватель: Если бы вы проявили бдительность и не писали литературу ужасов, люди не получили бы разрыва сердца, могли сохранить свои жизни. Вы осознаете, гражданин Сидоров, что лишили их шанса последней надежды?
Сидоров: В полной мере.
Дознаватель: Что еще можете показать по существу дела?
Сидоров: Ничего.
Дознаватель: Сейчас я зачитаю протокол, а вас, гражданин Сидоров, прошу расписаться. Если, конечно, не имеете возражений… Так, официальную часть опускаю…
Зачитывает.
По существу дела могу показать, что комодский варан был по кличке Рогалик, которого нашли на бульваре в неустановленную дату, примерно полгода назад, приблизительно в июле месяце. Длиной Рогалик около двух метров, особых примет не имеет. Придя домой, арестованного поселили на коврике, хотя спал иногда на диване, а кормился молочком и другими кисло-молочными продуктами из универсама. При необходимости выходил погулять и возвращался самостоятельно в разное время, часто с опозданиями в несколько часов. О своей преступной деятельности и какие места посещал, умалчивал, а я не мог предполагать об удушениях, потому что не догадывался. Все, с протоколом ознакомлен.
Протягивает Сидорову бумагу.
Подтвердите.
Сидоров: «Кисло-молочными» пишется через дефис.
Дознаватель: Это к делу не относится.
Сидоров: И еще восемь запятых пропущено.
Дознаватель: Вы будете подписывать или не будете?
Сидоров подписывает.
Интеллигентные люди… Пригрели в квартире двухметровую ящерицу.
Вздыхает.
Сидоров: Я думаю, Рогалик подсознательно мстил издательскому бизнесу… ну, за то, что мои романы ужасов не печатают.
Дознаватель: Понятно думаете. За кого ему мстить, как не за хозяина квартиры? Животное неуравновешенное, психическое, да еще романов ужаса начиталось, сами говорите. Вот и слетело с катушек.
Мама Сидорова: При чем здесь катушки, товарищ дознаватель? Просто Рогалик остро чувствовал несправедливость и пытался ее исправить. На свой манер, конечно. А в жизни Рогалик был большая смирная ящерица с Комодских островов, ничего больше.
Дознаватель: Мало ли, что смирная – важно, что большая! У нас на территории тридцать седьмого отделения, у дрессировщика из цирка, анаконда была прописана. Тоже смирной прикидывалась.
Сидоров: И что с анакондой?
Дознаватель (оформляя шапку документа, углубленно): Чего с анакондой, спрашиваете? Да ничего хорошего. Через полгода акклиматизировалась и поползла ипотеку в коммерческий банк получать.
Сидоров: Бывает.
Мама Сидорова: Так то анаконда, а то Рогалик!
Дознаватель: Интересно вы рассуждаете, гражданка Сидорова. А если бы ваш сын работал не писателем, а приемщиком химчистки, тогда что? Что бы в химчистке творилось? Это вы называете безвредная? Соображайте в следующий раз, что говорите.
Звонит телефон.
