– А что за счастье? – спросила мама.
– Видите? – Адмирал забрал у Алешки кортик и показал маме цифры. – Видите: 25121930?
– Волшебные цифры, – на всякий случай согласилась мама. – Их нужно сложить? Или умножить? Для формулы счастья.
Адмирал рассмеялся еще веселее:
– Это дата и год моего рождения!
– Это вы такой старый? – ахнул Алешка. – Двадцать пять миллионов лет! Да еще с копейками! А на вид вам больше ста не дашь.
Тут уж расхохотались все. А мама дернула Алешку за ухо.
– Двадцать пять – двенадцать, – задыхаясь от смеха, пояснил адмирал, – двадцать пятое декабря. А девятнадцать – тридцать – тысяча девятьсот тридцатый год.
– Тогда еще ничего, – согласился Алешка. – Не очень много.
– Порядок! – согласился адмирал и со звонким щелчком загнал кортик в ножны.
И мы все пошли провожать адмирала.
А Гретку с собой не взяли. Она изобразила обиду, легла на свое место, положила голову на передние лапы и поглядывала на нас исподлобья с укором и грустью.
Конечно, хорошо было бы прогулять ее перед сном. Но тут у нас были небольшие заморочки. Когда Гретка прошла все собачьи школы, она осталась такой же веселой и дружелюбной. Но еще строже и внимательнее стала опекать Алешку как самого младшего в семье – она считала его своим щенком, о котором должна заботиться. И поэтому на улице никому не позволяла к нему подходить. Да никто и не пытался. Ведь Гретка такая артистка! Видели бы вы, как она идет рядом с Алешкой! Ее не узнать. Она становится какой-то приземистой, наклоняет голову и внимательно, недружелюбно смотрит исподлобья на всех встречных, да еще и идет при этом так тяжело, вразвалочку, что все предпочитают обходить ее стороной. Мол, только троньте этого пацана – мало не покажется, я начеку!
А вот с папой она идет совсем по-другому. Веселой, легкой, приплясывающей походкой. Сияет глазами, блестит белыми зубами в улыбке. Она, наверное, считает, что это папа ее должен охранять и защищать, как глава семьи.
Особенно она стала заботиться об Алешке после того, как в парке его окружила стая недружелюбных бродячих собак. Она дала им такой разгон, что после этого они вовсе не появлялись в парке. И, кстати, с той поры, услышав слово «собака», Грета беззаветно рвется в бой. Для нее это слово – сигнал к атаке.
Ну, а поздно вечером или ночью она становится еще более бдительной и настороженной. Она может даже яростно облаять машину, у которой вдруг срабатывает сигнализация. Так яростно, что не выдерживают и соседние машины, и тогда разноголосый их вой поднимается на всю нашу округу…
В общем, Гретка проводила нас обиженным взглядом и протяжно вздохнула.
На улице было темно. И по-осеннему промозгло. Стояла тишина. И почти нигде не светились окна. Папа и мама шли впереди, под ручку. Мама звонко стучала в ночной тиши своими каблуками по асфальту. А мы с Алешкой шли сзади, по бокам адмирала. Причем Алешка – с того бока, где висел у адмирала кортик. Адмирал припрыгивал и вполголоса напевал морскую песню. Про широкое море и бушующие вдали волны. Он, наверное, тоже на банкете коньяк пил.
Но чем дальше мы шли и чем ближе подходили к дому адмирала, тем грустнее и задумчивее звучала его песня. Она и сама по себе невеселой была, о горькой матросской судьбе, а в исполнении старичка адмирала своим дребезжащим голоском до слез почти что трогала.
Алешка это почувствовал и весело сказал:
– Как вы сейчас домой придете! Как чайник поставите! Как чаю напьетесь! И – спать! Здорово, да? В школу вам утром не надо, на работу не надо…
– В магазин надо, – грустно сказал адмирал. – За кефиром. А чай одному пить скучно.
– Вы совсем-совсем один живете? У вас даже кошки нет?
– Тараканы есть, на кухне. Да что от них толку?
– Да, – вздохнул Алешка. – С ними не пообщаешься. – И посоветовал: – А вы бы что-нибудь придумали. Ну, там, марки собирали бы. Меняться ими интересно – и так, и в письмах.
– А мне никто не пишет, – усмехнулся адмирал. – Только на 9 Мая президент открытку присылает.
– Ну, тогда мы будем к вам в гости приходить!
Обрадовал! Я даже за адмирала испугался немного. Такой гость, как Алешка, скучать не даст!
– Придумал! – Алешка даже остановился. – Вы лучше книгу напишите! О своих подвигах. У вас ведь такое интересное детство было! Боевое!
И адмирал тоже остановился. Эта мысль ему, видно, понравилась. Он немного сдвинул фуражку на затылок и приосанился – вот-вот закукарекает. Как петушок на рассвете.
Но он не успел. Окружающая тишина вдруг стала нарушаться где-то вдали, у парка. И превратилась в нарастающий треск и грохот. И навстречу нам вылетела на мопедах хулиганская компания пацанов. Мы едва успели отскочить на тротуар.
Они с треском, свистом и криками проскочили мимо и постепенно затихли вдали. Сопровождаемые воплями потревоженных машин.
Папа повернулся к нам.
– Кто такие? – спросил он.
– Шаштарыч, – буркнул Алешка.
– Лиса Алиса, – добавил я. – И Кот Базилио.
– Объяснили… – буркнул папа.
– Они так каждую ночь гоняют.
Глава II
ШАШТАРЫЧ И Ко
Утром мы встали с таким трудом, будто накануне отработали с Алешкой подъемными кранами. На высотной стройке. По две смены.
– Спать хочу, – зевнул Алешка, сидя на тахте. – Наверное, конфет объелся.
Я тоже зевнул во весь рот:
– А я не объелся – мне не хватило. Ты всю коробку слопал. Кроме оленя.
– Ничего не слопал! – обиделся Алешка. – Я их в пакет спрятал и адмиралу в карман засунул.
– Зачем? – удивился я.
– А как же! Он утром пойдет в магазин за своим кефиром, сунет руку в карман, а там такая радость! – Алешка, как в замедленном кино, позевывая, начал одеваться. – Мне, Дим, его жалко стало. Я, знаешь, о чем подумал? Ему ведь на два года было больше, чем мне, когда он воевал с фашистами. А этот гад хотел его медали и кортик украсть.
– Папа на суде был, – сказал я. – И требовал, чтобы этому жулику из шкафа побольше влепили.
– А я бы таких всю жизнь в клетке держал. С табличкой: «Не подходите близко – кусается!»
Тут дверь распахнулась, и ворвалась мама. Утренним вихрем.
– Вы еще в постелях! Опять опоздаете! Живо в ванную, завтракать пора!
– Я в ванной завтракать не буду, – хихикнул Алешка. – А папа встал?
– Папа уже на работе. Берите с него пример!
– Вот еще! – усмехнулся Алешка. – Мы лучше с тебя будем пример брать.
– Это почему? – загордилась мама.
– Потому что ты еще дома.
– А ну, марш умываться! – Она легонько ухватила Алешку за ухо и вывела из комнаты.
В школу мы, конечно, опять опоздали. Да мы и не очень спешили. Школа никуда не денется. Она уже тридцать лет стоит на одном и том же месте. И хоть бы хны. Облупилась, конечно, местами, краска на дверях колечками завилась, стекла в некоторых окнах в трещинах, но лет тридцать еще простоит.
А вот гимназия, которую рядом построили, – как игрушечка! В любую погоду блестит. И вся окружена сверкающими иномарками. И обсажена голубыми елями в пластмассовых кадках. А на спортивной площадке у них есть даже теннисный корт за высокими сетками, и в самом здании – свой бассейн.
Из-за этой гимназии мы стали опаздывать в школу каждый день. Вся ее территория огорожена черным стальным забором, и мы никак не можем привыкнуть, что прямая дорожка в родную школу кончилась – нужно обходить гимназию дальним путем.
Мы как раз шли мимо ее ворот, когда их распахнул охранник в черной форме и выпустил на волю громадный джип с черными стеклами.
– Шаштарыча привозил, – проворчал Алешка.
Шаштарыч в прошлом году учился в нашей школе, но тут его родители быстро разбогатели и перевели Шаштарыча в платную гимназию. Джип с черными стеклами каждое утро привозил его на уроки и каждый день забирал обратно. Иногда он забирал и «адъютантов» Шаштарыча – Лису Алису и Кота Базилио. Они тоже раньше в нашей школе учились. Лиса Алиса (по фамилии Алисов) не очень был лицом на лисичку похож – только глазками, хитрыми и быстрыми; он все время что-нибудь высматривал – полезное для себя и вредное для других. И Шаштарычу бежал докладывать. Ну и рыжий он был немножко. А Кот Базилио (Васильев), тот вылитый котяра – лицо круглое, а под носом жиденькие усики.
Мы с ними и в школе не дружили, а теперь вообще старались друг друга избегать. По всяким причинам. Но до прямых схваток пока не доходило. К счастью. Ребята они были крепкие, а Шаштарыч занимался всякими восточными единоборствами, по корту с ракеткой бегал и фитнесы какие-то принимал.
Как он стал Шаштарычем, я не заметил. В первых классах его, по фамилии Каштанов, звали Каштанкой. Потом Каштанка незаметно переделалась в Шаштарку, ну а где-то в восьмом классе Шаштарка стала Шаштарычем. Тогда же к нему прилипли и Лиса Алиса с Котом Базилио. Кот Базилио еще какое-то время человеком был. И учился неплохо, и мореплавателем хотел стать, клеил модели всяких кораблей, мечтал какой-нибудь остров открыть в далеком океане. А вот когда к Шаштарычу прилепился, совсем другим стал. Он уже мечтал не острова открывать, а морским разбоем заняться. Лихое пиратство стало его мечтой.
