Во-превых, этот принцип говорит о том, что знание конституируется в рамках определенной деятельности. И для того, чтобы ему быть знанием, ему нужно реально участвовать в этой деятельности в соответствующей роли. То знание, которое не сумело стать таковым, еще не есть осуществленное знание.
Во-вторых, этот принцип говорит о том, что деятельность, организующая знание, накладывает соответствующие ограничения на возможности функционализации знания.
Назовем информацией то знание, которое еще не стало реально функционировать в определенной роли в некоторой деятельности. С учетом этого определения можно так переформулировать выдвинутые принципы. До того, как знание становится функцией в некоторой деятельности, оно находится в состоянии информации, имеющей свои способы организации (способы архивирования). Функционализация информации осуществляется тогда, когда информация реально превращается в функцию некоторой деятельности. Структура этой деятельности накладывает ограничения и задает способы функционализации информации, а так же задает способы функциональной организации знания.
С соотношением логики информации и логики деятельности в образовательном процессе связан вопрос о том насколько в какой-либо деятельности участвует деятельность по прямому запоминанию информации (деятельность-память). Для решения вопроса о соотношении этих деятельностей нужно отделить "чистую" логику рассматриваемой деятельности деятельности от тех модуляций, которые вносит в эту деятельность окружение, в котором данная деятельность существует. Например, медицинская деятельность существует в этически организованном мире, который модулирует эту деятельность таким образом, что заставляет включать в эту деятельность большое количество деятельности-памяти.
2. ЛОГИКА ОБРАЗОВАТЕЛЬНОГО ПРОЦЕССА
Эмпирический образовательный процесс разбит на ряд фрагментов со своей информационно-деятельностной структурой. В отношении структуры образовательного можно поставить вопросы: какая деятельность и какая информация развертывается в каждом фрагменте? какая деятельность в каждом фрагменте культивируется? подразумевают ли они друг друга? как именно эти фрагменты подразумевают друг друга?
В отношении анализа реального образовательного процесса выдвинутые принципы ставят следующие вопросы.
1) Насколько образовательный процесс есть введение в деятельность (и, следовательно, насколько его организация основана на внутренней логике деятельности), а насколько он есть введение в информацию (и, следовательно, насколько его организация основана на внутренней логике архива).
2) Даже если образовательный процесс есть введение в деятельность, то насколько он есть процесс введения в целостную деятельность, т.е. насколько составляющие образовательного процесса вместе представляют из себя функциональное целое.
Если подразумевать, что у каждого факультета, у каждой кафедры, у каждого преподавателя есть своя особенная деятельность в отношении одной и той же информации, то не будет ли представлять из себя этот процесс в целом какофонию, в которой разные деятельностные ориентиры взаимно гасят друг друга и не дают возможности оформиться устойчивым деятельностным ориентирам учащегося.
3) Даже если образовательный процесс представляет из себя функциональное целое своих частей, то насколько реально осуществляется функционализация информации, соответствующей этим частям.
Типичными искушениями для образовательного процесса в этом отношении являются.
1) Желание следовать архивной организации знания и, следовательно, превращать образовательный процесс во ведение в "знание", а не в деятельность. С одной стороны, при этом не происходит нормального культивирования деятельности, т.к. эта стратегия дезориентирует учащегося. С другой стороны, не происходит и функционализации информации, а следовательно она не превращается в знание.
2) Искушение не сообразовывать друг с другом разные части образовательного процесса как целого. Стремление каждого фрагмента процесса (особенно, если эта фрагментация идет по факультетам и кафедрам) проводить исключительно свою логику в культивировании деятельности и, соответственно, подачи информации, не сообразуясь с тем, как она связана с другими частями. Например, если для нелогиков в течении образовательного процесса читается курс логики, в котором не указано каким образом те принципы, которые рарабатываются логикой, участвуют в других, не собственно логических, корпусах философского знания, то, во-первых, это и саму логику для нелогиков превращает в нефункциональную часть культивируемой деятельности, а, во-вторых, это не дает им возможности нормально разрабатывать те, не собственно логические, фрагменты деятельности, в которых необходимо участвуют логические принципы, разрабатываемые формальной логикой.
3) Искушение не сообразовываться с тем, насколько реально осуществляется функционализация информации, превращается ли она в знание или так и остается информацией. Например, в том же курсе логики были введены две метатеоремы дедукции. Одну из этих метатеорем нужно было доказать на экзамене для "пятерки". Вследствии громоздкости и сложности этих метатеорем их, очевидно, вообще никто не понял, даже из тех, кто сумел "доказать" их на экзамене. Ясно, что реальной функционализации при этом не произошло. Но мало того, что такие способы освоения информации не дают реальной функционализации, они (при соответстующем обьеме информации) мешают функционализации даже того, что возможно, т.е. приводят к явной дисфункционализации.
Другой ракурс проблемы функциональности знания - это проблема функциональной целостности знания в процессе его развертки в течении образовательного процеса в целом, проблема воспроизводства функциональности знания. Поскольку знание остается знанием до тех пор, пока сохраняется его реальная функциональность в деятельностной структуре сознания, то, следовательно, знание, функционализированное однажды, требует постоянного воспроизводства своей функциональности для того, чтобы оставаться знанием. Применяя этот принцип для развертки целостной структур знания в образовательном процессе нужно сформулировать принцип сохранения функциональности знания, введенного в предшествующих фазах развертки, в каждой последующей фазе развертки. Этот принцип говорит о том, что при развертке не должно быть функциональных пробелов (когда, например, элемент, введенный в начале развертки, остается функционально невостребованным до конца развертки).
Для анализа реального образовательного процесса это ставит вопрос о том, какие элементы знания сохраняют свою функциональность в течении всего процесса и как их функциональность изменяется. Основным искушением для образовательного процесса здесь является желание разделить информацию на крупные функциональные блоки (например, логика, систематика и т.п.) и давать эти блоки сразу целиком. Но, во-первых, величина обьема и однородность информации не позволит функционализировать ее целиком, и, следовательно, преобладающая часть ее не превратиться в знание. А во-вторых, то же самое желание не даст возможности развернуть и глубину этой информации, а, следовательно, такой способ развертки будет обречен на поверхностность.
Следующей проблемой функционализации знания является проблема адекватности этой функционализации характеру деятельности в целом. Т.к. знание - это функционализированная информация, а сама информация еще не задает своего способа функционирования, то в отношении одной и той же информации можно осуществить различные типы знание, функционализируя информацию соответствующим образом. Но поскольку определенное знание - это определенный, а не вообще какой бы-то ни было способ функционироания информации, то проблема осуществления знания - это проблема осуществления определенной функционализации информации.
Вообще, если предполагать, что те деятельности, которые культивируются в образовательном процессе не есть строго определенные, и, что в рамках таких деятельностей (например, физики, математики, философии) возможно выделение набора видов деятельностей, соответствующих определенным способам функционирования информации (например, изучение фактического материала, классификация фактов, анализ фактов, систематизация), что поддерживается с одной стороны, определенной структурой информации (факты, схемы, стратегии), а с другой стороны, тем, что называют типом личности ученого (собиратель фактов, аналитик, систематик), то можно поставить вопрос о том, какой подвид данной деятельности культивируется в данном фрагменте образовательного процесса и соответственно, какой тип личности при этом культивируется.
Для анализа реального образовательного процесса в этом отношении возникает проблема определения того, что есть по-преимуществу та деятельность, которая в нем культивируется, насколько адекватны этому преимущественному определению те его варианты, которые культивируются в каждом конкретном фрагменте. Типичным искушением здесь является желание выдать свой специфический вариант родовой деятельности за универсальный. Например, курс религиоведения был построен таким образом (по объему материала и темпам его усвоения), что учащиеся по-неволе вынуждены были играть роль "собирателей фактов". Подняться до анализа или систематизаторства у них росто не было возможности. На замечание об этом преподаватель отвечал: "Но ведь в дипломе у вас будет написано, что вы философ!" Для него философ очевидно и был тот кто по-преимуществу собирает эмпирический материал и доксографию.
