– А мне, пожалуй, понравилось бы тут жить, – продолжал Брайон. – Иметь крышу над головой! Ступать изнеженными ножками по золотым плитам! Про то, что есть и пить сколько влезет, я уж вовсе молчу. Короче, записывайте в здешние! – Он посмотрел на казненных мятежников и поморщился. – Только с одним условием: голова останется на плечах.
Нынешние казненные были оранийцами. Они никоим образом не принадлежали к отряду Йонаса и Брайона, состоявшему из молодых единомышленников-пелсийцев, отказавшихся признать власть Кровавого короля. Вот уже три недели, с момента взятия замка, юноши прятались в густом лесу, отделявшем Оранос от более бедного соседа – их родины, Пелсии. Пограничные чащобы звались Диколесьем, и молва издавна населяла их злыми разбойниками и свирепыми хищниками. Кое-кто среди суеверного простонародья полагал даже, что в непролазных дебрях, куда еле-еле проникал солнечный свет, водились демоны и всякие нехорошие духи.
Разбойников и диких зверей Йонас давно уже не боялся. А в демонов, в отличие от большинства соплеменников, не особенно верил, считая, что страшные легенды выдумывались с одной-единственной целью – запугать народ.
Прослышав о назначенной на сегодня казни, Йонас решил посмотреть на нее своими глазами. Он был уверен, что это зрелище укрепит его решимость пойти на какой угодно риск ради того, чтобы неправедно завоеванные королевства подобно песку уплыли из рук захватившего их тирана.
Однако случилось прямо противоположное. Его душа наполнилась ужасом. Каждая голова, отлетавшая под стук топора, обретала черты его погибшего брата, Томаса.
Трое юношей, у каждого из которых вся жизнь была впереди, умолкли навеки только за то, что высказывали мнение, отличное от разрешенного.
Многие усматривали в подобных смертях руку судьбы. Исполнение предначертанного. Пелсийцы в особенности склонны были верить, что все судьбы предопределены и людям следует покорно принимать свою участь – и добрую, и злую. Такая вера помогла создать королевство покорных жертв, не смеющих противостоять гнету. Королевство, которое легко мог взять в свои руки любой счастливчик, полный решимости подобрать то, за что никто не отваживался драться.
Иногда Йонас сам себе казался единственным исключением. Он не верил ни в судьбу, ни в предопределенность, ни в магию. Для него судьба не была заранее предрешена. Он знал: если плечом к плечу с ним встанут друзья, будущее вполне можно изменить.
Тем временем толпа на краткий миг притихла, после чего снова начался ропот. На балконе появился король Гай – рослый пригожий мужчина с пронизывающим взглядом темных глаз. Этот взгляд пристально обшаривал толпу, словно король старался запомнить все лица до единого.
Йонасу внезапно захотелось спрятаться, словно иначе его найдут среди людского множества и что-то с ним сотворят. Он принудил себя сохранять внешнее спокойствие. Ему довелось раз встретиться лицом к лицу с королем, но быть узнанным сегодня в его планы никак не входило. Он кутался в ничем не примечательный серый плащ, точно такой же, как у доброй половины собравшихся, в том числе и у Брайона.
Следом за королем на балкон вышел престолонаследник – кронпринц Магнус. Он выглядел бы сущим близнецом Гая, если бы не разница в возрасте да не шрам на щеке, заметный даже на порядочном расстоянии.
Йонасу довелось мимолетно встречаться с лимерийским принцем на поле сражения. И он не забыл, что Магнус остановил удар, нацеленный ему, Йонасу, в сердце. Однако теперь все изменилось, и они больше не дрались на одной стороне. Они стали врагами.
Вот появилась королева Альтия и встала рядом с сыном, по левую руку от короля. Вид у нее был воистину царственный, в темных волосах блестела седина. Йонас никогда прежде не видел ее, но сразу понял, кто это. А как высокомерно оглядывала она толпу!
Брайон вдруг схватил Йонаса за руку, и тот покосился на друга, не удержавшись от легкого смешка:
– Решил за руки подержаться? Я, вообще-то, думаю, что…
– Просто стой тихо и сохраняй спокойствие, – без улыбки ответил Брайон. – Если потеряешь голову… короче, действительно потеряешь! Ясно тебе?
В следующий миг Йонас сообразил, что имел в виду его друг. К царственным особам на балконе присоединились государь Эрон Лагарис и принцесса Клейона Беллос, младшая дочь прежнего короля. Толпа немедленно разразилась приветствиями.
Солнце играло в бледном золоте длинных волос Клео. Йонас когда-то с ненавистью мечтал, как с корнем выдерет эти локоны, один за другим. Для него они были символом богатства Ораноса, бесстыдного изобилия, сверкавшего на расстоянии вытянутой руки от отчаянной нищеты Пелсии.
Теперь юноша понимал: не все так просто, как ему прежде казалось.
– Она – их пленница, – выдохнул он.
– Как по мне, не очень-то похоже на плен, – сказал Брайон. – Хотя тебе, конечно, видней.
– Дамора убили ее отца, отняли трон! Она наверняка их ненавидит!
– Ну да. И стоит со своим женихом как ни в чем не бывало.
Со своим женихом! Йонас перевел взгляд на Эрона, и его глаза немедленно сузились.
Убийца его брата стоял на высоко вознесенном балконе, на почетном месте, рядом с невестой и королем-завоевателем.
– Ты в порядке? – встревоженно осведомился Брайон.
Йонас не ответил. Он воочию представлял, как быстро карабкается вверх по стене, вспрыгивает на балкон и голыми руками рвет Эрона на части. Когда-то он со вкусом изобретал для этого позорного пятна на лице человечества всевозможные казни, но сейчас все сделал бы просто.
А еще ему казалось, что он давно оставил замыслы мщения ради более возвышенных целей повстанца. Как же он ошибался!
– Убить охота, – выдавил он сквозь стиснутые зубы.
– Я знаю, – откликнулся Брайон. Он был свидетелем скорби Йонаса по брату и видел, как жажда мести буквально сводила друга с ума. – Когда-нибудь ты увидишь его труп. Но не сегодня.
Постепенно Йонас обуздал слепую ярость, грозившую им овладеть. Судорожное напряжение ушло из мышц, и Брайон наконец разжал руку.
– Полегчало? – спросил он заботливо.
Йонас все не отводил глаз от наглого и ненавистного хлыща на балконе.
– Полегчает, когда кровь пущу подлецу!
– Это цель, – согласился Брайон. – И вполне достойная. Но, как я уже сказал, твоя месть свершится не сегодня. Так что лучше успокойся.
Йонас тяжело перевел дух:
– Раскомандовался тут…
– Как и подобает второму по старшинству в нашей веселой маленькой шайке, если главарь неожиданно спятит. Служебные обязанности, знаешь ли.
– Приятно сознавать, что ты ко всему так серьезно относишься.
– Надо же когда-то начинать.
На балконе Эрон придвинулся поближе к Клео и, слегка наклонившись, взял ее руку в свою. Красавица-принцесса повернула к нему голову, но не улыбнулась.
– Могла бы найти жениха и получше, чем этот козел, – вырвалось у Йонаса.
– Что?
– Ничего, забудь.
С появлением короля толпа как-то сразу стала больше и гуще. День между тем стоял жаркий, солнце палило вовсю. По лбу Йонаса обильно потек пот, и он вытер его полой плаща.
Наконец король Гай шагнул вперед и вскинул руку. Моментально сделалось тихо.
– Это большая честь для меня, – начал он, и мощный голос без усилия разнесся над толпой, – предстоять перед вами не только как лимерийский король, но и как правитель Пелсии и Ораноса. Тем более что в давно минувшие времена эти три страны были единым королевством. Оно называлось Митика и было сильной, процветающей и мирной державой. И вот теперь мы опять вместе!
Люди в толпе начали вполголоса переговариваться. На большинстве лиц отражались недоверие и страх, что плоховато вязалось с едва ли не ликующим тоном королевской речи. Больно уж известна была репутация Гая как Кровавого короля. Йонас, внимательно слушавший приглушенные разговоры в толпе и до казни, и после, отчетливо понимал, что сегодня многие собирались решить для себя, друг им Гай или враг. На площади хватало таких, кто весьма сомневался в правоте казненных смутьянов. Что именно затевали погибшие, никто толком не знал, а вот сердить короля определенно не стоило. Так и на весь народ беду недолго навлечь!
Йонаса аж тошнило при виде такой невежественной и трусливой готовности избрать легкий путь. Склониться перед завоевателем, покорно внимая каждому его слову! Да как они могут?
Однако даже ему вскоре пришлось признать, что свою речь король выстроил мастерски. Все, что он говорил, прямо-таки сияло золотом, суля надежду даже тем, кто давно ее утратил.
– Я решил некоторое время пожить со своей семьей здесь, в этом прекрасном дворце, по крайней мере пока не установится новый порядок вещей. Конечно, здесь все совсем не так, как дома, в нашем любимом Лимеросе, но мы считаем своим долгом поближе познакомиться с новыми подданными, равно как и помочь всем вам войти в новую эру!
– Тем более что Лимерос весь проморожен, точно ведьмино сердце, – хмыкнул Брайон, хотя тут и там в толпе раздавались возгласы одобрения. – Во завернул! Им, оказывается, в тягость жить в таком месте, где отовсюду не свисают сосульки и под ногами снег не скрипит!
