Да, напоминание о том, насколько нас друг к другу тянет, было бы очень кстати. Есть ли шанс, что Радкевич решит включить меня в список гостей? Нет, я конечно не обижусь, если этого не случится — он, в конце концов, друг Арсения, а не мой — но как было здорово получить еще одну возможность оказаться с ним в одной компании. Арсений не может не вспомнить, чем однажды это для нас обернулось.
Однако, к моему разочарованию разговор о дне рождении не получает продолжения, и Володя переводит тему на прошлогодний сезон охоты. И Луиза молчит. Странно. Раньше она бы никогда не преминула расспросить его о том, как он будет праздновать. Вечеринки ведь ее конек.
Я украдкой посматриваю на Арсения. Он остается верным своему новому амплуа. Ловит каждое слово своего отца, а на каждый его вопрос отвечает развернуто. Сейчас он кажется мне таким… Надежным, спокойным, почти домашним и во всем этом невероятно притягательным. Несправедливо. Несправедливо, если у нас все так просто закончится. Хочу, чтобы он смотрел на меня с таким же вниманием как и на Петра, чтобы так же задавал вопросы и отвечал на мои. Хочу видеть в его глазах то тепло, которое успела урвать в нашем непродолжительном прошлом. Арсений — то, что мне нужно. Я должна его себе вернуть.
— Вы уже купили билеты в Израиль? — я смотрю на Луизу. Ответ на этот вопрос для меня не так уж и важен. Я просто хочу попытаться создать между нами диалог, как раньше. Показать, что постепенно, шаг за шагом, мы сможем. Говорить как раньше, сплетничать, доверять, смеяться и шутить.
— Нет еще, — отчужденности во взгляде сестры нет, но ее тоне не чувствуется живости или привычной веселости. Он нарочито непринужденный. — Думаю, купим ближе к вылету. — Луиза смотрит на Арсения и насмешливо добавляет: — Просто один из нас никак не может разобраться со своим супер загруженным графиком.
С ним она говорит по-другому: иронично, с подначиванием. В эту минуту мне отчаянно хочется занять место Арсения. Снова почувствовать ее эксклюзивную любовь.
— Я же сказал, что сразу тебе сообщу, — мягко замечает он. — Ничто не нарушит твои наполеоновские планы.
Мое сердце начинает колотиться сильнее. И с сестрой Арсений стал вести себя по-другому. Раньше он бы проворчал что-то небрежное или выразил шутливое удивление тому, что сестра вообще знакома с понятием «загруженный график». Но ее он тоже считает нужным беречь сейчас. Значит, у Луизы все плохо.
— На работе как, нормально все? — отчим смотрит на меня поверх стакана с какой-то бурой жидкостью. Догадываюсь, это один из полезных коктейлей, приготовленных Луизой.
— Да, — в подтверждение своих слов я киваю даже энергичнее, чем нужно, и начинаю спешно тараторить: — На прошлой неделе у нас греческая баскетбольная команда останавливалась. Такой ажиотаж был… Толпы фанатов, репортеры.
— Ну и как они? Красавчики, наверное? — подает голос Даша, и тут же получает шутливый щипок за нос от Володи:
— Поговори у меня, изменница.
Я чувствую внезапное смущение и машинально смотрю на Арсения. Я же совсем не это имела в виду… Он ведь понимает? Не то, что мне кто-то из них понравился. Просто хотелось похвастаться тем, что команда с мировым именем остановилась в нашем отеле.
— Я не знаю, красивые они или нет, — бормочу я , опуская глаза в тарелку. — Обычные вроде, но высокие.
Петр задает вопрос о суточной загрузке отеля, а я не сразу нахожусь с ответом. Мой организм пытается справиться с очередным поражением. Совсем не похоже, чтобы Арсения обеспокоило мое упоминание о баскетболистах. Он был слишком занят салатом.
— В последний месяц семьдесят-семьдесят пять процентов номеров почти всегда заняты, — я посылаю отчиму вежливую улыбку, хотя внутри все стонет от разочарования. Несправедливо, что я так тосковала по насмешливой синеве его взгляда, а Арсению, кажется, все равно.
*****
— Я через полчаса тоже поеду, — говорит Арсений, когда мы остаемся за столом одни. Даша и Володя посидели не дольше часа, потому что дома с няней остался их годовалый сын, а Петр отлучился ответить на звонок. — Медсестра сегодня еще придет?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Спрашивает он конечно Луизу, не меня. Больше всего на свете мне бы хотелось поддержать этот разговор, но как это сделать, я понятия не имею. Я ведь ровным счетом ничего не знаю о назначенном отчиму лечении и о том, как Аверины жили последний месяц.
— В семь вечера поставит вечернюю капельницу, — подтверждает сестра. — Ты в город?
Арсений кивает и смотрит в телефон, на который, судя по характерному писку, пришло сообщение. Он прочитывает его и снова выключает экран. Я вдруг вспоминаю его слова о том, что он никогда не пишет СМС. Да, он действительно их не пишет.
— Если нужна будет помощь — я в любой момент могу приехать, — я тоже смотрю на Луизу. — Может быть, по дому что-нибудь нужно, ну или… — и тут же осекаюсь, не зная, что еще добавить. Для хозяйственных дел у Авериных есть Лидия, для медицинских манипуляций — медсестра.
Без свидетелей тон Луизы лишился напускной непринужденности, став собранно-вежливым.
— Приезжай, когда захочешь навестить папу. По дому Лидия со всем управляется.
Я киваю. Да, у Авериных конечно все есть. Раньше я могла бы приехать, чтобы поддержать сестру, но сейчас Луизе это не нужно. И она конечно вряд ли в ближайшее время позовет меня на спа-день.
— Ну, что, семья? — раздается сзади одновременно с тем, как мне на плечо опускается ладонь. В гостиную вернулся Петр. — Наболтались?
Луиза шутливо отвечает за всех. «Как всегда перемывали тебе кости, папуль», — как-то так.
Мне же хочется зажмуриться и задержаться в этом моменте: пока человеческое тепло проникает мне под кожу, беспрепятственно касаясь души. Весь ужин я сражаюсь с чудовищным страхом того, что между мной и Авериными уже ничего не будет так, как прежде. И как оказывается важно знать, что хотя бы один человек все еще находится на моей стороне, пусть и по незнанию.
— Я поеду, пап, — Арсений встает, а вместе с этим исчезает прикосновение. Отчим поворачивается к нему.
— Ты по поводу земли не забудь спросить у Ларина. Надо с моей долей что-то решать.
— Пап… — Луиза резко встает со стула и обхватывает себя руками, словно защищаясь. — Ты хорошо подумал? Потому что причин нет…
— Я хорошо подумал, — ворчливо откликается отчим. — Завод был наследством для внуков. Пока строительство далеко на зашло, лучше выйти.
Я не знаю, куда себя деть, потому что понимаю, о чем идет речь. О заводе синтетического каучука в Подмосковье, который строили отчим и Косицкие. Его не будет. Я не могу не испытывать за это вину, как не стараюсь.
Арсений пожимает руку Петру, кивает сестре, а затем мне. Разворачивается. К горлу подступает протест. Сейчас он уедет. Просто уедет и все.
— Арсений! — мой голос выстреливает натянуто и звонко. — Добросишь меня до города?
Боковым зрением я вижу, как Луиза впивается в меня взглядом, отчетливо чувствую ее осуждение. Как много ей известно? Говорил ли ей о чем-нибудь Арсений? Вряд ли. Она просто не знает. Понятия не имеет, что я его люблю.
Он останавливается, медленно оборачивается. Его взгляд смеряет меня с ног до головы. Означает ли это, что он заметил ли он мое платье? А прическу?
Ему ничего не стоит мне отказать. Когда была жива мама он с легкостью это делал. Я стойко смотрю ему в глаза и мысленно повторяю: «Не топчи меня, пожалуйста, не топчи. Я просто хочу с тобой поговорить».
— Конечно, — после короткой запинки он делает легкий кивок головой. Тон вежливый, спокойный. — Поехали.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
4
Я юркаю в машину первой, не дожидаясь, пока в нее сядет Арсений. Пробегаюсь пальцами по гладкой коже сидений, жадно вдыхаю знакомый запах салона и туалетной воды. Ворох воспоминаний стремительно закручивается в воронку, утягивая меня назад. Я тянусь через консоль, и мы с Арсением целуемся. Страстно и жадно. Он поправляет брюки, не стесняясь признать, что я так сильно его возбуждаю. Почему только сейчас все это приобрело настолько важный смысл? Хочется бесконечно намывать эти моменты в песках памяти и подолгу любоваться их золотым сиянием.
