— Как нас «тигр» тогда на долбанул? — покачав головой, спросил Колобов.
— Не заметил. Хорошо, что мы с места не двинулись, — ответил Легоньков.
— А не двинулись-то почему? «Юнкерсы» шли, Ниязов приказал передавать…
Андрей внезапно повернулся к товарищам.
— Я, братцы, в эту войну буду сачковать, — неожиданно проговорил он, как о твердо решенном. — Насколько от меня будет зависеть, другую такую же, — подцепил он пальцем медаль с голубой колодкой, — добывать не стану! Поберегу шкуру. Домой ведь скоро!
— Да, кому-то скоро домой! — завистливо вздохнул Колобов, взглянув на спящих пожилых солдат. Уже был Указ о демобилизации тринадцати старших возрастов.
— Что ты сделаешь? — усмехнулся Легоньков. — Выдвинут на передний край — и будешь как миленький!
— Соображу, как приноровиться к обстановке! — с привычной веселостью ротного балагура подмигнул Андрей.
А на душе было пасмурно.
Вспомнились товарищи, погибшие накануне Победы в Восточной Пруссии. Под Гросс-Хайдекругом пост старшего сержанта Гусева весь. Два телефониста подорвались на мине в Топиау. Радист Остапенко наскочил на спрятавшегося в фольварке немца, а лейтенант Дьяченко словил пулю в Кенигсберге… Черт возьми, хуже нет проститься с жизнью, когда почти все уже пройдено!..
— Ранение легкое надо получить, — посмеиваясь, проговорил Легоньков. Он за время войны трижды был ранен, и все легко. В последний раз, хотя ему прошило ногу, не ушел с поста и повесил на грудь орден Славы — единственный на всю роту.
Разговор затих.
Андрей вдруг заметил, что на горизонте, в той стороне, куда они ехали, темнеет туча. Это его обрадовало. Очень бы кстати дождь, сразу бы спала тяжелая духота! Он пробрался к двери и, держась за косяк, весь высунулся наружу.
Машины шли по бескрайней степи. Шли с большими интервалами, чтобы пыль, поднимаемая одной, не окутывала другую. Впереди зеленых фургонов с раскачивающимися прутиками металлических антенн бежал «додж» командира роты. Никакой дороги не было, но колонна сохраняла походный порядок.
Во все стороны степь лежала все такая же бурая, голая, без каких-либо приметных ориентиров. Только стала она, казалось, еще пустыннее.
Туча, разрастаясь, захватила четверть небосвода. Но была она какая-то странная: без курчавых краев, сплошь темная, словно на листе бумаги размазали разведенную водою тушь. Что-то в этой туче было непонятное и тревожное!
Но тут его внимание было отвлечено другим. В открытой двери шедшей впереди машины он увидел фигуры девушек. Ефрейтору показалось, что он заметил Юршину: светлый платочек и та же кофточка без рукавов. Ему вдруг страстно захотелось познакомиться с этой девушкой поближе.
Снова пробравшись на свое место на скамье, Андрей обратился к Легонькову:
— Ваня, как ты меня находишь?
Старший сержант удивленно выкатил слегка водянистые глаза.
— Мою внешность я имею в виду, — пояснил Кречетников. Он поправил на голове стиранную, с темными краями от пота пилотку и провел ладонями по груди. — Могу я женскому полу приглянуться?
— Это кому ты хочешь приглянуться? — подозрительно спросил старший сержант.
— Так, вообще, без определенного почтового адреса.
— Если вообще, так чего же… Обыкновенный парень и даже ничего из себя, — подумав, с усмешкой ответил Легоньков. — Конечно, немного нос у тебя подгулял. Но теперь девчата, наверное, не очень разборчивы. А если ты начал заглядываться на наших, — старший сержант мотнул головой в сторону передних машин, — скажу тебе сразу: не выйдет дело. Повиднее тебя мужики в роте есть. Притом они теперь тоже думают о будущем. В Сибирь с тобой ни одна не поедет.
— Так Сибирь-то сейчас лучшее место! Там война не гуляла.
— Что ж, что не гуляла. Ехали, видели: то тайга, то болота. Полдня от одной станции до другой.
— Это, Ваня, не существенно, если люди подойдут друг другу, — убежденно ответил Андрей. — Но не об этом и разговор. Я спрашивал из чистого интереса… Ничего я парень, значит, ты считаешь?
Он разбудил Елпанова и Кокорина, подергав шинельные скатки под их локтями:
— Эй, народ, дождь проспите!
Кокорин, красным от загара и ветра лицом похожий на пахаря — до войны он и был колхозным бригадиром, — открыл глаза, глянул в окно, потянулся, сказал, зевая:
— Должно, к дождю спится. Ох-хо-хо-о…
— Атмосферное давление иное: тут мы выше над уровнем моря, чем в Европе, — объяснил начитанный Елпанов — бывший радист торгового флота.
Колобов отодвинул в сторону вещмешок и шагнул к двери.
— Это что же такое, гляньте-ка?!
Повстававшие со своих мест солдаты поочередно выглянули наружу.
Андрей протяжно свистнул.
Навстречу колонне двигалась не туча, а темная стена. В ней готово было исчезнуть солнце. Степь впереди закрылась ею, словно плотной дымовой завесой. Все почувствовали, как горяч и сух воздух.
— Песок летит! — воскликнул Елпанов. — Пыльная буря! В тридцать восьмом, когда на Каспии плавал, видел такое… Старший сержант, окна тряпками надо закрыть!
— Одеяла приготовьте! — распорядился Легоньков. Он расстегнул гимнастерку, мятым платком вытер влажную грудь. Дышал прерывисто, словно продувал микрофон.
Шофер стал тормозить, и, проехав еще метров сто, машина остановилась.
Солдаты соскочили на землю, с любопытством и некоторой боязнью смотрели на надвигающуюся дымчатую мглу.
— А ветра нет! — удивленно произнес кто-то.
Вдоль колонны от своего «доджа», чуть приседая на кривоватых ногах, быстро прошел командир роты. Ремешок фуражки был у него застегнут под подбородком.
— Закрыть капоты и двери! — бросал он на ходу. — Следовать, не растягиваясь! Если понадобится, включить фары!
Андрей, сделав вид, что пытается размять затекшие ноги, как бы невзначай приблизился к машине, в которой ехали девушки. Встретившись взглядом с Ниной Юршиной, улыбнулся, пошутил с привычной солдатской развязностью:
— Небесную канцелярию по рации бы запросили, что ли? Рехнулись они там?
— Приборку делают, — откликнулась радистка. На ней была кофточка-безрукавка, и, чтобы не попасться на глаза ротному одетой не по форме, она осталась в фургоне.
— Кречетников, у вас нет сигарет? — спросила высокая, с красивым, но слегка надменным лицом, младший сержант Ангелина.
— Махру курим, — вздохнул Андрей.
Мимо торопливо прошел командир роты. Андрей поправил пилотку, в два прыжка догнал его, вскинул руку к виску:
— Товарищ подполковник, разрешите обратиться? Разрешите папиросу для одного некурящего!
Не останавливаясь, подполковник сунул руку в карман синих галифе и достал портсигар. Андрей ловко ухватил пяток папирос.
— Благодарю, товарищ подполковник!
Вернувшись к машине, Андрей раздал девушкам добытое. При этом он сохранял подчеркнуто невозмутимый вид, давая понять, что добывать курево у командира роты для него не подвиг.
— С вами, Кречетников, не пропадешь! — заметила Ангелина.
— Чепуха, — небрежно отмахнулся Андрей и собрался было рассказать на ходу придуманную историю о том, как однажды он пил чай с самим командующим фронтом, но не успел.
Прокатилась команда «По машинам!». Внутри будки теперь стояла темнота, узкой полоской светилась лишь щель под дверью. Ветер снаружи свистел и царапал обшивку, машина шла неровно, должно быть, шофер плохо видел и боялся налететь на ехавших впереди.
— Ну, загнали нас в божий край! — хрипло проговорил Колобов.
— Терпи, ветеринар, хирургом будешь, — отозвался Андрей. До войны Колобов год учился в ветеринарном техникуме, и Андрей не упускал случая пошутить по этому поводу.
Кокорин обернулся к Елпанову:
— Семен Семеныч, сколько же эта свистопляска продлится?
— По-разному бывает. Может сутки дуть.
— За сутки нас с крышей заметет! — воскликнул Андрей.
— Задохнемся, — проворчал Легоньков.
— Не пей много, — посоветовал Елпанов, услышав, что старший сержант отвинчивает пробку фляги. — В таких случаях надо только прополаскивать рот…
Машина остановилась. Заглох мотор.
— Будем загорать! — констатировал Кречетников.
Из кабины в стену постучал Ниязов.
— Как вы там?
— Как у Христа за пазухой, — отозвался Андрей.
Елпанов ощупью снял крышку с упаковки питания радиостанции, стоявшей на столе с бортиками, и подключил к аккумулятору маленькую лампочку. Огонек в два с половиной вольта напряжения осветил будку.
— Не расходуй аккумулятор! — строго проговорил начальник радиостанции.
— Ненадолго.
— Не гаси, веселее, — вмешался Андрей. — Запасные же у вас есть аккумуляторы. Ты, Ваня, вечно жадничаешь, а потом для тебя же это выходит боком.
— В каком смысле?
— А вот в каком. — Андрей с веселым воодушевлением закурил, обвел взглядом лица товарищей. — Деревню Скуловичи под Витебском помните? Помните, в нашем блиндаже две женщины ночевали — пришли откапывать на поле ямы с картошкой? Так вот, ночью я слышу, кто-то тихонько привстал на нарах и полез через спящих. И по ошибке прилег рядом со мной. И так нежно, ласково стал меня по щеке поглаживать. А потом какие-то слова начал шептать… Я минуты три терпел, а затем как рявкнул: «Сержант Легоньков, на место!» Ну, он кубарем…
