— Отдай мой автомат!
— Еще чего! И не подумаю!
— Так надо, Лёха. Ты все поймешь. Потом…
Прапор не пошел на предложенный компромисс. Томский понял, что сейчас произойдет, но защититься не успел. Аршинов врезал ему кулаком в челюсть и окончательно завладел автоматом.
— Если крыша поехала — так и скажи. Неча за оружие хвататься.
Анатолий понял, что сидит на полу. Тряхнул головой. Осмотрелся. В первую очередь взглянул на часового, из-за которого заварилась вся каша. Парень продолжал болтать с Лумумбой и, что самое главное, выглядел абсолютно здоровым. Никаких язв. Что же произошло?
«А произошло, Толян, следующее. У тебя была галлюцинация, и ты едва не устроил пальбу. Хотел пристрелить даже Аршинова. Во имя жизни. Лихо!»
Толя увидел перед собой протянутую ладонь прапора, вцепился в нее и встал на ноги.
— Фу-у! Душно-то как!
В подтверждение своих слов Томский рванул ворот сорочки. Не стоит Лёхе знать о галлюцинации. Пусть думает, что имел дело с небольшим приступом, случившимся из-за духоты. Только вот жест получился слишком импульсивным — сорочка с треском порвалась, на пол посыпались пуговицы.
— Душно, говоришь? — Аршинов смерил друга подозрительным взглядом. — Может и душно. А «калаш» тебе на кой сдался? Ко лбу, что ли, хотел приложить? Не, Толян, так дело не пойдет. Видел бы ты сейчас свою физию! В гроб красивше кладут. Признавайся, паря, сколько ночей не спал?
— Ну, две…
— Тогда вали к себе и постарайся вырубиться хоть на пару часов. Договорились?
— Договорились…
Томский кивнул, повернулся и медленно побрел к ступеням, ведущим в вестибюль. Зря он ляпнул насчет духоты — на станции скорее холодно.
— Эй, Толик!
— Че, Лёш?
— Гайку-то отдай.
Анатолий понял, что до сих пор сжимал в кулаке гайку. Так сильно, что на коже ладони остались красные вмятины. Он швырнул гайку Аршинову. Улыбнулся прапору, увидев, как ловко тот ее поймал.
«Иудина твоя улыбка, товарищ Томский. Минуту назад ты хотел списать Аршинова в расход. Хвала Господу, что все так закончилось. А ведь доберись ты до „калаша“, никаких гаек Лёшке больше не понадобилось бы…»
Толя постарался отогнать мрачные мысли и придать лицу выражение деловой озабоченности. Ведь на него смотрели люди. С уважением и благодарностью смотрели. Дорогу уступали. Ах, если бы знали они, что творится в голове великого Томского!
* * *
А творилось что-то невообразимое: Толя начинал бояться сам себя. Сегодняшний случай был не единственным — всего несколько дней назад он сорвался и наорал на Русакова. В итоге ссора едва не переросла в драку, а ведь причиной был сущий пустяк — Томский не желал оставлять на платформе последнюю железную клетку. Он не верил, что на станции имени Че Гевары найдется тот, кого в нее потребуется сажать. А более старший и умудренный жизненный опытом комиссар считал — надо быть готовым ко всему.
Томский поднялся в вестибюль. Дверь в бывший кабинет Корбута была приоткрыта. За столом, склонившись над какой-то бумагой, сидел Русаков. Толик испытал сильное желание войти и сказать комиссару что-нибудь доброе. Ссора — ерунда. Друзьями их сделали общие испытания и общая идея, которая доказала свою жизнеспособность. Пусть мир хоть сто раз перевернется вверх тормашками, но пока будут живы люди, вечный конфликт между добром и злом останется актуальным. Он и Русаков выбрали сторону света, и ничто не сможет их разделить.
Толик улыбнулся высокопарности своих мыслей. Конечно, он помирится с комиссаром. Рано или поздно. Но… не стоит торопить события. Все произойдет само собой.
Томский прошел мимо кабинета и открыл дверь в небольшую комнатушку. Во времена Берилага она служила кладовой. Здесь хранился инвентарь, которым пользовались узники. Теперь лопаты, кирки и прочий инструмент был задействован на платформе, а освобожденное помещение выделили под жилье Толе и Елене.
Жены дома не было. Елена отвечала за распределение продуктов, поэтому проводила весь день на своем складе и возвращалась поздно. Впрочем, сейчас Томскому это было на руку. Он хотел в одиночестве поразмыслить над своей проблемой.
Не зажигая света, Толик остановился у рукомойника. Плеснул в лицо воды раз, другой. Теперь гораздо лучше. Можно завалиться на кровать. Прямо так, не снимая сапог. Конечно, если Елена узнает — прикончит за святотатство. Ну да ничего. Постараемся сохранить маленькое свинство в тайне.
Томский подложил руки под голову, прикрыл глаза. Он хотел понять, что с ним происходит. Почему его темная половина так часто дает знать о себе в последнее время? Слишком часто…
«За тобой, товарищ Томский, нужен глаз да глаз. Это вовсе не результат перенапряжения. Это — сумасшествие. Его начало. Дальше будет только хуже».
Его схватка с враждебным миром Метро была длительной. Толика швыряло на самое дно, выбрасывало наверх. Метро хватало его за глотку холодными щупальцами туннельного мрака. Он отбивался и шел в атаку. И в тот момент, когда казалось, что победа осталась за ним, все рассыпалось в прах. Метро нашло лазейку, проникло в голову героя Томского и теперь пожирало его изнутри. Демонов извне можно победить свинцом и сталью. А внутренних — как?!
«Что за странный шум? То ли свист, то ли…»
Толик хотел встать с кровати, но успел лишь приподнять голову.
«Что за черт? Откуда этот звук? Опять галлюцинация, на этот раз слуховая?»
Да нет же. Рядом кто-то дышал. Если вернулась Елена, то как он этого не услышал? Наверное, погрузившись в мрачные мысли, незаметно для себя вырубился. Ох и попадет же ему за сапоги!
Толя улыбнулся в темноту и тут же похолодел. Он слишком хорошо изучил дыхание жены. Она никогда не дышала так хрипло и прерывисто. Рядом был кто-то другой.
Толик вскочил с кровати. Поймал лампочку, висевшую под потолком. Едва не раздавил ее, пытаясь ввинтить. Наконец вспыхнул свет. Кровать была пуста, но Томский продолжал слышать дыхание незнакомца. Мужское дыхание.
— Кто здесь?
«Ты еще спрашиваешь? Демон. Темная сущность, которых в Метро пруд пруди, пришла по твою душу. Думал, что можешь тут в мире и покое предаваться размышлениям? Отдавать указания и загребать жар чужими руками? Нет, товарищ Томский. Тебе выпал шанс помериться силами со своими страхами один на один. Что теперь? Рванешь за подмогой? Струсишь и не станешь биться, как подобает мужику? Беги, трус! Но имей в виду: когда вернешься, в комнате уже никого не будет. Тебя поднимут на смех и начнут шептаться, что у тебя поехала крыша. Что встал, как вкопанный?»
Толик рванул на себя серое одеяло. Заглянул под кровать. Никого! Однако посторонний продолжал дышать. Ему негде было прятаться. Несколько плащей на вбитых в стену гвоздях висели как положено. Кроме кровати, в комнате был только деревянный ящик, служивший тумбочкой.
Оставалось только одно — признать визитера невидимкой и… коснуться вмятины на подушке. Только так. Анатолий протянул руку. Когда пальцы уткнулись во что-то холодное, по спине побежали мурашки. Он коснулся ледяного лица монстра!
Прикосновение разбудило посланца Метро. Томский не успел отдернуть руку. На запястье сомкнулись липкие до омерзения пальцы. Непреодолимая сила заставила Толика опуститься на колени. Свободной рукой он нащупал глаза чудища. Попытался надавить на них. Ответ не заставил себя ждать. Невидимка выпустил руку Томского и занялся его головой: обхватив обеими руками, начал вращать ее против часовой стрелки.
Толя ударил ребром ладони в то место, где по прикидкам была шея монстра. Удар достиг цели, но никакого эффекта не возымел. Еще немного, и он услышит хруст собственных позвонков. Не думал Томский, что умереть придется так бездарно…
И вдруг невидимые руки отпустили голову Томского. Воспользовавшись моментом, он метнулся к двери. Хватит с него этой бесполезной, заранее обреченной на поражение драки! Только вот дверь… исчезла. Вместо нее перед Толиком была дыра в кирпичной стене.
«Стоп. Не паниковать. С тобой и только с тобой происходит что-то странное. Окружающий мир в полном порядке. Дверь не могла исчезнуть. Снова глюки… Воспользуйся этим. Попробуй извлечь из видений полезную информацию».
Анатолий шагнул внутрь дыры и оказался в туннеле. Обычном туннеле, каких полно в Метро. Обрывки кабелей на стенах. Изгиб ржавых рельс и… Никого. Ни единой живой души. Ни единой подсобки, где мог кто-то прятаться. Ни одного подозрительного звука. Даже если демон где-то рядом, он не двигается. Возможно, наблюдает за жертвой.
Томский тоже решил оставаться на месте. «Посмотрим, кто кого перестоит и перемолчит».
Долго ждать не пришлось. Послышались шаги. Ровные, размеренные. Тот, кто был впереди, явно не собирался прятаться. Толик впился взглядом в поворот туннеля. Секунд через десять путешественник должен был появиться в поле зрения.
