Не успели они купить ткань для новых штор, как поступило очередное письмо с Тробриандских островов:
«Дорогой второй папа Рассел!
Люди из миссии сказали, что ты больше не будешь присылать мне американские доллары. Узнав об этом, я очень опечалилась. Получается, что мне опять придется жить в миссии, а мне этого очень не хочется. Гока-Пон говорит, что отец не может отказаться от своего ребенка. Разве ты не знаешь, что это запрещено? Пожалуйста, не прекращай посылать свои американские доллары. Ради меня и тебя самого.
Тнен-Ку».
— Смотри-ка, как странно получается, — сказал Рассел за субботним завтраком. — Она пишет, что «это запрещено»… Интересно, что бы это значило? И что это за «ради меня и тебя самого»?
— Дорогой, не обращай внимания. Скорее всего, она пытается зародить в тебе чувство вины. Ведь ты же знаешь, что обычно говорят про людей, которые привыкают к получению благотворительной помощи — что они теряют всякий стимул к тому, чтобы позаботиться о самих себе, у них постепенно вырабатывается привычка к профессиональному попрошайничеству, ну и все такое. Возможно, именно прекращением подобных регулярных денежных переводов мы оказываем ей самую большую услугу, которую только можно себе вообразить. Именно теперь она может начать формироваться как настоящая личность, только сейчас у нее появляется шанс стать КЕМ-ТО.
Миззи принялась переворачивать потрескивавшую на сковороде ветчину, снимая наиболее прожарившиеся куски.
Рассел отшвырнул от себя письмо и на несколько недель совершенно выбросил его из головы — пока не получил уведомление фонда «Спасти ребенка» с просьбой, даже мольбой, пересмотреть ранее принятое решение насчет дотаций. Внешне оно очень походило на письма, поступавшие из редакций журналов, когда читатель сообщал им о нежелании возобновлять подписку. Поначалу он хотел было выкинуть его в мусорную корзину, однако затем все же решил, что еще одно короткое послание сотрудникам этой организации раз и навсегда положит конец переписке на подобную тему. В нем он вновь сообщал, что не намерен в дальнейшем участвовать в программе «Спасти ребенка», и выражал надежду на то, что ему больше не станут докучать по данному поводу. На том дело и завершилось — по крайней мере, он сам так думал.
Двумя месяцами позже он получил исполненное от руки письмо с Тробриандских островов:
«Дорогой второй папа Рассел!
Люди из миссии сказали, что ты отказался присылать американские доллары. Это очень плохо. Гока-Пон говорит, что тебя надо наказать.
Тнен-Ку».
Рассел — и его вполне можно было понять — был просто взбешен и немедленно сочинил очередное послание руководству программы «Спасти ребенка», приложив к нему ксерокопию того, что он назвал «неблагодарным, вызывающим и угрожающим» письмом. Он также уведомил это агентство, что если получит еще хотя бы одно послание от Тнен-Ку, то будет вынужден обратиться за помощью к закону.
Секретарь фонда «Спасти ребенка» ответил ему довольно поверхностным извинением и заверил, что больше семью Саузерзов никто и ничто не побеспокоит. Подобная весть в достаточной степени успокоила и его, и Миззи, и все шло нормально вплоть до тех пор, пока три недели спустя у них не сдохла кошка.
Точнее сказать, кошка эта, которую звали Магси, отнюдь не сдохла — ее убили: задушили, после чего тело гвоздями прибили к двери гаража поверх угловато намалеванной кровью надписи, в которой можно было разобрать имя — «Тнен-Ку». Таким образом, получалось, что девочка прислала им очередное письмо, хотя и сделала это весьма необычным способом.
Первой реакцией Миззи было состояние ужаса, тогда как Рассел просто рассвирепел. Они сообщили о случившемся в полицию, на которую данное известие особого впечатления не произвело; «Спасти ребенка» категорически снимало с себя всякую ответственность за случившееся, а адвокат Рассела уведомил его, что, разумеется, против агентства может быть возбуждено дело, хотя и базирующееся на довольно шатких основаниях, но чисто по-дружески порекомендовал ему поискать среди своих друзей какого-нибудь шутника с недоразвитым или извращенным чувством юмора.
Рассела попросту шокировало подобное в высшей степени безразличное отношение официальных представителей, равно как и отсутствие у них какой-либо ответственности. При этом он пребывал в состоянии полной растерянности относительно того, что же еще, кроме как пожаловаться, можно было предпринять в подобной ситуации. Какое-то время он хотел было написать пространное угрожающее письмо самой Тнен-Ку, однако что-то удержало его от этого шага. В конце концов, ему представлялось крайне маловероятным, чтобы ребенок мог и в самом деле иметь какое-то отношение к гибели кошки — ведь остров Кона-Пей находился в нескольких тысячах миль от Нью-Джерси. Но тогда что, черт побери, все это означало?
«Второй папа? Второй папа?..»
Голос этот внезапно разбудил Рассела посреди ночи. В первые моменты после пробуждения он поймал себя на мысли, что ее голос звучит в точности так, каким он его себе и представлял.
Чей голос?! Резко сев в постели, Рассел устремил взгляд в сторону противоположного конца кровати и тут же почувствовал, что дыхание замерло у него в груди. Там, в ногах, стояла фигура молодой девушки, окруженная зыбкой аурой подрагивающего света, глядящая прямо на него. У нее были длинные темные волосы, а на месте глаз словно зияли пустые, черные отверстия. Девушка протягивала к нему свои худенькие загорелые руки…
— Не может быть… — прошептал Рассел хриплым, испуганным голосом. Подобного страха он не испытывал еще ни разу в жизни.
«Второй папа, — сказала Тнен-Ку, — я была бы счастлива. Я была бы всю свою жизнь благодарна тебе. Я пришла бы к тебе… как сейчас… чтобы сделать тебя счастливым… чтобы ты не грустил».
Рассел моргнул и глянул на Миззи, которая спала безмятежным сном. Поначалу он удивился, почему жена никак не реагирует на слова ребенка, и лишь потом смекнул, что они звучат лишь у него в мозгу.
— Почему? — прошептал он. — Что ты хочешь сказать? Зачем ты все это делаешь?
«Я бы дала тебе вот это…»
Рассел продолжал неотрывно смотреть на девушку, которая медленно потянулась ладонями к своей талии, к простому узелку, удерживавшему юбку. Затем руки девочки с нарочитой медлительностью принялись развязывать поясок.
«Нет», — подумал Рассел, когда на него нахлынула волна противоречивых чувств. Ему хотелось отвернуться от этого видения, но что-то продолжало удерживать его взгляд. Сияющая фигура приобрела странно-эротические и одновременно угрожающие очертания, что произвело на него совершенно ошеломляющее воздействие.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
