При очень большом желании по рисункам Наты в любой момент можно восстановить эту историю до мелочей и даже рассказать её так, как кому заблагорассудится. Эта клеёнчатая тетрадь хранится у Геннадия Николаевича дома в книжном шкафу на отдельной полке. Она хранится там, спрятанная за тридцатью тремя цветными шариками-глазками (в каждом шарике-глазке запечатлён кто-нибудь из ребят второго «б»). В таком действительно неповторимом шарообразном виде её охраняет весь второй «б» в полном составе и похитить её невозможно.
ФУНТЛИХА
(Рассказ Геошки)
– Когда мне в первый раз в школу надо было идти, я всю ночь не спал, напуганный. Меня ещё перед летом напугала воспитательница в детском саду. «Ну прощай, – говорит, – Георгий-победоносик, драть тебя некому! – Она меня всегда так звала. – Не забывай нас. Ну, – говорит, – Георгий-победоносик, школа – серьёзное заведение. Там ты уже не побалуешься. А если и отмочишь что, сразу ФУНТЛИХА заработаешь!» Тут они с мамой переглянулись и заплакали. Да ещё кинулись меня целовать с двух сторон, чуть не раздавили. Прямо напугали на всю жизнь. Как, думаю, дальше жить, если, кроме как баловаться, ничего не умею. Хорошо, первое сентября за горами было: мама увезла меня в горы. И вдруг однажды случайно узнаю, что скоро первое сентября. Уже завтра. Тут сразу вспомнил про ФУНТЛИХА и так перепугался, что спать не мог даже посреди ночи. Встал и надел на себя школьную форму. Решил уже с ночи привыкать к школьным порядкам. Потом запихнул под подушку учебники. Думаю, лягу на них и к утру поумнею: учебники за ночь сами в голову ко мне перескочат. Лёг – и опять не заснуть. Тогда достал чернила и авторучку и стал рисовать в тетрадке ФУНТЛИХА. Такого страшенного нарисовал, что сразу уснул. Просыпаюсь от жуткого аханья. Мама всегда так ахает, когда нас заливают соседи сверху. Один раз мы чуть не утонули. Вынырнули и пошли наверх. «Дорогие товарищи, – говорит мама. – Мы с Георгием, честное слово, не рыбы. Хотим жить на суше». Я говорю: «Ага, на суше хотим, потому что я из обезьяны произошёл, а мне не дают обезьянничать. У вас случайно нет бананов? Обезьяны как раз…» Тут соседи как закричат: «У нас случайно есть бананы!» И так я у них объелся бананами, что распух весь внутри и снаружи. И за это они меня полюбили, соседи сверху. Они были дедушкой и бабушкой Оли. Оля, ты же меня не знала тогда совсем, да? Вот я и говорю, что не знала, на кого вода льётся. Из-за Оли, оказывается, вода лилась. Она приходила к бабушке делать большую стирку. Как Оля в гостях у бабушки – у нас потоп!
– Про ФУНТЛИХА давай, про Лебедеву мы сами как-нибудь без тебя знаем! – крикнул Коля Лаврушенко.
– Значит, проснулся и слышу, как мама ахает. Хотя никакой воды с потолка не течёт. И сразу вспомнил про школу. Ну, думаю, опоздали! Вскочил, а мама меня потащила: «Посмотри на себя в зеркало, горе ты моё луковое!» Это я лук люблю, потому и горе. Посмотрел я в зеркало, а там такущий страшила с синим лицом и синими-синими ушами. Настоящий ФУНТЛИХА! Оказывается, ночью чернила на него, то есть на меня опрокинулись и протекли прямо насквозь. Чувствую, вся душа в чернилах. И мама тоже чувствует, плачет, что я у неё чернильная душа. Чего только мама со мной не делала: тёрла, песочила, пропесочивала. Стал я из тёмно-синего красновато-синеватый. Но на ушах не смывалось! «Ушами, – мама говорит, – ни к кому не поворачивайся! Всё, бежим, и так пропали». А как это – ушами не поворачиваться? Я же так не умею. Прибежали мы в школу самые последние. Там уже всё началось без нас. Мама даёт мне букет и шепчет: «Смотри, ушами, ушами не…» И стал я тут пробиваться к своим, то есть к вам. Нашёл вас быстро. Смотрю, стоите что-то все тихие и печальные. Жалко мне вас стало. Начал я всех веселить, ушами поворачиваться. Помнит хоть кто-нибудь?
– Я помню, – засмеялась Ната. – Я ещё тогда подумала, что тебя в синьке полоскали, а погладить забыли.
– Чего захотела. За ФУНТЛИХА мама меня не только не поласкала, но и ни капли не погладила.
– А я помню, как Клавдия Львовна тебе, Геошка, первое замечание сделала, – сказала Оля.
– И я помню. Стою и вдруг заметил: впереди красивая старушка. Поворачивается и смотрит на меня так жалобно и одиноко! Ну, думаю, потерялась она среди нас и всё перепутала. Ей в десятый уже пора, а не в первый… Я же думал тогда, что в школе до старости учатся. Век живи – век учись. Протискался и хотел с ней поговорить. И вдруг вижу: очутился на середине. А там пусто, и взрослые чего-то всё говорят. Кто-то меня цап и потащил. Оказалось, директор. «Мальчик, как тебя зовут?» – спрашивает. Я сказал. «Ты, – говорит, – никак от первоклассников выступить хочешь? Герой! От первоклассников слово имеет Георгий Дворжиков. Похлопаем оратору!»
– Громче всех тебе хлопали, – проговорил мечтательно Пантелей.
– А я сказал, помните, что могу от первоклассников, но лучше – от одной старушки, которая заблудилась.
– Все так смеялись, – сказала Тома, – просто даже хохотали.
– А директор больше всех. «Эта старушка, – сказал он, – наша старейшая учительница. Заслуженная учительница республики Клавдия Львовна Загорская. Есть здесь ученики Клавдии Львовны?»
– Помните, как гаркнули «есть!»? – крикнул Коля. – Человек сто кричало.
– Двести, наверное, – уточнила Тома.
– Ага, – сказал Геошка, – целая тысяча. Не меньше. Потому что меня сдуло с середины прямо на Клавдию Львовну.
– Помнишь, что она тебе сказала? – спросила Тома.
– Она мне сделала первое замечание.
– «Ты удивительный, Георгий Дворжиков, человек!» – сделала тебе замечание Клавдия Львовна.
– И я ей тоже сделал. «Вы, – говорю, – тоже удивительная. Смотрите, солнце запуталось у вас в голове. Волосы ваши ужас как светятся. Глазам больно». – «Постой-постой, – говорит мне Клавдия Львовна, – что за синюшный такой ребёнок?!» А я не понял и говорю: «Извините, не свинюшный, а произошёл от обезьян. Спросите маму». – «Мама твоя здесь? Тогда приведи её ко мне сейчас же. В долгий ящик откладывать…» А кого откладывать, запихивать, не расслышал – помчался за мамой. Но всё равно по дороге понял, что запихивать надо только одного меня. Отыскал маму и сразу её обрадовал. «Я у тебя уже, – говорю, – не обезьяний, а немного свинюшный. Запихни меня поскорей в долгий ящик. Учительница так велела». Мама испугалась и побежала меня спасать. Когда они с Клавдией Львовной разговаривали, они так…
– …смеялись, что весь наш первый «б» за ними тоже, – подхватила Ната. – Это был очень смеющийся день. Он был солнечный. Я его до сих пор не забыла.
– И я!
– И я!..
– Я тоже!
– И я конечно!
– А я больше всех!
– Оказывается, все, что ли, не забыли? Так скажите спасибо моему ФУНТЛИХУ.
И все сказали спасибо Геошкиному ФУНТЛИХУ.
ПРО ПОРЯДКИ-НЕПОРЯДКИ
Геошка не сразу, не с первого дня разобрался в школьных порядках. Про порядки и непорядки рассказывала им в классе Клавдия Львовна: учила отличать их друг от друга и порядки выполнять беспрекословно.
Сперва Геошка с трудом отличал порядок от непорядка. Вот, например, увидел, как большой мальчишка едет по перилам на животе. У Геошки даже дух захватило – так захотелось проехаться самому. Но для начала он серьёзно задумался, как учила Клавдия Львовна: порядок это или непорядок. И решил: если бы из маленьких мальчишек кто так ехал, то, значит, был бы непорядок. А раз ехал большой, то, выходит, полный порядок. Если вдобавок поедет он сам, то порядку будет ещё больше: у него же ноги короче вдвое. И дрыгать он будет ими не так, как дрыгал тот: он жуть как всех цеплял длинными своими ногами.
И Геошка поехал. Ух и крутило его, особенно на поворотах! Хорошо бы, конечно, закинуть ногу через перила. Так ещё интересней было бы! Но как нарочно, на перилах сетка висела с той стороны: сетка ужас как мешала ногу закинуть.
Ехал он, ехал – и вдруг его за курточку кто-то хвать, как жука. И повис он в воздухе, как жук, и стал кусаться.
– Ага, попался, который кусался! – сказал ему незнакомый большой мальчишка и поставил его на ступеньку лестницы. – Ты что себе позволяешь?
– Ничего себе не позволяю, – сказал Геошка робко и поднял честные глаза на того, кто снял его с перил. – Если ты про то, что я кусался, так это я с перепугу.
– Никак ты в школьных порядках не разбираешься?
– Не разбираюсь, – сознался Геошка честно. – Восьмой день уже в школе, а всё не разберусь.
– Над этим стоит задуматься, согласны? – спросил большой мальчишка других мальчишек. Других было двое.
– Согласны! – кивнули они, подняли кверху мизинцы и сцепились ими.
– Задумаемся! – сказали они теперь все втроём.
– И дело в шляпе! – Один из них покрутил на пальце сплетённую из разноцветной проволоки шляпу-крошку.
– Я тоже задумаюсь, – пообещал им Геошка, – но у меня и так голова от школы трещит. А как это «в шляпе»?
